— Mata рассказывала мне об этих нарядах. — Ануша демонстративно прошла мимо груды ковров и оказалась у резной стены. Англичанина она приметила только в виде большой тени на шелковом занавесе. — Корсеты! Чулки! Подвязки! Мама называла их орудием пытки.

В ответ услышала легкий смешок.

— Леди не говорят о таких вещах в присутствии джентльменов. — Хериард буквально подавлял смех.

— Тогда уходите. В вашем присутствии нет необходимости. Да в любом месте. И нечего злорадствовать, что вы добились своего. А если решили шпионить из засады, придется мириться с любыми моими высказываниями. — Рани издала тихий стон. — Уходите, майор Хериард. Двадцать слонов пойдут не медленнее десяти.

— Двадцать слонов едят вдвое больше десятка, — парировал тот. — Мы уезжаем послезавтра. Если что-то останется несобранным или не поместится на половине указанных вами вьючных животных, останется здесь. И я не злорадствую, просто испытываю огромное удовлетворение, что могу исполнить поручение вашего отца.

Ануша уже открыла рот, чтобы удостоить его соответствующим ответом, однако по ту сторону послышались удаляющиеся шаги, и пришлось промолчать. Этот тип с плохими манерами уклонился от разговора. Невыносимо!

— Найди мне кинжал, — потребовала она у ближайшей служанки, которая, казалось, приросла к месту. Ануша нахмурилась. — Его я, по крайней мере, точно возьму с собой, у меня для него отличная цель.

Кроме того, она заберет все свои драгоценности. Когда окажется в Калькутте, майор Хериард уже не будет ее тюремщиком, а ей понадобятся деньги, чтобы бежать из своей темницы. Из отцовского дома.

Кинжал в руке, и она им воспользуется, потому что этот гадкий angrezi кричит на нее и трясет за плечи. Барабаны бьют тревогу, вокруг опасность.

— A-а! Нас… — Попытку выкрикнуть «насилуют» жестко пресекла чья-то большая ладонь. Ануша только что видела это во сне, но, видимо, это не…

— Тихо, — прошипел ей в ухо Николас Хериард. — Мы уезжаем. Прямо сейчас. Тайно. Я уберу руку, вы же говорите шепотом, или я вырублю вас одним ударом и увезу силой. Вы меня понимаете?

Напуганная и разъяренная — только бы он этого не заметил! — она кивнула, майор убрал руку.

— Где мои служанки?

Майор кивком показал в угол, и она чуть не закричала, увидев в тусклом свете масляной лампы две скрюченные фигуры. Рука снова и совсем не деликатно зажала ей рот. Жесткая мозолистая ладонь всадника, отдающая выделанной кожей.

— Они просто одурманены, — прошептал он ей в ухо и крепче зажал рот ладонью, пресекая попытку укусить. — Здесь повсюду рыщут шпионы, я не мог рисковать. Слушайте меня.

Он снова убрал руку от ее рта.

Ануша наконец полностью проснулась и осознала, что барабанный бой проник в ее сон из реальности. От мерных ударов, казалось, гудел весь дворец. Она никогда не слышала, чтобы они били так тревожно, да еще глубокой ночью.

— На нас напали?

— Скоро здесь будет махараджа Алтафур. Его боевые слоны и конница уже в четырех часах хода.

— Он узнал, что вы здесь? Приехали за мной? — Ануша села на своей невысокой постели и закуталась в простыню. Сидящий рядом Хериард откинулся на пятки. На нем снова было индийское одеяние, на сей раз обычный костюм для верховой езды и тугой черный тюрбан, скрывший предательски светлые волосы.

— Он наверняка загодя собрал свое войско, иначе бы не сумел так быстро приблизиться. Кроме того, шпионы, должно быть, сообщили ему, что прибыл кто-то из Компании, вероятно забрать вас с собой, и ведет переговоры по этому поводу. Думаю, он решил нанести удар первым, захватить провинцию, пока ваш дядя не успел стать союзником Компании.

— Дядя не сдастся Алтафуру!

Она выбралась из постели и сразу задрожала от ночного холода в своей тонкой хлопковой рубашке. Каменный пол неприятно холодил босые ноги.

— Верно, раджа не собирается сдаваться. Он уже послал за подмогой в Агру и Гвалияр. И в Дели. Компания вышлет свои войска сразу, как только узнает о нападении. Думаю, при их появлении Алтафур быстро вернется туда, откуда пришел. Вашему дяде надо продержаться всего пару недель.

Он лжет, чтобы ее успокоить? Ануша попыталась прочесть правду по его лицу. И унять нарастающий тошнотворный страх.

— Вы останетесь здесь сражаться?

Непонятно, имеет ли значение лишний солдат, но ей стало немного легче при мысли, что этот человек будет дяде в помощь. Пусть он и высокомерный, и раздражает, но она не сомневалась, что майор Хериард отличный воин.

— Нет, мы уезжаем. И прямо сейчас.

— Я не могу бросить дядю! За кого вы меня принимаете? За трусиху?

Он быстро окинул ее взглядом, и она вдруг осознала, что стоит в одной рубашке и сквозь тонкую ткань просвечивают сжавшиеся от холода соски. Она быстро завернулась в простыню и сердито глянула на майора. Тот уже поднимался на ноги.

— Развратник!

— А я было понадеялся на ваше благоразумие, — со вздохом произнес он. И что-то еще пробормотал по-английски.

Ануша вцепилась в последние слова как коршун.

— Как-как? Местогодовая девчонка?

— Пустоголовая. Глупая, — перевел тот. — Нет, попытка выцарапать мне глаза вам не поможет. — Он с высокомерной непринужденностью поймал ее за руки. — Послушайте меня. Думаете, вашему дяде будет лучше, если ему еще и за вас придется волноваться? А если случится самое худшее, что вы собираетесь делать? Поведете женщин к кострам или станете заложницей?

Ануша глубоко вздохнула. Он прав, демоны его забери. Знает, в чем состоят ее обязанности, а она уже не ребенок, чтобы отказываться кому-то назло. Она поедет с ним, но не потому, что он так сказал, а потому, что так пожелал ее повелитель — раджа. Кроме того, этот дворец больше не ее дом.

— Если дядя велел уезжать, я уеду. Но как именно?

— Вы хорошо держитесь на лошади?

— Разумеется! Я — раджпутка!

— Тогда оденьтесь для долгого трудного пути верхом. Подберите себе мужскую одежду, обязательно из плотной ткани, и хорошие сапоги. Волосы заверните в тюрбан. Еще возьмите с собой одеяла — ночевать будет холодно, однако ровно столько, сколько необходимо. Справитесь? Встретимся внизу во внутреннем дворе. Jaldi.[10]

— Может, я и пустоголовая, майор, но не дура. Понимаю, что нужно поторопиться.

— Сможете одеться без посторонней помощи? — Он остановился на пороге, отбрасывая широкую тень на светлом мраморе.

Вне себя от ярости, Ануша запустила в него сандалией, разбив о дверной косяк тонкую костяную перемычку. Майор растворился в темноте, она поежилась. Барабанный бой пробирал до самых костей. Мгновение она стояла, собираясь с мыслями, потом быстро подбежала к лежащим в углу служанкам. Сначала у одной, потом у другой нашла вену на шее и ощутила сильный и ровный пульс. Шпионки или нет, но они живы.

Затем взяла ночник и стала ходить от ниши к нише, зажигая лампы, наконец она стала хорошо различать окружающее. Когда вытащила самый дальний сундук с одеждой для путешествия, маленькие оскольчатые зеркала на стенах отразили мириадами ее собственное изображение. Она натянула простые брюки, узкие снизу и широкие сверху, потом несколько слоев блуз и кофт, поверх — длинный коричневый сюртук с разрезами по бокам. В сундуке нашлись мягкие сапоги для верховой езды, за голенище правого она сунула свой кинжал, а за пояс — маленький изогнутый ножичек.

Потом быстро скрутила волосы в тугой жгут на макушке и, как сумела, намотала темно-коричневый тюрбан. Таким способом она иногда убирала волосы для верховой прогулки, но тюрбан ей всегда наматывали служанки.

Деньги. Сколько их у Хериарда? Ануша стянула тюрбан, снова порылась в сундуке и нашла драгоценности, которые собиралась носить в Калькутте, чтобы подчеркнуть свой статус и независимость. Переложив самые лучшие в сумку, она замотала ее в волосы и вновь накрутила тюрбан.

Два одеяла со сменой белья внутри, туалетные принадлежности, сумочка со шпильками и гребенками, трутница. Что еще? Ануша потерла виски, от барабанного боя мысли разбегались, трудно было сосредоточиться. Скоро кто-нибудь придет ее проведать, начнет причитать и это заставит ее спрятаться в безопасных недрах дворца, где она так желала сейчас находиться. Но она не имеет права прятаться.

Ануша отыскала коробочку с лекарствами и добавила к дорожным принадлежностям, потом закатала все вещи в одеяла, связала их кожаными ремешками и подхватила рулон на руки. Лестницы и переходы буквально пронизывали весь дворец. Она выбирала самые узкие и редко используемые ходы, а приближаясь к выходу, и вовсе пошла на цыпочках.

Хериард все равно заметил ее. Отделился от стены и шагнул вперед, его глаза вспыхнули в свете факела. Он потянулся за связкой одеял.

— Я сама справлюсь. Но я еще должна попрощаться с дядей и тетей Парави…

— А если вас увидят? Вы понимаете, какой это риск? Они знают, что мы собираемся уехать, у них сейчас много других дел. Пойдемте.

Он подтолкнул ее вперед себя к двери, внутрь дворца. Казалось, майор не хуже ее знает все входы и выходы, вовремя прятал ее в альковы, когда они натыкались на слуг, знал, когда лучше замереть и скользнуть в тень, чтобы не попасть в поле зрения рассеянного караульного, прислушивался к крикам, доносившимся со стороны зубчатой стены, окружавшей дворец.

Внезапно путь им преградила какая-то худая фигура, Ануша резко остановилась. Хериард налетел на нее сзади и схватил за плечи, чтобы не упасть. Она ощутила спиной его твердое и надежное тело и внезапно порадовалась, что он такой огромный. Когда майор отпустил ее плечи, казалось, ее лишили крепкой защиты.

— Аджит, лошади готовы? — Его голос прозвучал с мягкой хрипотцой.

— Да, сахиб, — ответил тот, и Ануша узнала слугу майора. Он тяжело дышал, видимо, бегом преодолел крутой подъем от главного двора. — Паван и Раджат готовы. И хорошая кобыла для леди. Нижние ворота еще открыты, солдаты занимают позиции у стен, но нам надо поторопиться, иначе они нас заметят.

Они бежали, поскальзываясь на черных камнях, за много веков истоптанных до скользкой гладкости животными и людьми. Шли, прижимаясь к высоким стенам, неясно маячившим над их головами, и замирали каждый раз, когда дорога внезапно меняла направление и они оказывались перед очередными воротами. Раз они идут без охраны, надо хотя бы сбить с толку возможных нападающих.

«Опять ворота», — подумала Ануша и больно ударилась о торчащее в стене кольцо. Где-то впереди послышался крик и тяжелый стук, будто что-то упало. Хериард склонился над скорчившейся фигурой Аджита.

— Ключица, сахиб, — выдохнул слуга. — Я сломал ее. Простите.

Он приподнялся и сел на земле. Ануша увидела, что его правое плечо сплющено в неестественном положении. При свете факела было видно, что лицо слуги посерело от боли.

— Тебе придется остаться. — Хериард помог ему подняться на ноги и прислонил к стене. — Возвращайся назад и иди к придворному доктору. Ему можно доверять. Скажешь, чтобы передал его высочеству: мы покинули дворец в полной безопасности.

— Сахиб, возьмите мою поклажу. Там оружие.

— Я возьму. Позаботься о себе, Аджит, мой друг. Увидимся в Калькутте.

Хериард поднял с земли вещи слуги, взял Анушу за руку и потянул за собой.

— Вы действительно хорошая наездница? — настойчиво спросил он, когда они подошли к последним воротам. Остановился, подозрительно оглядываясь. Тени высоких грозных пик покрывали полосами его лицо.

— Разумеется.

Она подняла голову, разглядывая отпечатки ладоней на стене рядом с воротами. Их оставляли женщины — прежде чем выйти за ворота и стать сати[11] на погребальном костре своего мужа. Анушу передернуло. Англичанин заметил это и проследил за ее взглядом.

— Еще одна серьезная причина не выходить замуж за махараджу вдвое старше себя, — заметил он, взял девушку за локоть и повел во внутренний двор.

— Не прикасайтесь ко мне!

Игнорируя протесты, он потащил ее мимо слоновьих загонов и привел в конюшни. Сейчас, когда конница ушла на передовую, здесь осталась только разбросанная солома. Майор остановился и рывком придвинул к себе Анушу. Его голос зазвучал тихо, но повелительно:

— Послушайте, мисс Лоуренс. Может, вам трудно в это поверить, но ваша красота не заставляет меня сгорать от страсти. А если бы и заставляла, я не такой дурак, чтобы тратить время на плотские утехи, когда вот-вот может разразиться война.

Он отпустил ее и стал крепить одеяла к седлам. Лошадей в конюшне было три: крупный красивый серый конь, еще один поменьше, черный и мускулистый, и гнедая кобыла с клеймом дядиной конюшни.

— Возьмите. — Майор сунул Ануше в руку поводья кобылы. — Если мне понадобится к вам прикоснуться, я прикоснусь, и лучше со мной не спорить, ибо это может произойти только в чрезвычайных обстоятельствах. Я обещал вашему отцу привезти вас, но не обещал не пороть в случае необходимости.