Карен Робардс - Запретная любовь

– Дональд любил меня, – промолвила Меган.

– Будь у меня хоть капля здравого смысла, я бы позволил этому простофиле заполучить тебя, – нахмурившись, пробормотал граф. Затем, повысив голос, добавил: – Ну разумеется, если бы ты не носила моего ребенка. И само собой, только после того, как ты надоела бы мне в качестве любовницы.

Лицо Меган побледнело, глаза сверкнули гневом. Она понимала, что граф женился на ней только из-за ребенка, но его прямолинейность и грубость больно ранили ее. А этого она простить мужу не могла.

– Мерзавец! – в ярости выкрикнула она. Глаза ее метали молнии. – Думаю, Дональд по крайней мере дождался бы венчания, прежде чем затащить меня в постель! А ты соблазнил невинную девушку, которая и понятия не имела об интимных отношениях между мужчиной и женщиной! Может, конечно, Дональд и простофиля, но, поверь, лучше выйти замуж за простофилю, чем за такого подонка, как ты!..

Не успела Меган договорить, как Джастин размахнулся и влепил ей пощечину. Почувствовав, как вспыхнула ее щека, Меган вскрикнула в испуге. Она схватилась рукой за щеку, глаза ее наполнились слезами. Меган молча смотрела на мужа, словно не верила, что он посмел ударить ее. Джастин в замешательстве смотрел на жену.

– Теперь я понимаю, почему леди Алисия так хотела избавиться от тебя, – проговорила Меган, отворачиваясь от графа. – Ты ее тоже бил?

– Меган, погоди! – закричал граф, бросившись вслед за женой, устремившейся к утесам.

Меган была ослеплена слезами; к тому же она едва передвигала ноги – слишком тяжелым уже стал ее живот. Она понимала, что муж вот-вот настигнет ее. Но, всхлипывая, не хотела останавливаться, не желала признавать своего поражения.

– Меган! – Он уже почти догнал ее, но Меган ускорила шаг.

Ей казалось, что сердце ее вот-вот разорвется на части; она задыхалась от душивших ее слез. Меган понимала: хотя бы ради ребенка надо успокоиться, остановиться, но ноги, казалось, сами несли ее вперед.

Добравшись до самой вершины скалы, почти невидимой во тьме, она оступилась, подвернула ногу. И почувствовала, что сейчас упадет, рухнет в пропасть. Пытаясь удержать равновесие, Меган взмахнула руками. Какое-то мгновение она стояла, балансируя, на краю скалы.

Последнее, что она слышала, были громкие крики Джастина и ее собственные истошные вопли… Потом все погрузилось во тьму.

Адская боль вырвала ее из темноты. Меган закричала – ей казалось, что живот разрывается на части. Боль не проходила, и она снова закричала.

– Господи, пошлите за доктором! – раздался над самым ее ухом чей-то оглушающий вопль, и она сразу же узнала голос Джастина.

Ей хотелось позвать его, попросить о помощи, но дикая боль не позволяла говорить – она могла лишь стонать.

– Меган! – Он крикнул так громко, словно лишился рассудка.

Меган почувствовала, как сильные руки мужа подхватили ее. Ощутив жар его тела, она догадалась, что он несет ее куда-то. Ее ресницы затрепетали, веки приоткрылись на мгновение, и она увидела, что муж поднимается на второй этаж. Джастин шел, перепрыгивая через несколько ступенек, шел, прижимая к груди жену, извивавшуюся в конвульсиях. Потом перед ее глазами поплыли круги, в голове зашумело, и Меган, застонав, закрыла глаза.

– Боже мой, что случилось? – донесся откуда-то издалека голос Дженет.

– Она упала со скалы и пролетела футов шесть, – объяснил Джастин. – Слава Господу, какой-то выступ… задержал падение. Когда я поднял ее, она была без чувств, а потом принялась кричать. Ты наверняка слышала ее вопли. Наверное, она потеряет ребенка, и одному Богу известно, чем все это кончится для нее. – Граф говорил, ни на секунду не замедляя шага.

Потом Меган услышала, как открывается дверь, ощутила, как муж опускает ее на кровать. Руки Джастина отпустили ее, а ей так хотелось попросить его не уходить, не выпускать ее из объятий. Но тут что-то снова оборвалось в животе, и дикая боль прорезала все нутро. Меган завизжала, пытаясь удержать в себе драгоценную ношу. Кто-то злобный и жестокий старался отнять у нее ребенка, вырвать его из ее лона и унести куда-то далеко – туда, где она больше не увидит своего дорогого малыша.

– Не-ет! – закричала она, подтягивая колени к животу и обхватывая их руками, словно пытаясь защитить свое дитя. – Нет! Нет! Нет!

– Меган!..

Она еще в жизни не слышала, чтобы чей-то голос выражал столько эмоций, сколько их выражал сейчас голос ее мужа. Ей хотелось ответить ему, но на это не было сил. Чьи-то когтистые лапы опять потянулись к ее малышу.

– Ты можешь что-нибудь сделать для нее?! – Это Джастин после очередного крика жены обратился к Дженет.

Несколько мгновений Дженет испуганно смотрела на извивающееся в муках тело молодой женщины, но, увидев, что глаза Джастина полны ужаса, осознав, что тот едва с ума не сходит от собственной беспомощности, Дженет заставила себя собраться с мыслями.

– Давайте я помогу, милорд, – решительно заявила она. – Начались роды. – Склонившись над Меган, Дженет уверенными движениями ощупала ее живот. – Нужен доктор.

Джастин в жизни еще не был так напуган. Меган и его ребенок могли умереть у него на глазах, а он ничем не был в состоянии помочь им. И самое ужасное: он сам стал виновником трагедии.

– Мистер Стэнтон уже отправился за доктором, – раздался рядом голос священника. – Если она… В общем, я могу помочь? – Преподобный Пик стоял в дверях, вопросительно глядя на графа.

Джастин обернулся к священнику, почти не замечая слуг, собравшихся за спиной святого отца. Прошло некоторое время, прежде чем до него дошел смысл слов преподобного Пика – тот, очевидно, спрашивал, не стоит ли ему соборовать Меган перед смертью.

– Нет! – взревел Джастин, глядя на священника. Его лицо приняло устрашающее выражение.

Слуги, толпившиеся за спиной Пика, крадучись, поспешно ретировались, дабы не попасть под горячую руку разгневанного господина. Преподобный Пик, откланявшись, тоже ушел.

– Девочки, мне понадобится помощь двоих из вас, – заговорила Дженет. – Остальные пусть возвращаются к своим обязанностям. Флора, ты поставишь на огонь котел с водой и, как только закипит, принесешь сюда воду. А ты, Энн, собери побольше чистых полотенец и простыней. И немедленно неси сюда.

Короткие приказания Дженет вывели слуг из состояния шока. Сама же горничная склонилась над распростертым на кровати телом молодой женщины, которое внезапно стало на удивление податливым. Дженет проверила пульс Меган. Потом принялась расстегивать на ней платье.

Джастин стоял рядом, наблюдая за происходящим. Руки его были сжаты в кулаки, лицо побелело от непривычного чувства беспомощности.

– Я могу что-нибудь сделать? – прохрипел он наконец.

Дженет лишь молча покачала головой.

– Ничего, милорд, – твердо ответила она. – И вообще мужчине не нужно это видеть. Вы бы лучше спустились вниз, милорд. Вы ничего не можете сделать, вам остается только ждать.

Джастин пристально посмотрел в глаза своей бывшей нянюшки.

– Я не оставлю ее, – заявил он.

Дженет выдержала его взгляд и, помолчав, коротко кивнула:

– Только уйдите с дороги и не мешайте… – Не успела Дженет договорить, как вновь раздался громкий крик роженицы.

…Всю ночь и весь следующий день Меган мучилась в родовых схватках. Наконец приехал доктор, которого Чарльз вытащил прямо из постели. Увидев, в каком состоянии роженица, доктор лишь покачал головой. Он тоже, в свою очередь, пытался уговорить графа Уэстона оставить жену и спуститься вниз, но Джастин не поддавался ни на какие уговоры, заявив, что ни при каких обстоятельствах не согласится покинуть жену. И добавил, что выгнать его из спальни Меган под силу, возможно, лишь одному Господу Богу.

Это случилось утром следующего дня. Крики Меган с каждым часом становились все слабее, пока не превратились в едва слышные стоны. Ее лицо стало серым, голова со слипшимися от пота и спутавшимися кудрями металась по подушке. Вся ночная рубашка тоже пропиталась потом. Меган лежала на спине, подтянув к груди колени. Джастин сидел рядом с женой в изголовье кровати, то и дело обтирая ее лицо влажным полотенцем. С тех пор как граф принес ее в дом, он не выходил из комнаты Меган ни на минуту, не ел и не спал.

Дженет и доктор Лэмпетер хлопотали возле роженицы. Наконец, выпрямившись, доктор взглянул на графа.

– Мне очень жаль, милорд, – с горечью проговорил он.

Джастин с ужасом посмотрел на врача; его рука, которую он собирался опустить в таз с холодной водой, чтобы в очередной раз смочить полотенце, застыла в воздухе. Теперь граф был уже не просто бледен – он походил на мертвеца.

– Вы должны решить, – продолжал доктор тем же тоном. – Я не в состоянии спасти… обоих.

Джастин уставился на Лэмпетера невидящим взглядом. Доктор же смотрел на графа с сочувствием.

– Ваша жена или ваш ребенок? Выбирайте, милорд, – произнес доктор. – Кого из них вы выберете? Кто должен остаться в живых?

Джастину казалось, что сердце его сжала чья-то безжалостная холодная рука. Закрыв глаза, он представил себе сына, которого, оказывается, уже любил, хотя и не вполне осознавал это.

– Спасите мою жену, – прошептал он.

Потом, двигаясь точно лунатик, поднялся с кровати и подошел к окну. Он смотрел во тьму, в то время как доктор делал свое дело.

Часом позже все было кончено. Ребенок оказался мальчиком – сыном, о котором Джастин всегда мечтал, хотя и не знал этого. Малыш родился вполне нормальным, хотя и появился на свет на целый месяц раньше положенного срока. Пуповина прочно обмоталась вокруг шейки и задушила мальчика, когда его головка проходила по родовым каналам. Если бы Джастин предпочел сохранить жизнь сына, а не жены, то доктору пришлось бы делать кесарево сечение, чтобы извлечь ребенка; Меган же, измученная тяжелыми родами и большой потерей крови, не вынесла бы операции.

Меган так и не пришла в сознание на следующее утро, когда ребенок был опущен в маленькую могилку. Джастин, весь в черном, стоял, опустив голову, пока могильщики закапывали тело его новорожденного сына. Чарльз ни на шаг не отходил от графа, а короткую церемонию похорон проводил преподобный Пик. Кроме слуг, столпившихся поодаль, священник был единственным посторонним, пришедшим, чтобы посочувствовать убитому горем отцу. Дженет предпочла остаться у постели Меган, состояние которой по-прежнему внушало опасения.

Когда Меган придет в себя, ей придется рассказать правду, и это должен будет сделать он, ее муж. Эта мысль преследовала Джастина с того самого мгновения, как стало ясно, что их сыну не суждено выжить. Потеряв над собой контроль тем злополучным вечером и ударив Меган, он убил собственного сына – словно выстрелил в него из пистолета. Джастин понимал это, и его горе не уменьшалось от того, что лишь ему да Меган было в точности известно, что послужило причиной их размолвки на скале; кроме того, граф понимал: даже если Меган прежде не испытывала к нему ненависти, то теперь, узнав, что он, по сути, погубил ее ребенка, она возненавидит его. Он боялся говорить ей правду, но это была его святая обязанность. Он не мог, не имел права перекладывать свою вину на чьи-то плечи.

Джастин просидел у кровати жены всю ночь; его лицо осунулось, глаза ввалились. Дженет была не на шутку встревожена состоянием своего хозяина. Знавшая графа всю его жизнь, утиравшая его слезы, когда он был ребенком, помогавшая графу-подростку пережить неизбежные трудности, с которыми сталкиваются все дети, она никогда не видела Джастина в таком угнетенном состоянии. Ее сердце обливалось кровью – и за него, и за бедную девочку, которая теперь тихонько лежала в постели. Дженет единственная из всей прислуги знала, как много значил для Меган этот ребенок. Она понимала, что девушка будет вне себя от горя.

Рассвет едва окрасил небо в бледно-розовые тона, когда Меган наконец открыла глаза. Джастин не спал. Сидя в кресле возле кровати, он смотрел в незашторенное окно на великолепное утро. Граф выглядел измученным и усталым. Глядя на его резкий профиль, четко выделявшийся в зыбком утреннем свете, Меган почувствовала неладное. Лишь большое горе могло так изменить ее мужа.

– Джастин… – с трудом разлепив потрескавшиеся, пересохшие губы, прошептала девушка.

Она все еще побаивалась его, даже надеялась в глубине души, что он не услышит ее. Но граф тотчас же повернулся к ней. Увидев, что огромные глаза Меган открыты, Джастин встал и с трудом, точно древний старец, подошел к кровати. На фоне светлого окна высокая фигура графа казалась совсем темной. Меган в испуге заморгала, увидев, что лицо мужа потемнело и постарело за то время, что она пролежала без сознания.

– Мой ребенок?.. – с усилием выдохнула несчастная. Если он сейчас скажет ей о том, чего она так боится, ей не пережить этого, промелькнуло у Меган.

Граф молчал, и, казалось его молчание растянулось на долгие часы, хотя он лишь успел тяжко вздохнуть, перед тем как ответить: