И что мне останется? Только бизнес? Тебе не кажется, что для полноценной жизни этого мало?

— Кэллен Доу, — твердо заговорила Мередит, — у меня складывается впечатление, что ты погряз в банальной жалости к себе! Что ты плачешься мне в жилетку! Тебе пятьдесят, а не девяносто! Есть еще и время, и силы изменить свою жизнь к лучшему. Кто сказал, что ты обречен провести остаток жизни в одиночестве, если тебе это не нравится? И, уж конечно, ты не приговорен до конца дней своих злиться на Шарлотту!

— А я больше и не злюсь. Мне все равно. И это еще хуже. Почти десять лет моей жизнью владели два чувства — любовь к детям и ненависть к Шарлотте. Теперь ненависть ушла — и что осталось? Одной родительской любовью жизнь не наполнишь.

— Может быть, настало время оглянуться по сторонам? — искренне предположила Мередит.

— Что ты предлагаешь? В какую сторону я должен смотреть? Посвятить себя детям — прекрасно, но очень скоро они вылетят из гнезда. Или приударить за какой-нибудь красоткой, которую интересуют мои деньги и с которой я на третий день умру от скуки? Мерри, у меня не такой уж большой выбор.

— Ерунда! — решительно ответила она, вытянув ноги и зарываясь пальцами в песок. Кэллен не мог отвести от нее глаз. — Не все женщины дуры и не все охотятся за деньгами. Ты и сам достоин женского внимания.

— Мне бы твою уверенность!.. А ты, Мередит? — спросил он вдруг. — Представь, что вы со Стивом разойдетесь. Ведь такое может случиться. Ты когда-нибудь об этом думала?

— Стараюсь не думать, — сухо ответила она.

Кэл задел больное место: в последнее время Мередит часто приходили в голову такие мысли. Разлука со Стивом стала ее болевой точкой, ей казалось, что судьба, рок, какая-то неведомая и могущественная сила тащит их в разные стороны. Никогда прежде Мередит не ощущала себя беспомощной и предпочла бы обойтись без такого опыта и впредь.

— Не знаю, что бы я стала делать, — честно ответила она наконец. — Я не мыслю своей жизни без Стива. Я люблю его, он — часть меня. Без него моя жизнь перестанет быть прежней.

Мередит зажмурилась и тряхнула головой. Словно наяву, она видела, как падает в бездну горя, имя которому — развод. Сама мысль об этом была непереносима. Но Мередит понимала, что настало время всерьез задуматься о будущем. Они со Стивом подошли к той роковой черте, за которой — распад семьи. Нужно что-то предпринять, и как можно скорее — иначе они потеряют друг друга.

— Так все-таки что ты станешь делать, если вы разведетесь? — вновь прозвучал над ухом вопрос.

— Покончу с собой, — выпалила Мередит. Затем заговорила уже серьезно: — Не знаю. Наверно, возьму себя в руки и начну жизнь заново. Но на это потребуется немало времени. Как и тебе, Кэл. И это неудивительно. Ты прожил семь лет с Шарлоттой, у вас родилось трое детей, ты любил ее и доверял ей, а она тебя предала. Конечно, от такого потрясения оправиться трудно.

— Да, я долго приходил в себя, — признал Кэл. Раскинувшись на песке, он ласкал взглядом стройные линии тела Мередит. Она не замечала его выразительных взглядов — и слава богу, думал Кэл. Он не собирался повторять рождественской ошибки.

— Может быть, слишком долго, — продолжал он. — Похоже, последние восемь лет я потратил на ерунду. Из кожи вон лез, чтобы показать всем вокруг, какой я бесчувственный циник — только бы, не дай бог, кто-нибудь не догадался, что мне тоже может быть больно. А мне было больно, Мередит. Очень больно. Я чуть было совсем не потерял себя.

Выдавив из себя это признание, он вздохнул с облегчением, словно сбросил с плеч тяжкий груз.

— А теперь? — волнуясь, спросила Мередит.

Она чувствовала, что этот тяжелый разговор нужно довести до конца. Вряд ли Кэл захочет еще раз касаться этой болезненной темы.

— А теперь… я словно проснулся. И хочу начать жизнь заново. Я вдруг понял, чего лишил себя, от скольких радостей жизни добровольно отказался. Сижу вот и думаю: ну почему я потерял столько времени, когда надо было действовать?!

— И все свои проблемы теперь ты хочешь решить немедленно, — рассмеялась Мередит. Ей ли не знать, каким нетерпеливым бывал Кэл, как в любом деле требовал мгновенных результатов и немедленных решений!

— Разумеется! — лучезарно улыбнулся Кэл. Исповедавшись, он словно помолодел лет на десять.

Уныния как не бывало: перед Мередит стоял прежний Кэллен Доу, энергичный и неустрашимый. И он сознавал, что благодарить за свое чудесное возрождение должен Мередит — чудесную помощницу и лучшего друга, женщину, к которой привела его счастливая звезда.

— Ну что, найдешь мне идеальную женщину?

Кэл разговаривал с Мередит совершенно искренне, не преследуя никаких тайных целей. Даже расспрашивая ее о предполагаемом разводе, он ни на минуту не задумался о том, что подобное может произойти на самом деле. Кэл знал свое место. Мередит — верная жена, искренне и глубоко любящая мужа, а он, Кэллен Доу, всего-навсего ее лучший друг.

— Что-то не припомню, чтобы в моем контракте значились обязанности свахи! — засмеялась Мередит.

— А как же! Внизу, курсивом. Ты просто не обратила внимания.

— Замечательно! И где мне искать твой идеал?

Разрази меня гром, если знаю, — с беззаботной улыбкой ответил он. — Боюсь, идеальных женщин на свете немного. Я, по крайней мере, ни одной не встречал. Вот пустоголовые красотки, или алчные хищницы, или «офигенные зануды», как выражаются мои отпрыски, — таких пруд пруди. А идеальные все где-то прячутся. Или уже замужем, — добавил он с напряженной улыбкой.

Мередит поспешно опустила глаза, тронутая комплиментом, но промолчала.

Еще некоторое время они лежали на песке рядом и молчали. Наконец Кэл встал и помог подняться Мередит. Они побрели назад к своим шезлонгам; ее рука лежала в его руке.

Тем временем на пляже уже собралась небольшая компания служащих «Доу-Тех». Кэл и Мередит подсели к коллегам, заказали напитки, поговорили о том о сем, а через два часа поднялись к себе, чтобы переодеться к ужину.

Мередит приняла душ и вымыла голову. Когда Кэл увидел ее снова, волосы ее буквально светились, а белое шелковое платье, белые босоножки на высоких каблуках и жемчужное ожерелье создавали какой-то неземной светящийся ореол. И все же Кэл не мог забыть иную Мередит — полуобнаженную, стройную, загорелую.

Когда Мередит вышла навстречу и улыбнулась ему, внутри у Кэла что-то дрогнуло. На этот раз он не смог скрыть волнения, и Мередит не могла не заметить этого.

— Ну что, готова выйти к народу? — улыбнулся он и протянул ей бокал белого вина.

Мередит поднесла бокал к губам. Несколько мгновений они стояли рядом, любуясь красочным буйством заката.

— Красиво, правда?

— Даже слишком, — с ноткой грусти в голосе ответила Мередит. Она подумала о Стиве. Жаль, что он не может видеть эту красоту.

С тех пор как судьба развела их по разным городам, Мередит частенько ловила себя на том, что не могла справиться с желанием немедленно поделиться с мужем впечатлениями. Вот и сегодня, едва войдя в гостиницу, она позвонила Стиву в больницу, но медсестра, поднявшая трубку, ответила, что доктор Уитмен еще на операции. Никто не мог разделить ее чувства… никто, кроме Кэла.

— Даже не хочется идти к людям, — продолжала она. — Остаться бы здесь, в тишине, и поужинать вдвоем…

— Увы, дорогая, такого счастья нам не дано, — невесело рассмеялся Кэл. — Нас ждет шумная толпа из пятидесяти сослуживцев — и держу пари, что многие из них уже успели заправиться в местном баре.

— Что ж, тогда за работу, — мужественно согласилась Мередит.

В роли хозяйки банкета Мередит была великолепна. Она знакомила друг с другом тех, кто еще не успел познакомиться, зорко следила за тем, чтобы все были довольны, и, казалось, разрешала все проблемы еще до их возникновения. Ее подопечные оживленно общались, а вот Кэл не упускал Мередит из виду ни на минуту. Он видел, что за весь вечер у нее не было и минуты свободной — и, несомненно, именно ее следовало благодарить за удавшийся ужин.

— Знаешь, Мерри, ты и вправду необыкновенная женщина! — заметил он, когда время приблизилось к полуночи и гости разошлись по своим номерам. — Ты похожа на добрую фею — один взмах волшебной палочки, и все счастливы! И я в том числе, — прибавил он.

За несколько дней до отъезда Кэл признался Мередит, что не любит гавайскую кухню. Признался — и тут же забыл об этом, и был приятно изумлен, когда официант в ресторане поставил перед ним салат, бифштекс и полную тарелку жареного картофеля. Он сразу понял, в чем дело: кому еще, кроме Мередит, пришло бы в голову об этом позаботиться?

— Скажи, ты когда-нибудь что-нибудь упускаешь из виду?

— Надеюсь, что нет, — отвечала польщенная Мередит. Вообще говоря, развлечение скучающих коллег, а тем более — забота об их жилье и меню не входили в ее обязанности. Но Мередит нравилась эта работа, она была прирожденным организатором. К тому же врожденное чувство ответственности подсказывало ей, что те, кому поручено это дело, справятся с ним хуже, ведь при подготовке подобных мероприятий люди редко обращают внимание на мелочи, которые потом могут всем испортить настроение.

— Спасибо за отличный вечер, Мередит. Жаль только, что за всеми этими хлопотами тебе самой некогда было расслабиться.

— Нет, не скажи! Праздничная атмосфера и на меня действует.

— Может быть, посидим немного на веранде? — предложил Кэл.

Она кивнула в ответ.

Кэл достал из бара бутылку шампанского и налил по бокалу себе и Мередит. Она сегодня еще ничего не пила, если не считать нескольких глотков белого вина. Многие ее коллеги усердно налегали на май-тай и разные коктейли, и Мередит подозревала, что на следующее утро кое у кого будет раскалываться голова. Но сама она, как и Кэл, весь вечер оставалась трезвой, свежей и собранной.

Они сидели бок о бок на широком балконе, вдыхая благоухание теплой тропической ночи. Оба молчали — к чему слова, когда рядом с тобой друг, когда в воздухе витает неслышная музыка ночи и на душе радость и покой?

Мередит поставила свой бокал. Кэл молча взял ее за руку. Они взглянули друг на друга и улыбнулись.

— Спасибо тебе за все, Мерри. За твою дружбу. За то, что ты есть.

— Тебе спасибо, Кэл. Ты столько для меня сделал!

— Мередит… Мередит!

Кэллен Доу больше не думал о делах. Он не вспоминал о том, как выиграла компания от появления нового финансового директора. Не думал, что с помощью Мередит сможет приобрести еще одну фирму. Забыл о грандиозных планах, которые вынашивал уже много месяцев.

Он думал только о том, что сейчас ее поцелует.

Как и шесть недель назад, Кэл наклонился и, не в силах противостоять влечению, прикоснулся губами к ее губам.

Словно электрический ток пронзил его. На миг проснулся страх — нет, ужас от того, что он совершает страшную ошибку. Но Кэл не мог бороться с собой, как не могла и Мередит.

Она обвила его шею руками, и уста их слились, и это слияние было таким необходимым и естественным, что они даже не удивились. Сколько времени просидели они так, обнявшись, — секунду, час или вечность? Ни один из них не мог ответить на этот вопрос.

Кэл знал, что должен извиниться. Как сделал это в прошлый раз. Но он не умел лгать — а значит, не мог просить прощения за то, в чем не раскаивался.

— Я не должен этого говорить, — прошептал он наконец, — но я люблю тебя, Мерри!

Эти слова вырвались из глубины его души, из тайников раненого сердца. Он давно уже знал, что любит ее, — знал, но боялся признаться в этом даже самому себе.

Смутно догадывалась об этом и Мередит. Теперь же словно молния сверкнула перед ней, залив душу ослепительным светом. Она вдруг поняла, что за сила тянула ее прочь от Стива. Это была любовь — неосознанная и не названная по имени любовь к другому.

— Я тоже люблю тебя, Кэл, — тихо ответила она.

Да, не одно плотское желание бушевало в их крови. Это была любовь, сознание того, что оба они — две половинки одного тела, одной души. Что бы ни случилось дальше, Мередит знала, что сейчас она принадлежит Кэлу, а он ей.

Он снова обнял ее и прижал к себе. Каждый дюйм его тела молил об исполнении желания, в котором Кэл так долго не признавался даже самому себе. Мередит целовала его со страстью, какой никогда не испытывала раньше. Руки ее скользнули под рубашку Кэла, легли на его мускулистую грудь. Кэллен потянул с ее плеч бретельки платья.

Белый шелк, шурша, упал к ее ногам: Мередит стояла перед Кэлом во всем великолепии своей сияющей наготы. Кэллен ахнул, у него перехватило дыхание, как тогда, на пляже. А секунду спустя он подхватил ее на руки и понес к себе в спальню. Мередит сбросила туфли, и Кэл опустил ее на кровать. Стянув с себя рубашку и брюки, он опустился рядом с ней и освободил ее от последнего предмета одежды, который еще оставался на ней, — белых трусиков, чтобы ничто не мешало ему наслаждаться ее красотой.