Шелли Такер - Запретное прикосновение

— Твой голос не слишком радостный. Уж не. выступаешь ли ты против мира, как некоторые?

— Пожалуй, нет. Хотя готов в любой момент снова встать на защиту наших гор. Однако предпочитаю мир, ради моих детей.

— Но я слышал, — сказал Ройс, — о людях, что считают мирное соглашение изменой. И горят желанием с оружием в руках восстановить справедливость.

Он заговорил об этом с единственной целью — выяснить, известно ли его другу что-либо о мятежниках, которые могут находиться поблизости. Они в отличие от Баярда знают принцессу в лицо, а потому представляют для нее смертельную опасность.

— Доставь их сюда, в наши края! — воскликнул Баярд. — Пусть увидят, к чему приводят подобные войны! Нет, я не одобряю их вредного гонора. Король Альдрик знает, что делает. Такое решение, уверен, далось ему нелегко, но он сумел смирить гордыню и поступил как умный правитель. Другого выхода я не вижу. По крайней мере сейчас.

— Я тоже, — произнес Ройс, глядя на Кьяру, которая уселась на пол вместе с детьми, развлекая их разговорами и какими-то безыскусными фокусами.

— А правда ли, говорят, — продолжал Баярд, — что принцессу хотели убить? Прямо во дворце? Это были те самые противники примирения? Бунтари?

— Вполне возможно, — ответил Ройс. — Но все закончилось благополучно. Принцесса здорова и может по-прежнему читать свои книги и играть на мандолине.

— Точно так же, как твоя жена? Расскажи о ней подробнее, Ройс. Где ты нашел такое сокровище? Где его прятал?

— В монастыре, — сознался тот.

— Выпьем за этот монастырь!

— Она с Севера, — добавил Ройс, что было чистой правдой.

— Выпьем за Север, где живут такие прекрасные женщины!

И в этот момент к ним приблизились Элинор с крошкой дочерью на руках и Кьяра.

— Наших мужчин нельзя оставить ни на минуту, чтобы они не заговорили о женщинах, — с улыбкой заметила жена Баярда.

— А, мы пойманы! — вскричал ее муж и вскочил со скамьи, чтобы поцеловать Элинор.

— Пора укладывать малютку, милорд, — сказала она.

— Вы правы, мадам. Элинор взглянула на гостью.

— Я давно уже не получала такого удовольствия, как сегодня, — промолвила она. — От вашей игры и от беседы. А какая радость для детей! — Элинор повернулась к Ройсу. — Ваша очаровательная супруга будет чудесной матерью.

Ройс невольно посмотрел на Кьяру, и в его воображении она на мгновение предстала с округлившимся животом, налившимся телом, с ребенком в чреве. Его ребенком.

— По-моему, — донесся до Ройса голос Баярда, — нашим дорогим гостям хочется побыть друг с другом, а не в гуще этого шумного сборища. Я верно говорю, Ройс?

Тот изобразил улыбку и слабо кивнул.

Элинор обняла Кьяру и ласково похлопала по плечу.

— Еще раз спасибо, милая! — сказала она. — Надеюсь, завтра мы побольше побеседуем и еще лучше узнаем друг друга. Даст Бог, будем видеться как можно чаще.

Кьяра была тронута столь искренним проявлением симпатии, но и несколько озадачена: никто еще не хлопал ее так фамильярно по плечу.

— Я тоже надеюсь на это, — проговорила она.

Ройс мрачно пригубил кубок. Никогда Кьяра и Элинор не познакомятся лучше, потому что с рассветом Ройс и принцесса отправятся в путь — к горе Равенсбрук. Туда, где у Кьяры будет новый дом. К жениху, который ее ждет.

И когда она спустя какое-то время понесет, ребенок будет от Дамонова семени.

Вскипев от ярости, Ройс выронил кубок. Красная пелена на миг застлала глаза.

— Ройс! — услышал рыцарь словно издали обеспокоенный голос Кьяры. — Что с вами?

— Ничего, — буркнул он. — Немного устал.

— Присядем, — предложила она и села за стол, от которого уже отошли Баярд и Элинор.

Они молча смотрели друг на друга, слушая и не слыша гул голосов и смех в огромной зале. Крупный лохматый щенок, которого Кьяра приветила немного раньше, снова подбежал к ней и потребовал внимания, но она не заметила.

Ройс первым отвел глаза: он не хотел, не мог смотреть на нее. Мужчина мучительно раздумывал, что делать дальше: сидеть здесь, среди людей, словно бы наедине, или отправиться в отведенную для них комнату, где опять же быть с нею, возле нее.

Он потянулся к кувшину с вином, стоявшему на столе, Кьяра сделала то же самое — их пальцы встретились. Они разом отдернули руки, как будто обожглись.

Старательно отводя глаза, они попытались еще раз взять кувшин — и опять то же самое. В другое время это могло бы вызвать смех или по крайней мере улыбку, но им было не до веселья. Оба дышали так, будто только что взобрались на высоченную гору. Кьяра оставила попытки налить вина, и, потупясь, сложила руки на коленях.

Ройс проклинал свою несдержанность. Он, только он виноват в том, что меж ними установились такие напряженные отношения. Ведь он почти нарушил данную им клятву. Давно пора понять: все его надежды тщетны. Ему никогда не заполучить Кьяру.

Это целомудренное создание даже не отдает себе отчета в том, что происходит. Конечно, она видит, чувствует, как он мучится, и пытается отозваться, но, собственно, и все.

Ройс наконец схватил этот чертов кувшин с вином и наполнил ее кубок.

— Благодарю вас, — тихо проговорила она, не поднимая глаз.

Взяв с блюда кусок миндального пирога, мужчина яростно вгрызся в него, хотя нисколько не был голоден.

— Вы прекрасно играли, — сказал он с набитым ртом.

— Спасибо.

Воцарилось долгое молчание.

— Ваши друзья очень милые, — обронила Кьяра.

— Да, они хорошие люди.

— И у них прелестные дети.

— Верно.

Казалось, они исчерпали все возможности светской беседы. Мысли Ройса обратились вновь к тому, о чем он непрерывно думал два последних тревожных дня.

Почему, во имя всех святых, она распространяет вокруг себя такой аромат? Ее волосы, платье. Разве так должна пахнуть воспитанная в уединенном дворце невинная, безгрешная принцесса, которая превзошла почти все науки? Нет ли тут чего от лукавого?

Ройс осмелился взглянуть на нее и встретил чистый простодушный взгляд, в котором сквозило легкое беспокойство. Щеки ее зарумянились, губы были полуоткрыты. Он должен сейчас либо поцеловать ее в эти зовущие уста, либо сорваться с места и уйти.

Но по зрелом размышлении не сделал ни того, ни другого. Первое — настоящее безумие, а оставлять ее одну он не имеет права: ведь он приговорен самим дьяволом быть ее стражем, опекуном, цербером.

Ройс окинул взором залу словно в поисках какого-то выхода. Взгляд его снова остановился на миловидной полногрудой брюнетке, зазывно улыбавшейся ему на протяжении вечера. Раньше он оставлял без внимания ее откровенные призывы, но сейчас ответил широкой улыбкой, испытывая благодарность за то, что женщина помогла ему хоть как-то отвлечься. Она тряхнула длинными волосами, и в ее глазах читалось и желание, и согласие.

— Давайте возьмем ее с собой, — услышал Ройс голос Кьяры.

— Что?! — ошалело спросил он.

Кьяра смотрела вниз, на собаку.

— Она так привязалась ко мне. Ну иди же! — Кьяра взяла щенка на колени. — Элинор позволила мне ее забрать, если я захочу. Я назову ее Гера, по имени греческой богини, хранительницы домашнего очага.

— Кьяра. Мы не можем. У нас…

— Взгляните на эту мордочку! А какие уши! Я сама буду ухаживать за ней. У меня никогда не было щенка.

— И, боюсь, не будет, — сказал Ройс решительно. — Не хватает нам только шумной собаки в дороге. Кроме того, все равно через десяток дней, когда прибудем к месту назначения, вам придется от нее отказаться. Так что лучше не привыкать. — В нем снова заговорили беспомощная ярость, желание уколоть ее. Облокотившись на стол, он продолжал: — Ваш высокородный супруг ни за что не позволит держать в своем замке дворнягу.

Если бы он знал, как подействуют его слова, то никогда не осмелился бы их произнести. Кьяра со слезами на глазах прижалась щекой к щенку и потом со вздохом опустила его на пол.

— Иди, — сказала она, и тот убежал, радостно виляя хвостом.

— Простите меня, Кьяра, — произнес Ройс после того, как залпом осушил кубок с вином. — Я не хотел вас огорчить, но ведь…

— Вы правы. Я совершенно забыла, куда и зачем направляюсь.

Полногрудая брюнетка возникла рядом как по мановению волшебной палочки и, наклонившись над столом так, что груди чуть не выскочили из корсажа, проворковала:

— Милорд, я могу соблазнить вас вот этим?

Она поставила перед Рейсом блюдо с засахаренными орехами.

Мужчина отрицательно качнул головой.

— Тогда позвольте наполнить вашу чашу?

Снова она наклонилась, скользнув грудью по плечу Ройса.

Ее настырность вызвала у него лишь раздражение. Хватит с него женского общества! Слишком много за один день.

— Благодарю, — ответил он сухо. — Моя жена и я…

— Ваша жена? — воскликнула женщина с наигранным удивлением, стыдливо-кокетливым жестом тщетно пытаясь прикрыть обнаженное тело. — О, я не знала. Думала, она тоже из беженцев. Хотя по одежде не скажешь.

Кьяра собиралась ответить какой-нибудь вежливой фразой, но внезапно ей захотелось ударить женщину, натянуть ей на голову мешок и выгнать из залы.

Та же, видимо, почувствовав и приняв вызов, сказала, обращаясь исключительно к Ройсу:

— Коли вы поужинали, милорд, я была бы рада показать вам замок. Здесь есть на что посмотреть.

Ройсу захотелось утвердительно кивнуть. В самом деле, почему нет? Рыцарь понимал, чем могло окончиться «путешествие» по замку, который он, кстати, знал как свои пять пальцев. И это ему было нужно, чтобы избавиться, разрядиться от острого желания, что держит его в своих когтях, не давая свободно вздохнуть. Какие-нибудь полчаса, проведенные с этой соблазнительной женщиной, пойдут только на пользу.

Мысли мелькнули и исчезли. К своему немалому изумлению, Ройс обнаружил, что его ничуть не взволновало откровенное предложение женщины. Она вызывала у него так же мало желания, как еда, забытая им на тарелке.

Что же с ним творится? Доселе подобные предложения не оставляли его равнодушным. Впрочем, не стоит обижать эту истосковавшуюся по ласке женщину.

— Благодарю вас, — произнес Ройс как мог любезнее. — К несчастью, мне знаком чуть ли не каждый камень этого замка.

— Что ж. Тогда я пойду к восточной башне. Оттуда открывается такой вид, особенно в лунную ночь.

Сохраняя на лице улыбку, она медленно повернулась и отошла, маняще покачивая бедрами.

С некоторым сожалением он проводил ее глазами и, повернувшись затем к Кьяре, увидел, что та пристально смотрит на него.

— Я вас не задерживаю, — произнесла девушка.

— Кьяра…

— Идите с ней, — повторила она. — Я вам разрешаю. Не хочу, чтобы ваши обязанности помешали насладиться этим прекрасным лунным вечером.

Кьяра поднялась из-за стола, но Ройс схватил ее за руку.

— Не забывайте, миледи, я с такой же ответственностью отношусь к своему долгу, как и вы к вашему.

Она вырвала руку.

— Вряд ли кто-нибудь из этих несчастных женщин или детей собирается похитить меня нынче ночью. У себя в комнате я буду в полной безопасности. Единственное окошко там, если вы заметили, шириной в две-три стрелы, и тот, кто захочет проникнуть через него, должен быть худым, как щепка. А дверь я как следует запру.

— Кьяра, не смейте говорить подобным образом. Вы…

— Если не возражаете, я побуду в одиночестве, ибо не привыкла к присутствию в своей комнате постороннего человека. Особенно мужчины. Я ухожу, милорд. Отсюда вам видна дверь моих покоев… Правда, с восточной башни это, вероятно, будет труднее.

Она повернулась и пошла — почти побежала — через залу, оставив Ройса в некотором смятении у стола, заполненного яствами, ни на одно из которых он не мог даже глядеть.

Ее мандолина… Только после того как Кьяра ушла, он обратил внимание на забытый инструмент, который она так любила и на котором так искусно играла.

Кьяра захлопнула дверь спальни и прислонилась к ней, закрыв лицо руками, с трудом переводя дыхание. Она была подавлена тем, что сейчас произошло, недовольна и озадачена своим поведением.

Как они смотрели друг на друга, Ройс и та женщина! Какой стыд! Но что ей до этого? Какое она имела право так с ним разговаривать? Выражать недовольство. Чем? И было ли это недовольством?

Девушка продолжала прижиматься к двери, словно в поисках надежной защиты. На глаза у нее навернулись слезы. Нет, она не станет плакать! Но отчего, собственно, ей хочется плакать? В чем причина? Неужели из-за этой навязчивой, докучливой женщины? Блудница, вот она кто! Гетера! Самые подходящие для нее слова!

«Ох, зачем я ругаю и осуждаю эту несчастную одинокую женщину, наверняка беженку. Что она мне сделала? Просто до сих пор я никогда не видела таких, как она».

Постепенно Кьяра успокоилась. На низких столиках горели свечи, весело пылал огонь в очаге, распространяя запах сандала, матрацы были застелены свежими простынями, по которым разбросаны лепестки роз; четыре столбика кровати задрапированы белым шелком, образующим балдахин и занавеси по бокам. На одном из столиков стояли большой серебряный графин и два бокала тонкой работы. В воздухе пахло мускусом. Да, это не вчерашняя каморка в гостинице. Милая леди Элинор! Даже положила в изножье кровати ночную рубашку из прозрачной ткани, с длинными пышными рукавами и красивой вышивкой.