– Я люблю тебя, Уилл, – слетает с моего языка, когда его губы почти накрывают мои. Взгляд теплеет, а прерывистое дыхание касается моего лица. – Хочу, чтобы ты тоже знал это.

Одно небольшое усилие – и моё белое кружево порвано.

– Тогда откройся мне. Будь моей полностью, девочка.

И я больше не смущаюсь. Лишь сладко вздрагиваю, когда он проникает в меня. Желанные губы заглушают мой гортанный стон.

Всё по-другому. Всё теперь иначе. Это не Колин. Это тот человек, которому хочется всецело принадлежать. Движения становятся быстрее, а наше дыхание смешивается в одно. Я выгибаюсь до хруста в позвоночнике, когда его сильные пальцы касаются меня там, где мы сливаемся воедино. Он нужен мне. Весь. Здесь и сейчас. Всегда, чёрт возьми.

Пряди моих волос небрежно разбросаны по подушке. Уилл входит в меня глубже и вдыхает их запах. Руки скользят по моим изгибам, чуть ли не причиняя боль. Но мне так отчаянно нужна эта боль, перерастающая в блаженство. Это животное наслаждение, когда он грубо берёт то, в чём мы оба так нуждаемся.

– О, чёрт. Я не протяну больше, Уилл. Пожалуйста, – почти плачу я от пульсирующего тёплого ощущения внизу живота. Он издаёт хриплый стон мне в шею и ускоряется.

Я зажмуриваюсь от сладкого чувства, что опьяняет меня. Его кожа, гладкая и горячая, становится влажной под моими пальцами. Я панически хватаюсь за него и подаюсь навстречу.

– Открой глаза, Миа. Открой и смотри на меня, – чуть ли не рычит брат, кусая мою нижнюю губу и сцеловывая боль от укуса.

Я распахиваю свои веки и встречаюсь с его потемневшими глазами. Искры летят из его зрачков, будто прожигая меня всю. Возможно ли умереть от счастья? Проклятье, я не знаю. Но кажется, я почти на грани.

– Моя маленькая. Сумасшедшая. Такая же, как и я, – бессвязно шепчет мне прямо в губы. Выцеловывает кончики моих ресниц, опускаясь на скулы и уголки моих красных губ.

Нежность смешивается с почти звериным желанием. Желанием обладать. Выкручивает наизнанку. Резко впиваюсь ногтями в его лопатки, и мы вместе приходим к фееричному концу. Уилл содрогается вместе со мной, ощущая, как кровь выкипает из вен. Растопленный горячий мёд тянет низ моего живота. Мы прислоняемся лбами друг к другу и громко дышим.

И теперь, когда мы окончательно отреклись от всего, что сдерживало нас прежде, я понимаю, что мы добровольно отказались от посмертных билетов в Рай. Но это всё – пустое, если со мной будет Он. Если его крепкая рука будет сжимать мою перед тем, как суд свершится и двери Ада распахнутся пред нами.

Всё – пустое.

Глава 14.

Лирика №3

Что эта планета, что этот мир без цветов на твоих ладонях,

Растущих прямо по линии жизни, и где-то там сбоку я,

Робко прячущийся, онемевший подросток, чья-то слабая копия,

В утопии красок размытый от дрожи в коленях и цветных снов

Ловил каждое слово, по буквам и звукам рассовывал в сочинений сборники.

И так яростно верилось, что только твоими глазами возможно увидеть вселенную двух,

По сути не созданных друг для друга, но глаза врут, кругом головы, и я шёл на звук

Миллиона сосудов, вдыхая то, что оставалось от твоих выдохов и мыслей вслух,

Собирая частички от кожи рук, оставленных на прутьях старого забора гнутых.

Засыпая под утро, видел дождь и будто бы укрывал тебя курткой от непогоды,

Про себя разрываясь на части от счастья и обещаний про бесконечные годы,

И вечность высоких-высоких слов, и будто бы нёс тебя на руках долго,

И вместе смотрели на лужи перед собой, а ты говорила про радость что-то.

Red One

POV Уилл

Что значит время, когда ты счастлив? Всего лишь пустой звук. Ты находишься в абсолютной прострации. В некой субстанции, которая едва ощутима. Ты в стороне от всего мира. От обстоятельств, от постоянных событий, что происходят вокруг, от любой информации, что не касается тебя и твоего счастья.

Так и сейчас, находясь в очередном убежище, скрытом от посторонних глаз, я безмерно счастлив. Лениво выбираясь из недавней дрёмы, я чувствую её трепещущие ресницы. В каморке лесника, где так явно ощущался запах мокрой древесины, теперь всё пропиталось нами. Нашими счастливыми вдохами и глубокими довольными выдохами. Нашими стонами и полушёпотом в полном забытье. Просто мы давно переступили грань реальности. Просто теперь есть только и только мы.

Укутанные колючим шерстяным пледом, мы отдыхаем от минувшей ночи. Полусон. Такой сладкий полусон. Иногда Миа распахивает глаза, словно проверяя: реально ли всё это? Реален ли я? Тонкие пальцы, каждый из которых я так жадно целовал, нащупывают во тьме моё лицо. Из груди её вырывается облегчённый выдох. И тогда веки её плавно прикрываются. Дремота тянет её в свои объятия, но с губ всё-таки срывается хриплый шепот: «Господи, ты рядом… Уилл, мы вместе… мне так хорошо, ты ведь всё знаешь, да?»

Я целую уголок её припухших от поцелуев губ и притягиваю к себе ещё ближе. Это и есть мой безмолвный ответ, пропитанный беспрекословным согласием. Впрочем, таковы были мои ответы всегда, если дело касалось Мии.

Ноги её обвиваются вокруг моих ног, касаются бёдер. Руки хаотично двигаются по телу, застывая в итоге на моих плечах. Нам нужно время. Ещё немного времени, чтобы сполна ощутить друг друга. Сутки. Этого смертельно мало, чтобы прийти в себя от той эйфории, что поглотила нас целиком.

Не вылезая из постели почти весь день, мы изучали неизведанное. Опускаясь на самое дно порока, мы подтверждали свой статус грешников. Впрочем, наш мир и без того погряз в грехе. Войны, убийства неповинных людей, насилие. Да мало ли преступлений? Что значим мы? Всего лишь люди, которые полюбили вопреки всем и всему.

Желудок скручивает от чувства голода. Да, чёрт возьми, мы совсем забыли про еду. Довольствуясь только друг другом и парой шоколадных батончиков, которые, поглощая, мы вовлекали в свои поцелуи, теперь наши животы словно завыли в унисон. С великим трудом преодолевая кричащее чувство недовольства внутри себя, я отстраняю её маленькую головку от своей груди и тихо поднимаюсь с кровати. Миа спит. Измотанная мною же и всеми последними событиями. Её сон сладкий и безмятежный. Я замираю на несколько секунд возле кровати, чтобы впитать в себя то, что я вижу. Что бы ни случилось, я всегда буду вспоминать эти разбросанные по подушке кудри, что светились янтарным отблеском, переливаясь в лучах солнца, которые пробирались сквозь узкие щели домика. Буду хранить в себе её нежный образ. Лелеять в себе мысль о том, что её нижняя губа, припухшая чуть больше верхней, была подвержена только моим сладким пыткам. Я был причиной того, что каждый раз, когда терпение её истекало, передние зубки впивались в бархат собственных губ, терзая их.

Она была неумолима. Не такой, как я себе её представлял. Да, проклятье, представлял я её не раз. Миа разбила своими выходками все мои предположения, фантазии. Всё померкло, когда в свои законные права вступила реальность.

Настоящий транс наших сердец. Полная и самозабвенная эйфория. Дрожь до самых позвонков.

Назовите как вам угодно, но разве будут здесь уместны слова? Все они – ничто по сравнению с ней. С нами…

Чувствую, как уголки моих губ дёргаются вверх. На самом деле здесь всё очень просто: она всецело моя.

Крадучись, осторожно переставляя ноги на скрипучих половицах старого домика, дабы не разбудить спящего ангела, я выскальзываю наружу. Светает. И, мне вдруг думается, что эти сутки пролетели в одно короткое мгновение, стоило мне только моргнуть.

Пребывая в абсолютном воодушевлении, я развожу небольшой огонь и достаю припрятанные наспех овощи и хлеб, чтобы поджарить их на костре. Сквозь массивные кроны столетних деревьев, густого покрывала из листьев, потихоньку пробирается солнце. Маленькие лучи рьяно и уверенно просачиваются в открытые щели, заставляя щуриться, но ещё не грея. Мне хорошо. Мне так чертовски хорошо в это раннее утро. Бывают такие моменты, когда весь груз на время падает с плеч. Рюкзак твоих бытовых проблем будет ждать тебя внизу, но это потом. А сейчас плечи твои не отягощены никакими заботами, они расправлены. Как крылья. И тебе так же легко и свободно, словно ты вспорхнул над землей виртуозной маленькой птичкой.

Вдыхаю полной грудью утреннюю свежесть, едва ощутимую лесную сырость. Такое раннее утро, что солнце только начинает нагреваться, а роса на траве и диких цветах совсем не высохла, корни и стебельки не впитали в себя живительную влагу. Мир просыпается, а вместе с тем природа расцветает и дарит всем нам надежду на лучшее.

Внезапно раздается скрип двери. Несмазанные петли на ней издают скребущий визг, а я оборачиваюсь. Миа робко переминается с ноги на ногу, скрещивая их в неловком жесте. Волосы блестящим каскадом перекинуты на одну сторону, а на ней всего лишь моя толстовка и всё те же джинсовые милые шортики.

Проклятье. Она сведет меня с ума.

Мягкая, тёплая и сладкая на вкус. Когда-нибудь она добьёт меня своими проказливыми выходками, а её большие глаза, что светятся искренней любовью и надеждой, просто станут персональной вендеттой, расплатой за все мои грехи. Однажды.

– Думал дать тебе выспаться часок, – чуть прищуриваясь от солнечных бликов, тихо хриплю я.

– Мне без тебя совсем не спится, – легко улыбается Миа, нежной поступью шагая ко мне ближе своими босыми ногами. По земле и по маленьким веточкам. Ещё несколько хрустящих шажков – и вот, она опускается на бревно напротив и вытягивает ножки вперед, подставляя их солнцу. Запрокидывает голову назад и, определённо, делает это зря: мой взгляд опускается ниже, к её горлу, к которому совсем недавно я припадал губами, к выемке между груди и цепляется за симпатичную родинку чуть выше пупка. Она, конечно же, ловит меня за этим откровенным лицезрением с неприкрытым желанием, чуть цокая языком и смущённо улыбаясь. Снова. Так, что, кажется, губы наши скоро и вовсе потрескаются. От поцелуев, от постоянных улыбок, от этого трепещущего счастья.

– На самом деле, Уилл, смотреть там не на что, – тихо посмеивается она и тянет пальчики к горячему хлебу. Я с удовольствием наблюдаю, как она, спохватившись, дует на хлеб и перекидывает его из одной руки в другую. – Хотя ты у меня слишком вежливый, чтобы признаться в этом.

– Много же ты знаешь о прелестях женского тела, да, Мими? – Сестра кривится. – Поэтому жуй свой хлеб и не неси глупости, – отвечаю я и протягиваю ей наш недопитый сок.

– Уильям Аддерли, вы самый обаятельный лгун, которого мне довелось повстречать, – продолжает резвиться она, потягивая из трубочки остатки яблочного сока. – Вспомни среднюю школу, когда мы вместе выбирали мне бюстгальтер. Ведь ничего хорошего не вышло из этой затеи, верно? Он и сейчас мне почти впору.

– Не хотелось бы вплетать сюда его, но, чёрт возьми, у вас с Колином было совсем всё плохо? Любой любящий мужчина непременно покажет своей партнерше все её прелести, вознесёт на пьедестал.

– Возможно, Колин просто не был любящим мужчиной, – пожимает плечами сестра, немного смущаясь. – Или же он просто не ты, – голос её тих и серьёзен. Глаза медленно поднимаются на меня: шальные, обезумевшие от случившегося, от осознания. Я тяжело сглатываю ком в горле, образовавшийся от любви и снова накрывающего вожделения.

Поднимаюсь со своего места и присаживаюсь на корточки возле её ног. Тёмные, будто соболиный мех, пушистые ресницы сестры опускаются вниз. Смущённо трепещут. А кончики моих пальцев начинает отчаянно покалывать в желании прикоснуться к ней. Повинуясь своим порывам, я касаюсь низа её живота и скольжу по её молочной коже вверх. Медленно и вкрадчиво, боясь спугнуть заветный момент. Чуть распахнутые края толстовки даруют мне возможность любоваться ею. Моей полуобнажённой милой девочкой, дыхание которой начинает сбиваться. Поднимает на меня свои зелёные глаза и пялится, словно запуганный зверек. Подушечки пальцев скользят ещё выше и касаются её горла. Не прерывая взгляда, Миа тяжело сглатывает, и я ощущаю пульсацию под пальцами. Это уже не остановить. Механизм запущен. Мои руки продолжают свой искушённый путь и снова опускаются вниз, но уже изменяя свое направление. Скользя в бок, заползая под край толстовки, мои пальцы сжимают её восхитительную миниатюрную грудь. Красные лепестки её губ раскрываются, выпуская наружу исступлённый вздох. Осторожно сминаю подушечками пальцев горошинку её напрягшегося соска.

Взгляды наши переплетены. И я буквально могу наблюдать, как её зрачки расширяются, темнея от беспамятства.

– Миа, разве я не изгнал из тебя твои комплексы? Мне казалось, то, что мы проделывали ещё несколько часов назад, должно было убедить тебя в том, что ты куда более желанна и соблазнительна, чем остальные девушки, – охрипшим от возбуждения голосом шепчу я. В игру включаются пальцы другой руки и накрывают её вторую грудь. Мими подавляет рвущийся наружу стон, закусывая изо всех сил свои губы.