К тому времени, как я добираюсь до больницы, я готова разрыдаться и, оказавшись внутри, поиски правильного направления практически доводят меня. В конце концов, я нахожу детскую амбулаторию, и мне говорят, что с Уиллой все в порядке, но она “отдыхает”, поэтому я смогу навестить ее, когда она проснется. Мне показывают небольшую комнату в длинном коридоре и сообщают, что палата Уиллы прямо за углом и в ближайшее время врач придет поговорить со мной. Как только медсестра исчезает, я снова туда направляюсь.

Заворачивая за угол, в дальнем конце еще одного длинного белого коридора, я узнаю знакомую фигуру перед ярко-разукрашенной дверью детской палаты. Он опирается на руки, опустив голову и вцепившись в край подоконника.

— Лочи!

Он оборачивается, словно ужаленный, а потом медленно выпрямляется и стремительно приближается ко мне, поднимая руки, словно сдается.

— Она в порядке, она в порядке, она в полном порядке — они дали ей кислородно-воздушную смесь от боли и вправили кость на место. Я только что видел ее, она заснула, но выглядит совершенно нормально. После того, как ей второй раз сделали рентген, врачи сказали, что уверены, это ненадолго — ей даже не нужен будет гипс, плечо заживет за неделю или даже меньше! Сказали, что вывихи плеча у детей случаются постоянно, что такое происходит действительно довольно часто, они видят такое все время, тут не о чем беспокоиться. — Он говорит безумно быстро, его глаза излучают какой-то бешеный оптимизм, глядя на меня с неистовым, почти умоляющим взглядом, словно ожидая, что я начну прыгать от облегчения.

Я останавливаюсь, тяжело дыша, убираю выбившиеся пряди волос с лица и гляжу на него.

— Она вывихнула плечо? — Я тяжело вздыхаю.

Он вздрагивает, будто мои слова задевают его.

— Да, и все! Больше ничего! Они уже сделали ей рентген и все такое и…

— Что случилось?

— Она просто упала с кухонного стола! — Он пытается прикоснуться ко мне, но я отодвигаюсь в сторону. — Послушай, она в порядке, Майя, я же говорил тебе. Ничего не сломано — кость просто выскочила из сустава. Я знаю, что это звучит драматично, но все, что им нужно было сделать, — это поставить ее на место. Они дали ей кислородно-воздушную смесь, поэтому было не слишком… не слишком больно, и… и сейчас она просто отдыхает.

Его маниакальное поведение и очень быстрая речь ужасают. Волосы стоят дыбом, будто он раз за разом запускал туда пальцы, лицо белое, школьная рубашка свободно свисает поверх брюк, влажными пятнами прилипая к коже.

— Я хочу ее увидеть…

— Нет! — Он ловит меня, когда я пытаюсь пройти мимо. — Они хотят, чтобы она отоспалась после успокоительного — тебя не пустят, пока она не проснется…

— Мне наплевать! Она моя сестра и ей больно, поэтому я увижу ее, и никто меня не остановит! — начинаю кричать я.

Но Лочен силой удерживает меня, и, к своему изумлению, я вдруг осознаю, что сражаюсь с ним в этом длинном, ярком, пустом больничном коридоре. В какой-то момент я уже собираюсь пнуть его, но потом слышу его вздох:

— Не устраивай сцен, не надо устраивать сцен. От этого будет только хуже.

Я отступаю назад, тяжело дышать.

— Что хуже? О чем ты говоришь?

Он подходит ко мне, его руки касаются моих плеч, но я отступаю назад, отказываясь успокаиваться любыми бессмысленными словами утешения. С безнадежным отчаянным взглядом Лочен опускает руки.

— Они хотят видеть маму. Я сказал им, что она за границей в командировке, но они настаивали на звонке. Поэтому я дал им ее номер, но он просто переключился на голосовую почту…

Я вытаскиваю свой телефон.

— Я позвоню Дэйву домой. И попробую в паб, а также Дэйву на мобильник…

— Нет. — Лочен как в случае поражения поднимает руку. — Ее… ее там нет…

Я гляжу на него.

Опуская руку, он сглатывает и медленно идет назад к окну. Я замечаю, что он хромает.

— Она… она уехала с ним. Вероятно, только на каникулы. Куда-то в Девон, но сын Дэйва, кажется, не знает, куда именно. Он только сказал, что думает… он думает, они вернутся в воскресенье.

Я изумленно смотрю на него, ужас бежит по моим венам.

— Она уехала на целую неделю?

— Очевидно. Люк, похоже, не знает или не беспокоится об этом. И ее телефон постоянно выключен. Либо она забыла зарядное устройство, либо сделала это специально. — Лочен отступает назад, чтобы облокотиться на подоконник, будто вес его тела слишком велик, чтобы устоять на ногах. — Я пытался дозвониться ей по поводу счетов. Вчера после школы я ездил к Дейву домой, и вот тогда Люк рассказал мне. Он со своей девушкой живет там. Я не хотел тебя беспокоить…

— Ты не имел права не рассказывать мне!

— Я знаю, прости, но я подумал, что мы ничего не сможем сделать…

— И что теперь? — Я больше не говорю размеренным тоном. Из двери дальше по коридору высунулась голова, и я попыталась успокоиться. — Она останется в больнице до тех пор, пока за ней не приедет мать? — шиплю я.

— Нет, нет… — Он обнадеживающе протягивает руку, и я уворачиваюсь. Я зла на него за то, что он пытается утихомирить меня, что скрывал все это от меня, что общался со мной, как с ребенком, и просто повторял, что все будет хорошо.

Прежде, чем у меня возникает возможность еще больше расспросить его, через двойные двери выходит низенький лысеющий врач, представившийся доктором Магуайром, и жестом приглашает нас в маленькую комнатку. Каждый из нас садится на мягкий низкий стул, и доктор, держа в руках большой рентген, показывает нам снимки до и после, объясняя суть проведенной процедуры и того, что могло быть дальше. Радостный и обнадеживающий он озвучивает большинство из того, что Лочен мне уже объяснил, уверяя меня, что, несмотря на то, что плечо у Уиллы будет болеть несколько дней и ей придется носить повязку, она восстановится в течение недели. Кроме того, он сообщает нам, что она уже проснулась и ужинает, и мы сможем увезти ее домой, как только она будет готова.

Мы сможем забрать ее домой. Я чувствую, что и сама начинаю хромать. Мы встаем, и Лочен благодарит доктора Магуайра, который широко нам улыбается и подтверждает, что мы можем забрать Уиллу домой, как только она будет готова, и спрашивает, можно ли сейчас прислать миссис Лей. Когда доктор уходит, Лочен опирается ладонью о стену, будто успокаиваясь, и быстро кивает, грызя ноготь на большом пальце.

— Миссис Лей? — вопросительно хмурясь, я поворачиваюсь к Лочену.

Он оборачивается и, тяжело дыша, смотрит на меня.

— Ничего не говори, ладно? Просто ничего не говори. — Его голос низкий и настойчивый. — Позволь мне говорить — мы не можем рисковать, противореча друг другу. Если она что-нибудь спросит у тебя, просто придерживайся обычной истории с командировкой и расскажи ей правду, что у тебя были поздние занятия и тебя не было дома, когда это случилось.

Я в недоумении смотрю на Лочена, который стоит в другом конце маленькой комнаты.

— Мне казалось, ты сказал, что они поверили насчет мамы.

— Так и есть. Это… это просто процедура… при таком виде повреждений, так говорят. Видимо, они должны подать какой-то отчет… — Прежде, чем он успевает продолжить, постучав в дверь, в комнату входит крупная женщина с вьющимися рыжими волосами.

— Здравствуйте. Доктор сказал, что я зайду поговорить? Меня зовут Элисон, я из Агентства Защиты Детей. — Она протягивает Лочену руку.

У меня с губ слетает легкий вздох. Я делаю вид, что кашляю.

— Лочен Уители. Р-рад познакомиться.

Он знал!

Я осознаю, что ко мне обращаются. Я сжимаю ее пухлую руку своей. На мгновение у меня буквально пропадает дар речи. Мой разум будто опустел, я забыла собственное имя. Потом я выдавливаю улыбку, представляюсь и присаживаюсь, образуя небольшой треугольник из нас троих.

Элисон роется в большой сумке, доставая блокнот, ручку и всевозможные бланки, одновременно говоря с нами. Она просит Лочена подтвердить ситуацию с мамой, что тот делает, на удивление, ровным голосом. Она выглядит удовлетворенной, что-то записывая, и потом с широкой поддельной улыбкой поднимает глаза от записей.

— Что ж, я уже обмолвилась словечком с Уиллой о том, что случилось. Она восхитительная малышка, не правда ли? Она объяснила, что, когда упала, была с тобой на кухне, Лочен. И что ты, Мая, еще была в школе, а двое ваших братьев — дома.

Я окидываю взглядом Лочена, желая встретиться с ним взглядом. Но он, кажется, демонстративно отвернулся.

— Да.

Еще одна фальшивая улыбка.

— Хорошо, теперь вы объясните мне, как произошел несчастный случай.

Я не понимаю. Речь идет даже не о маме. И, конечно же, Лочен описал лечащему врачу все подробности падения, когда привез Уиллу.

— В-верно. Хорошо. — Лочен наклоняется вперед, опираясь локтями на колени, будто отчаянно хочет рассказать этой женщине каждую деталь. — Я… я вошел на кухню, а Уилла была на столе, где ее не должно было быть, потому что… там действительно очень высоко, и… и она на цыпочках пыталась дотянуться до коробки с п-печеньем на верхней полке… — Он снова говорит маниакально и отрывисто, почти спотыкаясь на словах, торопясь их выговорить. Я вижу, как у него дрожат мышцы на руках, и он так сильно ковыряет болячку под губой, что она начинает кровоточить.

Элисон лишь кивает, записывая еще что-то, и снова выжидающе смотрит.

— Я-я сказал ей спуститься. Она отказалась, сказав, что ее братья что-то едят и с-специально положили печенье так, чтобы она не могла достать. — Он тяжело дышит, глядя на бланк, словно пытаясь прочесть, что там написано.

— Продолжай…

— Поэтому я… я повторил то, что только что сказал…

— Что именно ты сказал? — голос женщины становится резче.

— П-просто… ну, в основном лишь: “Уилла, сейчас же спускайся”.

— Сказал или закричал?

У него, похоже, проблемы с дыханием, из-за чего воздух из горла выходит с хрипами.

— Э-э… ну… ладно… в первый раз я говорил довольно громко, так как волновался за нее, и… и во второй раз, когда она отказалась, я… я полагаю, д-да, я крикнул. — Он смотрит на нее, кусая уголок губ, его грудь вздымается и опускается слишком быстро.

Я не могу поверить этой женщине! Заставить Лочена чувствовать себя виноватым за то, что накричал на сестру, когда она делала что-то опасное?

— А потом? — Взгляд у женщины пронзительный. Сейчас она выглядит особенно внимательной.

— Уилла… она, ну, она п-проигнорировала меня.

— И что ты сделал?

Воцаряется ужасная тишина. Что ты сделал? Повторяю я себе, отчаянно желая вступить в разговор, но меня удерживает обещание, что говорить будет Лочен, и тот факт, что меня там не было. Представители Защиты Детей допрашивают родителей каждого пострадавшего ребенка, привезенного в больницу, насчет того, не они ли это сделали? Виновен, пока не доказано обратное? Это же смешно! Дети постоянно падают и травмируются!

Но Лочен не отвечает. Я чувствую, как у меня быстро бьется сердце. Не бойся говорить сейчас, мысленно прошу я его. Не делай вид, будто ты что-то скрываешь!

Лочен хмурится и вздыхает, прикусывая губу, будто пытаясь вспомнить, и я с потрясением понимаю, что он готов расплакаться.

Я вжимаюсь в стул и пытаюсь удержаться от того, чтобы вмешаться.

— Я с-стащил ее вниз. — У него слегка дрожит подбородок. Он даже не поднимает глаз.

— Можешь объяснить точнее, как ты это сделал?

— Я подошел… подошел и с-схватил ее за руку, а потом… потом стащил ее со стола. — Его голос надрывается, и он поднимает кулак к лицу, прижимая костяшки к губам.

Лочен, о чем, черт возьми, ты говоришь? Ты никогда специально не навредил бы Уилле — ты знаешь это так же хорошо, как и я.

— Ты схватил ее за руку и стащил на пол? — Женщина приподнимает брови.

Молчание распространяется по всей комнате. Я слышу собственное сердцебиение. Наконец, Лочен убирает кулак ото рта и прерывисто вздыхает.

— Я потянул ее за руку… и… — Он смотрит в угол потолка, слезы набегают на его глаза, как полупрозрачные шарики. — Я знаю, что не должен был… я не подумал…

— Просто скажи мне, что случилось.

— Я потянул ее за руку, и она поскользнулась. Она… она была в колготках, и ее ноги съехали с поверхности стола. Я… я продолжал держать ее за руку, когда она упала, чтобы попытаться остановить ее, а потом почувствовал этот… этот щелчок! — На мгновение он зажмуривается, будто от ужасной боли.

— Так ты держал ее за руку, когда она упала на пол, и от веса ее тела из сустава выскочила кость?