Табита Сузума - Запретное

— Было нелогично отпустить ее, когда она падала. Я… я подумал, что поймаю ее, а не вырву руку из сустава. Господи! — На щеку скатывается слеза. Он быстро вытирает ее. — Я не думал…

— Лочи!

Его глаза встречаются с моими.

— Это… это был несчастный случай, Майя.

— Я знаю! — в тихом возмущении восклицаю я.

Чертова женщина снова записывает.

— Ты часто остаешься со своими братьями и сестрой, Лочен? — спрашивает она.

Я снова откидываюсь назад на стуле. Лочен прижимает пальцы к глазам и делает несколько спокойных вздохов, пытаясь взять себя в руки. Он яростно трясет головой.

— Только когда наша мать должна уехать по делам.

— И как часто такое случается?

— Это… это зависит… Каждые пару месяцев или около того…

— А когда она уезжает, я полагаю, ты должен забирать их со школы, готовить для них, помогать с домашним заданием, развлекать, укладывать спать…

— Мы делаем это вместе, — быстро говорю я.

Теперь женщина поворачивается к нам двоим.

— Должно быть, это утомительно после долгого учебного дня…

— Они хорошо умеют сами себя развлечь.

— Но когда они плохо себя ведут, вы успокаиваете их.

— Не совсем, — твердо говорю я. — Они хорошо воспитаны.

— Вы раньше вредили кому-то из своих братьев или сестер? — спрашивает женщина, поворачиваясь к Лочену.

Он вздыхает. У меня в голове проносится драка с Китом.

— Нет! — в негодовании восклицаю я. — Никогда!

В такси по дороге домой мы втроем сидим в тишине, изнуренные и вымотанные. Уилла свернулась калачиком на коленях у Лочена, протянув руку к его груди и засунув в рот большой палец другой. Ее голова упирается Лочену в шею, пятна света от проезжающих мимо машин падают на ее золотистые волосы. Лочен крепко прижимает ее к себе, пустыми глазами глядя в окно. Взгляд его стеклянных глаз отказывается встречаться со мной.

Мы приезжаем домой и попадаем на кухню, выглядящую так, будто по ней прошелся торнадо — ковер в прихожей усыпан чипсами, печеньем и хлопьями. Однако к нашему изумлению, Тиффин уже в постели, а Кит все еще дома, на чердаке, сверху гремит музыка. Пока Лочен приносит ослабшей Уилле попить и немного болеутоляющего, а потом укладывает в постель, я поднимаюсь по лестнице, чтобы Кит знал, что мы уже дома.

— Так она сломала руку или нет? — Несмотря на незаинтересованный тон его голоса, я замечаю в его глазах вспышку волнения, когда он отрывает взгляд от своего Геймбоя и смотрит на меня. Я убираю его ноги в сторону, чтобы освободить место на матрасе и сесть рядом с ним.

— Вообще-то она ничего не сломала. — Я объясняю ему про вывихнутое плечо.

— Ага. Тифф сказал, что Лочен вышел из себя и потянул Уиллу с кухонного стола. — Внезапно его лицо становится мрачнее.

Я прижимаю колени к груди и глубоко вздыхаю.

— Кит, ты же знаешь, что это был несчастный случай. Ты знаешь, что Лочен никогда преднамеренно не навредит Уилле, ведь так? — Мой голос звучит вопросительно и серьезно. Я знаю ответ, знаю, что ему это тоже известно, но мне необходимо, чтобы сейчас он был честен со мной и, на самом деле, признаю это.

Кит, готовый к саркастическому замечанию, вздыхает, но потом, кажется, сомневается, когда смотрит мне в глаза.

— Да, — через мгновение признается он, в его голосе слышен намек на поражение.

— Я знаю, что ты злишься, — тихо говорю я, — от того, как все получилось с мамой и папой, из-за того, что мы с Лоченом всегда командуем… и, Кит, ты имеешь на это полное право… но ты же знаешь, какова альтернатива.

Он отводит взгляд, возвращаясь к Геймбою, чувствуя себя неуютно из-за внезапной перемены в разговоре.

— Если социальные службы узнают, что мама больше не живет с нами, что мы остались одни…

— Да-да, я знаю, — хрипло перебивает он, злобно стуча пальцами по кнопкам своего джойстика. — Нас возьмут на попечение, разлучат и всякая такая херня. — Его голос звучит сердито, но за всем этим я чувствую страх.

— Этого не случится, Кит, — быстро заверяю я его. — Мы с Лоченом позаботимся об этом, я обещаю. Но это не значит, что не нужно быть осторожными, действительно осторожными, следить за тем, что мы говорим людям. Даже друзьям в школе. Они могут рассказать своим родителям или приятелям… а те позвонят в социальные службы…

— Майя, я понял. — Его пальцы перестают двигаться по кнопкам, и он мрачно смотрит на меня, внезапно выглядя намного старше своих тринадцати лет. — Я никому не скажу о руке Уиллы или чем-то еще, что может создать нам проблемы, ладно? Я обещаю.

Всю оставшуюся неделю мы не водим Уиллу в школу, чтобы избежать неловких вопросов, а я сказался больным, чтобы сидеть с ней дома. Но к понедельнику ей становится скучно, она снимает повязку и стремится вернуться к друзьям. Мама возвращается из Девона, и когда я разыскиваю ее у Дейва, чтобы взять у нее денег, она едва проявляет заинтересованность в травме Уиллы.

У меня снова проблемы со сном. Всякий раз, когда я спрашиваю Уиллу о плече, она одаривает меня встревоженным взглядом и уверяет, что “теперь все уже починили”. Я знаю, что она видит вину на моем лице, но это заставляет меня чувствовать себя только хуже.

Зеленая подсветка моего цифрового будильника показывает 02:43, когда я просыпаюсь и выползаю из своей комнаты в коридор. Высвобождаясь из теплого одеяла, я быстро начинаю дрожать в своей дырявой футболке и трусах. Скрип двери в спальне заставляет Маю пошевелиться во сне, и я вздрагиваю, озабоченный тем, чтобы не разбудить ее. Мягко закрывая ее за собой, я бреду к стене напротив ее кровати и проскальзываю к ней, мои голые руки кажутся серебристыми в свете луны. Она продолжат сонно крутиться, зарываясь лицом в подушку, затем резко поднимается на локтях, отбрасывая длинные волосы.

— Лочи, это ты? — потрясенный, испуганный шепот.

— Да… ш-ш-ш… прости… ложись спать!

Она делает усилие, чтобы подняться, протирая глаза ото сна. Наконец, сосредоточившись на мне, она дрожит и натягивает на себя одеяло.

— Ты пытаешься довести меня до сердечного приступа? Что вообще ты делаешь?

— Прости… Я правда не собирался тебя будить…

— Что ж, уже разбудил! — Она сонно мне улыбается и приподнимает край одеяла.

Я быстро качаю головой.

— Нет… Я просто… могу я посмотреть, как ты спишь? Знаю, что это звучит странно, но… но я не могу уснуть, и это сводит меня с ума! — Я издаю резкий, болезненный смешок. — Глядя, как ты спишь, я чувствую себя… — Я глубоко вдыхаю, — Не знаю… умиротворенно… Помнишь, я делал так, когда ты была маленькая?

Она улыбается от смутного воспоминания.

— Ну, у тебя вряд ли получится уснуть, сидя на полу. — Она снова поднимает край одеяла.

— Нет, нет, все в порядке. Я просто посижу здесь немного и вернусь в кровать.

С разочарованным вздохом она вылезает из кровати и тянет меня за руку.

— Давай, залезай. Господи, да ты дрожишь.

— Я просто замерз! — быстро замечаю я, мой голос звучит резче, чем я собирался.

— Тогда иди сюда!

Тепло ее одеяла окутывает меня. Она скользит ко мне на колени, и прикосновение ее теплой кожи, обвивших рук и ног заставляет меня расслабиться. Крепче обнимая меня, она прячет свое лицо у меня на шее.

— Боже мой, да ты сосулька.

Я напряженно посмеиваюсь.

— Прости.

Несколько минут мы оба молчим. Ее влажное дыхание щекочет мне щеку. Мы лежим, и я чувствую, как мое тело нежно согревается рядом с ней, когда она гладит мой затылок, проводя пальцами по шее… Боже, как бы мне хотелось лежать вот так вечно. Внезапно без причины я чувствую, что готов расплакаться.

— Расскажи мне.

Она будто чувствует сквозь мою кожу боль.

— Нечего рассказывать. Так, обычная фигня, ты же знаешь.

Могу сказать, что она мне не верит.

— Послушай, — говорит она. — Помнишь, что в тот день сказала Уилла? Мы взрослые. Мы всегда разделяли обязанности. Тебе не нужно сейчас пытаться оградить меня от реальности.

Я прижимаюсь губами к ее плечу и закрываю глаза. Я боюсь волновать ее, боюсь рассказывать, каким истерзанным чувствую себя изнутри.

— Ты думаешь, что можешь переживать за нас двоих, — шепчет она. — Но так не пойдет, Лоч. Только не в равных отношениях. А наши таковы. И так было всегда. Наши отношения в чем-то могут измениться, но мы не можем потерять то, что было у нас раньше.

Я медленно выдыхаю. Все, что она говорит, имеет смысл. Во всех вообразимых вопросах она гораздо мудрее меня.

Она щекочет меня, дуя мне в ухо.

— Эй, ты уснул?

Я слегка улыбаюсь.

— Нет. Я думаю.

— О чем, любимый?

Сквозь меня будто проходят толчки. Любимый. Она никогда раньше так меня не называла. Хотя именно ими мы и стали. Двумя влюбленными людьми.

— То, что произошло с Уиллой… — неуверенно начинаю я. — Должно быть, напугало тебя.

— Думаю, это напугало нас обоих.

В воздухе между нами парят невысказанные слова.

— Мая, ты знаешь, я… я действительно довольно сильно дернул ее за руку. Не… неудивительно, что она упала, — в безумной спешке выговариваю я.

Она поднимает голову с моей груди и подпирает ее одной рукой, в лунном свете ее лицо становится белым.

— Лочи, ты хотел сказать, что стащил ее со стола?

— Нет.

— Ты хотел сказать, что сделал ей больно?

— Конечно, нет.

— Ты хотел сказать, что вывихнул ей плечо?

— Нет!

— Ладно, — нежно говорит она, проводя рукой по моему лицу. — Тогда этот поток мыслей ни к чему не приведет. Это был абсолютно несчастный случай. Ни на секунду не позволяй той глупой женщине из больницы сомневаться в этом!

Меня вот-вот переполнят слезы облегчения. Я не думаю, что она винит меня, но не могу быть уверенным. Я делаю глубокий вдох.

— Но теперь мы под прицелом у социальных служб… Боже!

— Тогда нам просто придется держаться от них подальше, как и всегда. — Мая поднимается на локте, глядя на меня. Ее волосы частично падают на лицо, и я не могу прочесть ее выражения. — Лочи, в следующем месяце тебе исполняется восемнадцать. Мы пройдем через это. Мы можем продолжать! Мы сможем удержать эту семью вместе, ты и я. Мы хорошая команда, отличная команда. Вместе мы сильны!

Я медленно киваю, лежа на подушке, и протягиваю руку, чтобы погладить ее по щеке. Мая обхватывает мое запястье и нежно целует каждые палец. Рукой я скольжу по ее шее, груди, останавливаясь, чтобы почувствовать ее дыхание… Внезапно я чувствую биение своего сердца.

Мая пристально смотрит на меня, в тени ее глаза очень яркие. Я слышу свое дыхание, горячее и тяжелое, и внезапно резко осознаю, что единственное, что разделяет наши тела, — это хлопковая ночная рубашка, тонкая футболка и нижнее белье. Я пробегаюсь вниз рукой по ее ребрам, вдоль живота к оголенным бедрам. Мая прижимается ближе. Схватив рукой край моей футболки, она начинает приподнимать его, медленно стягивая ее через голову. Затем она снимает и отбрасывает свою ночную рубашку. Я испускаю прерывистый вздох. Ее идеально белое тело резко контрастирует с ее волосами, почти пылающими в лунном свете. Ее губы темно-розовые, на щеках легкий румянец, а глаза синее моря: осторожные и неуверенные. Цвета и контрасты сокрушают меня. Я смотрю на нее, блуждая взглядом по ее груди, подтянутой коже живота, длинным стройным ногам. Я могу смотреть на нее вечно. Могу любоваться ее ключицами, выступами бедер. Ее кожа кажется такой гладкой, что я тут же ее целую. Я хочу почувствовать каждую ее частичку, но мои руки сжимаются на простыне.

— Мы можем касаться друг друга, — шепчет Мая. — Просто прикоснуться друг к другу. Ни один закон не запрещает этого.

Приподнимаясь, она нежно проводит пальцами по моему животу, вдоль груди к изгибу моей шеи. Обхватив ладонями мое лицо, она придвигается ближе и целует меня. Я закрываю глаза и дрожащими руками глажу ее шею, плечи, грудь. Обвивая ее руками, я нежно опускаю ее на подушку и медленно, неуверенно, будто боясь навредить ей, начинаю спускаться пальцами вниз по ее телу…

Я просыпаюсь и понимаю, что нахожусь в кровати Маи, но в доме тихо. На полу возле меня оставлена записка с моим именем. Прочитав ее, я снова откидываюсь на подушки, уставившись в потрескавшийся потолок. Прошлая ночь была словно сон. Не могу поверить, что мы провели ее вместе, голые, наши руки гладили тела друг друга. Не могу поверить, что чувствовал ее обнаженные формы, прижимавшиеся ко мне. Сначала я боялся, что мы можем увлечься — переступить черту, запретный барьер, но одни лишь прикосновения друг к другу оказались настолько невероятными, такими мощными, такими волнующими, что у меня перехватывало дыхание. Я хотел большего, конечно же, хотел, но теперь знаю, что и этого может быть достаточно.