Кэтрин Каски - Запретные уроки

Она выпрямилась и обвела зал невеселым взглядом. Господи, ведь ей нужно радоваться! Она снова со своими близкими. И семью уже не так заботят деньги — этим она вправе гордиться, ведь именно она, Сьюзен, а не кто другой, зарабатывает всем на хлеб насущный… и на платья… и на виски.

Ну кто бы мог подумать, что она в состоянии делать что-то существенное? До поездки в Бат вся ее жизнь состояла из сплошного безделья, в котором она была весьма искусна.

И кто бы мог себе представить, что леди Сьюзен Синклер станет скучать по ежедневным урокам в школе, по своим ученицам? И скучать по тому единственному во всем мире мужчине, который мог навеки разлучить ее с близкими.

Вдруг совсем близко от ее глаз появилась тончайшая золотистая нить. Она присмотрелась и увидела, что на конце нити висит маленький черный паучок. Сьюзен затаила дыхание, но сквозняк подтолкнул паучка прямо к ее лицу, и тут же она почувствовала, как он пополз по ее носу.

— А-а-а! — завопила Сьюзен, вскочила на ноги и вцепилась в лицо ногтями.

Грант тут же подхватился со своего места.

— Стой, не шевелись. — Эти слова он не столько прошептал, сколько прорычал. Его огромная ладонь накрыла ее лицо и почти сразу сомкнулась. — Поймал! — Он сдавил паучка в кулаке, потом смахнул с ладони на пол. Улыбнулся, очень довольный собой.

— Ой, Грант, сядь, пожалуйста, — недовольно проговорила Присцилла. Изогнув шею, она пыталась смотреть на сцену. — Ну, прошу же тебя.

Сьюзен подняла глаза и увидела, что Эдмунд Кин замер на сцене в полнейшем молчании. А быстрые взгляды по сторонам тут же позволили ей понять, что все зрители повернулись в ее сторону, стараясь разобраться в том, кто вызвал переполох.

Если существовала возможность, даже полная вероятность, того, что в полутемном зале никто и не заметит возвращения леди Сьюзен Синклер в высшее общество, теперь более чем вероятным стало противоположное. Имя Синклеров было на устах у всех зрителей, катилось волнами по залу, как неудержимо накатывается на берег прибой.

Быть может, и имелся такой урок — «Как достойно выходить из крайне унизительного положения», — но Сьюзен никто этому не обучал. Она села, взмахом затянутой в перчатку руки попросив прощения у присутствующих, потом быстренько раскрыла свой яркий шелковый веер и стала обмахиваться, совершенно закрыв лицо.

Скрипачи неуверенно заиграли, словно ее веер послужил дирижерской палочкой, а Эдмунд Кин возобновил свой исполненный страсти монолог.

Краешком глаза она заметила, как Присцилла то и дело мечет на нее испепеляющие взгляды, возмущенная тем, что сестра поставила их всех в такое неловкое положение.

Несколько минут щеки у Сьюзен жарко пылали. Понемногу она стала сворачивать веер, сегмент за сегментом, пока не убедилась, что больше на нее уже никто не смотрит.

Тогда она, согнувшись пониже, тихонько выбралась из ложи. По еле освещенному коридору она так спешила, что туфельки почти не касались пола. Свернула за угол, к лестнице. Внезапно чья-то рука схватила ее за запястье, другая рука прикрыла ей рот, не давая вскрикнуть. Она попробовала вырваться из цепкой хватки похитителя.

— Добрый вечер, Сьюзен.

«О боже!» Она закрыла глаза и замерла на месте. Потом повернулась, насколько ей позволяли эти цепкие руки, и подняла глаза.

Себастьян.

— Мне необходимо поговорить с вами, — сказал Себастьян. Выглядел он мрачным и сердитым. — Если не возражаете, прямо сейчас.

Сьюзен кивнула в знак согласия, и «похититель» медленно опустил руку, зажимавшую ей рот.

— У дверей стоит мой экипаж. Там и поговорим. — Он не просил, а приказывал, но Сьюзен подумала, что все равно не может уехать с ним.

— Я должна предупредить своих близких… — Она крутнулась в сторону коридора, но Себастьян по-прежнему крепко держал ее за руку.

— Спектакль только начался. У нас с вами много времени. Черт бы побрал его логические рассуждения!

— Пойдемте, милая моя. — Он отпустил ее запястье и настойчиво предложил даме руку. Сьюзен ничего не оставалось — она оперлась на предложенную руку и пошла с ним.

У дверей театра стояли несколько лакеев, которые помогали в гардеробе перед началом спектакля, но никого из господ видно не было, что вполне понятно, когда в разгаре представление с участием великого Эдмунда Кина. Себастьян задержался у гардероба и позволил Сьюзен забрать ее шерстяной плащ. Небрежно набросил ей на плечи.

— Ни слова не говорите, — шутливо пригрозила Сьюзен, надеясь развеять его дурное настроение.

— Да я и не собирался. — Тень улыбки мелькнула на его губах и тут же исчезла.

После дорожного происшествия Сьюзен отказалась от принципа «мода важнее тепла». Пусть Присцилла всю дорогу от Гровенор-сквер ворчала, что сестра совершенно не к месту надела теплый плащ на вечернее представление в театре, Сьюзен накрепко усвоила полученный ею жестокий урок и не собиралась пренебрегать печальным опытом.

Выйдя на улицу, Себастьян подозвал своего кучера и быстро подсадил Сьюзен в экипаж, потом постучал в переднюю стенку.

— Трогайте, будьте любезны. В любом направлении.

Сьюзен села напротив Себастьяна и постаралась напустить на себя невозмутимый вид. К сожалению, ее обуревали самые разнообразные чувства, а непреклонный взгляд Себастьяна сводил все ее старания на нет.

— Почему? — Голос его дрогнул, но лицо осталось все таким же напряженным, сердитым.

— Вы должны уже знать, почему мне пришлось уехать. — Она старательно рассматривала свои руки, избегая смотреть ему в глаза.

— Клянусь вам, мисс Боннет, я этого не знаю. И не нахожу в вашем поступке ни малейшего смысла. Красавица подвергает опасности свою жизнь ради того, чтобы спасти меня, а потом исчезает, не сказав ни слова. Я ее разыскиваю, потом смиряюсь с тем, что больше никогда не увижу, и вдруг встречаю в битком набитом зале лондонского театра.

Сьюзен бросила на него взгляд, не поднимая головы. Пальцы у него дрожали, и он сжал кулаки, пытаясь скрыть охватившее его волнение.

— Мне пришлось уехать… после… того, что произошло между нами, — проговорила она шепотом, едва слышным в стуке колес по мостовой.

— Я не понимаю, отчего вы удрали тогда… и отчего снова удрали после дорожного происшествия.

— Я уехала. Потому что у меня не оставалось иного выбора, — ответила Сьюзен, гордо вскинув голову. — Его у меня и сейчас нет. Я покрыла позором и себя, и всю свою семью.

— Ничего подобного. Мы бы не выжили, если бы не согревали друг друга. — Он подался вперед и взял ее за руку. — Сьюзен, я люблю вас. И вы не можете об этом не знать.

Она вырвала у него руку и сердито затрясла головой.

— Вовсе нет, вы не любите меня. Вы меня даже не знаете, а если бы знали, если бы вы по-настоящему знали меня, вы никогда бы не употребили слова «любить» применительно ко мне.

— Но я знаю вас.

— Не знаете. Я не та достойная уважения, высоконравственная и трудолюбивая девушка, какой вы меня себе представляете. Скорее, нечто совсем противоположное.

— Не верю.

Она по глазам видела, что он сказал правду. Однако скоро ему предстоит поверить. Скоро он узнает, как ее зовут. Возможно, уже завтра. А потом прочитает в газетах все, что касается ее самой и всего семейства, услышит сплетни — вот тогда и поверит.

И бросит ее окончательно. По-другому и быть не может.

Лучше ему прямо сейчас и услышать.

И ей лучше не строить иллюзий относительно того, что кто-нибудь может ее полюбить — такой, какая она есть.

— Я действительно люблю вас.

— Этого не может быть, — резко возразила Сьюзен, теребя свой веер. — Я не заслуживаю вашей любви, Себастьян. Уж поверьте мне. — Она выглянула из окошка экипажа, стараясь сдержать подступающие слезы, и с запозданием заметила, что они отъехали от театра совсем недалеко, едва на квартал. — Я ничьей любви не заслуживаю.

Себастьян растерялся, ничего не понимая, и это дало ей возможность убежать. Она дважды стукнула в переднюю стенку, спиной к которой сидела, и экипаж замер на месте.

Сьюзен быстро нажала на ручку двери, подождала, пока дверца откроется. Потом стремительно обернулась и поцеловала Себастьяна в губы — таким она представляла себе прощание.

— Забудь о том, что мы знакомы, прошу тебя. Если ты меня действительно любишь, отпусти и не преследуй.

Он застыл как статуя, на лице было написано полнейшее недоумение.

Сьюзен распахнула дверцу, соскочила с подножки и пошла, глядя прямо перед собой, не позволяя себе оглянуться.

На следующее утро

За всю ночь Себастьян почти не сомкнул глаз, а теперь сидел перед окном в Блэквуд-холле, ожидая, когда встанет солнце и позолотит своими лучами заснеженные поля.

Не спалось ему оттого, что Сьюзен была здесь, в Лондоне.

Всю ночь он снова и снова перебирал в уме каждую деталь, но как они встретились с ней в театре — этого постичь он был не в силах. Как она могла оказаться в Лондоне?

Единственное, что давало ему в руки ключ к разгадке — она сидела в ложе с братом и сестрой Синклер, у которых он бывал в доме на Гровенор-сквер. Ясно, что она принадлежит к этой семье. Они с леди Присциллой Синклер так похожи, что их можно даже принять за близнецов. А ведь он сумел убедить себя, что это не так… потому что он старался себя убедить.

Он увлекся ею, и ему хотелось, чтобы она оказалась простой девушкой, а вовсе не благородной леди, хотя слишком многое свидетельствовало как раз о ее аристократическом происхождении.

Теперь Себастьяну стало ясно, что она и есть одна из тех сестер, которых, как его уверяли, не было сейчас в Лондоне. Волосы у нее не рыжие, поэтому она могла оказаться только леди Сьюзен Синклер… а не мисс Боннет. Не требуется большого напряжения мысли, чтобы сообразить. Каким тупицей он оказался! С какой легкостью одурачил сам себя!

Чего он так и не мог понять — с какой стати понадобилось дочери герцога выдавать себя за простолюдинку, за учительницу в школе для благородных девиц? Этого он не мог объяснить, с какой стороны ни посмотри.

Взял в руки чашку чаю и нахмурился — она совсем остыла, ведь он собирался выпить ее больше часа назад.

Но одно он знал точно. Хочет она или нет, он не отпустит ее так просто.

Он ее отыщет.

И уговорит выйти за него замуж.

* * *

Заседание специального комитета при лорд-мэре, обсуждавшего продовольственную проблему, должно было начаться в два часа дня в Мэншн-Хаусе. На рассвете специальные курьеры доставили каждому члену комитета срочные сообщения о новых данных, полученных министерством внутренних дел. Спенсианцы[49], недовольные дальнейшим ухудшением экономического положения Англии, готовились свергнуть правительство, захватив лондонский Тауэр и Банк Англии.

Комитет состоял из виднейших членов парламента. Себастьян к своему назначению в состав комитета относился более чем серьезно, потому что понимал: этим назначением он обязан не личным заслугам, а исключительно тем, что родился в высокопоставленной семье. И честь семьи настоятельно требовала, чтобы он проявил здесь все свои способности, а также добился, чтобы его заметили как личность.

Он вышел из кареты и как раз приближался к внушительному парадному фасаду Мэншн-Хауса, когда заметил, что с той стороны улицы ему машет рукой молодая леди с золотистыми кудряшками. Лицо ее показалось смутно знакомым, хотя он не смог припомнить, где именно они познакомились. Поначалу Себастьян подумал, что она его с кем-то перепутала. Девушка помахала платочком.

— Ваша светлость, — позвала она так тихо, что он еле расслышал слова за грохотом кативших мимо экипажей. Себастьян перешел через улицу.

— Чем могу служить, мисс? — Она была высокого роста, но очень тоненькая, по виду совсем еще девочка — Себастьян невольно стал гадать, сколько же ей лет. Только-только начала выезжать в свет, если вообще начала, подумал он, однако же стоит здесь без всякого сопровождения. Она смотрела на него, и глаза ее наполнялись слезами горького разочарования.

— Вы… вы меня совсем не помните?

— К сожалению, не припоминаю. — Себастьян порылся в своей памяти, но так и не смог вспомнить, знакомы ли они вообще.

Она драматическим жестом поднесла платок к глазам и зарыдала.

— Боже правый! Что же мне теперь делать?

— Вы очень огорчены чем-то, — проговорил Себастьян, ласково положив руку ей на плечо. — Поведайте мне, пожалуйста, чем я могу быть вам полезен.