Последние аккорды песни про хонки-тонк замолкли, когда он закончил завязывать фартук и придвинулся ближе, до тех пор, пока только несколько футов барной стойки не разделяли их.

- Ты жива? – его глубокий голос прорезал шум вокруг них.

Она сглотнула и кашлянула в последний раз.

-Думаю, да.

-Привет, Мик, - позвала его блондинка на соседнем стуле.

-Привет, Дарла. Как дела?

-Могло быть и лучше.

- Так всегда бывает, - сказал он, взглянув на женщину, - ты сегодня будешь хорошо себя вести?

-Ну, ты же меня знаешь, - засмеялась Дарла, - я всегда хорошо себя веду. Но, конечно же, меня так легко сбить с пути истинного.

-Надеюсь, ты не будешь все-таки снимать свои трусики сегодня, не так ли? – спросил он, приподняв одну темну бровь.

-Ой, я такая непредсказуемая, - она наклонилась вперед, - никогда не знаю, что могу натворить в следующий момент. Иногда я просто схожу с ума.

Только иногда? Покупать самой себе поздравительные открытки, для того чтобы бойфренд подписал их, это явно попахивало пассивно/агрессивным расстройством, граничащим с сумасшествием.

- Просто не снимай свои трусики, и тогда мне не придется опять выкидывать тебя отсюда за твою голую попку.

Опять? Значит, такое уже случалось? Мэдди сделала глоток и посмотрела на Дарлу, сильно стянутую парой джинсов Вранглерс.

- Готова поспорить, все с удовольствием на это посмотрят! – заявила Дарла, тряхнув головой. Второй раз за этот вечер Мэдди поперхнулась своим напитком.

Глубокий смешок Мика привлек внимание Мэдди к веселью, которым светились его потрясающие голубые глаза:

-Милая, может воды? – спросил он.

Девушка покачала головой и прочистила горло.

-Слишком крепкий коктейль?

- Нет. Все в порядке, - она кашлянула последний раз и поставила бокал на барную стойку, - Просто у меня перед глазами возникло пугающее видение.

Уголки губ Мика приподнялись в понимающей улыбке, из-за которой ямочки появились на его загорелых щеках.

- Я не видел тебя здесь раньше. Ты тут проездом?

Усилием воли Мэдди стерла вид большой голой задницы Дарлы из своей головы и вспомнила причину, по которой она находилась в баре «Мортс». Она ожидала, что Мик Хеннесси не понравится ей с первого взгляда. Но этого не случилось.

-Нет. Я купила дом на Ред-сквиррел-роуд.

-Хорошее место. На стороне озера?

-Да.

Ей стало интересно, унаследовал ли Мик обаяние своего отца вместе с его внешностью. Насколько Мэдди могла судить, Лок Хеннесси околдовывал женщин, только взглянув в их сторону. Несомненно, он околдовал ее мать.

- Ты здесь на все лето?

-Да

Он склонил голову на бок и изучал ее лицо. Взгляд соскользнул с глаз девушки к ее рту и, прежде чем вернуться назад, задержался там на несколько ударов сердца.

- Как тебя зовут, кареглазка?

-Мэдди, - ответила она, задержав дыхание и ожидая, что он немедленно свяжет ее с прошлым. Со своим прошлым.

-Просто Мэдди?

-Дюпре, - назвала девушка свой псевдоним.

Кто-то чуть дальше за барной стойкой окликнул его по имени, и Мик на мгновение отвел взгляд, но затем вновь обратил на нее все свое внимание и улыбнулся широкой улыбкой. Одной из тех, которая снова вызвала появление ямочек на его щеках и смягчила мужественное лицо. Он не узнал ее.

- Я Мик Хеннесси.

Опять начала звучать музыка, и он сказал:

-Добро пожаловать в Трули. Возможно, еще увидимся.

Она смотрела, как он уходит, но не стала сообщать настоящую причину своего пребывания в городке и в баре «Мортс». Для этого было не самое подходящее время и место, но ни о каком «возможно» не могло быть и речи. Мик Хеннесси был еще не в курсе, но ему придется часто видеть ее. И в следующий раз он вряд ли будет так рад встрече.

Мэдди ощутила, что звуки и запахи бара давят на нее, и повесила сумочку на плечо. Она соскользнула со стула и стала пробираться сквозь тускло освещенную толпу. В дверях девушка оглянулась в сторону бара и Мика. Он стоял под светом лампы и улыбался, слегка запрокинув голову. Мэдди остановилась и ее ладонь сжала ручку двери, когда он отвернулся и, открыв один из кранов, стал наливать пиво. Музыкальный аппарат играл какую-то песню про виски для мужчин и пиво для лошадей, а она стояла там и рассматривала темные волосы мужчины, закрывающие шею и широкие плечи, обтянутые черной футболкой. Он повернулся, поставил стакан на барную стойку и рассмеялся над чем-то. До этого момента она не знала точно, каким именно представлялся ей Мик Хеннесси, но точно не таким активным, смеющимся и улыбающимся, полным жизни мужчиной.

Сквозь темноту бара и клубы сигаретного дыма, его взгляд остановился на ней. Мэдди почти физически ощутила прикосновение, но, конечно же, это было лишь иллюзией. Она стояла у темного выхода, и вряд ли он мог различить ее в толпе. Мэдди открыла дверь и вышла в прохладный вечерний воздух. Пока она была в баре, ночь опустилась на Трули тяжелым черным покрывалом, оставив гореть лишь несколько вывесок и случайных уличных фонарей.

Ее черный мерседес был припаркован на другой стороне улицы напротив магазина одежды для путешествий по горам и художественной галереи Рок Хаунда. Она пропустила проезжающий желтый «хаммер», прежде чем ступить на обочину и пройти под светящейся вывеской бара Морт. Как только девушка подошла к машине, брелок сигнализации в сумочке разблокировал замок водительской двери, девушка открыла ее и скользнула в прохладный кожаный салон.

Обычно, Мэдди не интересовала материальная сторона жизни. Ей было все равно, какую одежду и обувь носить, а поскольку последнее время было некому показывать свое нижнее белье, то ее не беспокоило то, что лифчик не сочетается с трусиками, и у нее нет дорогих украшений. До покупки мерседеса два месяца назад, Мэдди проделала более двухсот тысяч милей на своем «нисане сентра». Ей понадобился новый автомобиль, и она поглядывала на «Вольво SUV», когда, оглянувшись, заметила черный «S600» седан. Свет, льющийся с потолка выставочного зала, падал на машину, словно знак Господень, и Мэдди готова была поклясться, что слышала голоса ангелов, распевающих аллилуйя, как мормонский хор в молельном доме. Кто она такая, чтобы игнорировать божественные послания? Через несколько часов после того, как она вошла в дилерский центр, Мэдди выехала на машине из выставочного зала и поставила ее в гараж своего собственного дома в Бойсе. Девушка завела автомобиль и включила фары. CD диск в ее стерео системе наполнил салон песней «Взволнованный парень» Уоррена Зивона . Она отъехала от обочины и развернулась прямо посередине Мэйн-стрит. Было что-то восхитительное и волнующее в стихах Уоррена Зивона. Что-то сродни подглядыванию в разум человека, стоящего на грани безумия и нормы, и случайно заступившего за черту. Просто ради забавы, чтобы попробовать, а затем успеть вернуться назад, до того, как его поглотит сумасшествие. Из опыта своей работы Мэдди знала, что не так много людей успевало вовремя вернуться.

Фары «мерседеса» прорезали чернильную ночь, когда она повернула налево на единственном в городке светофоре. Самой первой ее машиной был «фольксваген рэббит», настолько ветхий, что сиденья там держались на скотче. С тех пор Мэдди проделала долгий путь. Долгий путь из трейлерного парка, где она жила со своей матерью, и из тесного маленького домика в Бойсе, где тетушка Марта вырастила ее. До самой пенсии Марта работала за прилавком аптеки «Релакс Драг». Они жили на ее небольшую зарплату и выплаты Мэдди из социальной защиты. Денег всегда не хватало, но в любое время Марта держала полдюжины котов. В доме постоянно пахло смесью кошачьего корма и мусора. По сей день, Мэдди терпеть не могла кошек. Ну, может быть, за исключением Малыша, кота ее подруги Люси. Малыш был ничего. Для кота.

Мэдди проехала около мили по восточной стороне озера, прежде чем свернуть на свою подъездную аллею, вдоль которой росли густые высокие ели, и остановиться перед двухэтажным домом, который приобрела несколько месяцев назад. Она не знала, как долго будет владеть им. Год. Три. Пять. Мэдди решила купить, а не арендовать дом, потому что это было хорошим вложением капитала. Собственность вокруг Трули пользовалась популярностью, и когда-нибудь, если она решит продать это место, получит неплохую прибыль.

Девушка выключила фары мерседеса, и темнота окружила ее. Мэдди проигнорировала дурное предчувствие в груди, возникшее, когда она вылезала из машины и поднималась по лестнице на веранду, опоясывающую дом и освещенную множеством шестидесяти ваттных лампочек. Девушка не боялась ничего. И уж конечно не темноты, но знала, что плохие истории действительно случаются с женщинами, которые не так хорошо осведомлены и не так осторожны, как она сама. С женщинами, у которых в сумочке нет маленького арсенала защитных приспособлений, таких как электрошокер, дубинка, карманная сигнализация, кастет и многое другое. Никогда нельзя быть чересчур осторожной, особенно ночью в городке, где с трудом видишь собственную руку у себя перед носом. В городке, расположенном прямо в сердце дремучих лесов, где представители дикой природы копошатся под каждым деревом и кустом. Где грызуны, с маленькими глазками-пуговками поджидают, когда ты отправишься спать для того, чтобы начать грабить кладовку. Мэдди не приходилось еще пользоваться ни одним из своих защитных приспособлений, но в последнее время, девушка размышляла над тем, была ли она достаточно метким стрелком, чтобы прикончить мышь-мародера с помощью электрошокера.

Когда Мэдди открыла дверь цвета лесной зелени, свет зажегся внутри дома, девушка вошла и задвинула щеколду. Никто так и не бросился на нее из-за угла, она кинула свою сумочку на красный плюшевый стул у двери. Громадный камин царил в центре большой гостиной и отделял ее от того, что планировалось как столовая, но использовалось Мэдди в качестве кабинета.

На кофейном столике перед обтянутым плюшем диваном лежали ее записи и старая, пять на семь, фотография в серебряной рамке. Она подошла к портрету и посмотрела на лицо своей матери, на ее золотистые волосы, голубые глаза и широкую улыбку. Снимок был сделан за несколько месяцев до того, как Элис Джонс умерла. Фотография счастливой двадцати четырехлетней девушки, такой яркой и полной жизни. Словно пожелтевшая карточка в дорогой рамке, большинство воспоминаний Мэдди тоже поблекли. Она помнила кусочек того и отрывок другого, например, как мама красилась и расчесывала волосы, перед тем как отправиться на работу. В памяти всплывал старый синий чемодан фирмы Самсонит и то, как они переезжали с места на место. Сквозь размытую призму двадцати девяти лет, Мэдди помнила, как мама в последний раз загрузила все вещи в их «шеви маверик» и они два часа ехали на север в Трули, чтобы поселиться в трейлере с жестким оранжевым ковром на полу. Самым ярким воспоминанием о маме для Мэдди был запах ее кожи. Она пахла миндальным лосьоном. Но лучше всего в память врезалось то утро, когда тетушка приехала в трейлерный парк и сказала ей, что мама умерла.

Мэдди поставила фото на стол и прошла по дощатому полу на кухню. Она достала бутылку диетической колы из холодильника и открыла крышку. Марта всегда говорила, что Элис была ветреной. Порхала как бабочка с места на место, от одного мужчины к другому, хотела быть частью чего-то и искала любви. Она на время находила и то и другое, а потом отправлялась дальше в следующее место или к новому мужчине.

Мэдди сделала глоток из бутылки и закрыла крышку. Она не была такой, как ее мать, и точно знала свою принадлежность в этом мире. Ей было комфортно с собой, и, вне всякого сомнения, не нужна была любовь мужчины. Более того, сама Мэдди никогда не влюблялась. Она не была одной из тех романтических особ, книгами про которых ее подруга Клэр зарабатывала себе на жизнь. И также не была глупой, сходящей по мужчине с ума, женщиной. В итоге, ведь именно это определило и, в конце концов, отняло жизнь у ее матери.

Нет, Мэдди совершенно не интересовала любовь мужчин. Другое дело их тела, и она действительно хотела бы найти парня, с которым можно было встречаться несколько раз в неделю ради секса. Ему совсем не нужно уметь поддерживать беседу. Черт, ему бы даже не пришлось водить ее в ресторан. Ее идеальный партнер просто отправлялся с ней в постель, а потом исчезал. Но было две проблемы в поиске такого идеала. Первая, все мужчины, которым от женщины был нужен только секс, в большинстве своем оказывались придурками. И второе, было трудно найти подходящего парня, который был бы действительно хорош в постели, а не просто думал о себе так. Тяжелая задача по выискиванию среди мужчин стоящего варианта так надоела ей, что Мэдди оставила все попытки четыре года назад.

Девушка подцепила бутылку двумя пальцами и вышла из кухни. Тапочки шлепали ей по пяткам, пока она шла через гостиную мимо камина в свой кабинет. Ее лэптоп, лежащий на г-образном столе, был отодвинут к стене, Мэдди включила лампу, прикрепленную к полке над столом. Две лампочки по шестьдесят ватт осветили стопку дневников, компьютер и готовые к бою стикеры. Всего дневников было десять, разных форм и цветов. Красный. Синий. Розовый. Два дневника запирались на замочки, а один из оставшихся представлял собой просто желтый блокнот на спирали со словом «Дневник», написанным черным маркером. И все они принадлежали ее матери.