– Не беспокойтесь. – Мик засмеялся. – Вряд ли она много съест.

– Я не хочу, чтобы она что-нибудь вообще ела. За исключение, может, яда.

Мэдди вновь сконцентрировалась на коробке. Блестящие каштановые волосы прилипли к ее шеи, и Мику показалось, что он ощутил запах клубники.

Трэвис завернул за угол и остановился как вкопанный в дальнем конце прохода. Его губы немного опустились, когда он смотрел на Мэдди. И Мик знал это чувство.

– Здесь говорится, что могут возникнуть проблемы с неприятным запахом, если грызуны сдохнут в труднодоступных местах. Я действительно не горю желанием отыскивать вонючих мышей. – Мэдди бросила на Мика косой взгляд. – Интересно, есть ли еще что-нибудь получше, что я могла бы использовать.

– Я бы не рекомендовал клейкие ленты. – Мик указал на коробку с клеевыми пластинками. – Мыши прилипают к ним и много пищат.

И вновь этот аромат. Клубника. Мик задался вопросом, нет ли в магазине ароматических кормушек для колибри.

- Как насчет мышеловок? – предложил он.

– Серьезно? Разве они не… слишком жестоки?

– Они могут разрезать мышь пополам, – сказал Трэвис, подходя и становясь рядом с Миком. Мальчик качнулся на пятках и усмехнулся. – Но иногда отлетают только их головы, когда мыши тянутся за сыром.

– Господи, малыш. – Брови Мэдди сошлись, когда она опустила глаза на Трэвиса. – Это отвратительно.

– Ага.

Мик взял трубу под мышку и положил ладонь на макушку Трэвиса.

– Этот отвратительный парень – мой племянник, Трэвис Хеннесси. Трэвис, поздоровайся с Мэдди Дюпре.

Медди протянула руку и пожала руку Трэвиса.

– Приятно познакомиться с тобой, Трэвис.

– Мне тоже.

– И спасибо, что рассказал о мышеловках, – продолжила Мэдди и отпустила руку мальчика. – Я буду иметь ввиду, если решусь на казнь.

Улыбка Трэвиса стала шире, и взгляду Мэдди открылся его отсутствующий передний зуб.

– В прошлом году я убил кучу мышей, – похвастался он, задействуя весь свой семилетний шарм. – Если что, звоните мне.

Мик взглянул на своего племянника, и ему показалось, хотя он не был в этом уверен, будто Трэвис раздувает свою худую грудь.

– Лучший способ забыть про мышей, – сказал мужчина, избавляя Трэвиса от дальнейшего смущения, – это завести кота.

Мэдди покачала головой, и ее карие глаза встретились с его взглядом, такие теплые, мягкие и ясные.

– Я не уживаюсь с котами. – Взгляд Мика опустился к ее губам, и он вновь задался вопросом, как много времени прошло с тех пор, как он целовал такие прекрасные губы.

– Пусть лучше у меня на кухне будут отрубленные головы и спрятанные туши с неприятным запахом.

Она говорила об отрубленных головах и зловонных тушках, а Мик возбуждался. Прямо там, в магазине, будто ему вновь шестнадцать, и он не может контролировать себя. Мик встречался со многими прекрасными женщинами и уже давно не был подростком. Он спас Трэвиса от попадания в неловкое положение, но кто спасет его самого?

– Нас ждет кое-какая слесарная работа, – Мик перехватил герметик и сделал шаг назад. – Удачи с мышами.

– Еще увидимся, мальчики.

– Обязательно, – сказал Трэвис и последовал за дядей к кассе. – Она хорошая, – прошептал мальчик. – И мне понравился цвет ее волос.

Мик засмеялся и положил трубу из ПВХ рядом с кассой. Ребенку было всего семь лет, но он был из рода Хеннессси.

Глава 3

5 сентября 1976 г

Дэн говорил, что оставит жену ради меня!!! И что спит на диване с мая месяца. Но сейчас я выяснила, что его жена забеременела в июне. Он лгал и изменял мне!!! Когда же уже придет моя очередь быть счастливой? Единственный, кто любит меня - это моя маленькая Мэдди. Сейчас ей три годика, и она каждый день повторяет, что любит меня. Моя дочка заслуживает лучшей жизни.

Почему Иисус не может забросить нас в какое-нибудь хорошее местечко?

Мэдди закрыла глаза и откинулась назад в своем офисном кресле. Читая дневники, девушка открыла для себя не только любовь матери к восклицательным знакам, но также ее увлеченность чужими мужьями. Считая Лока Хеннесси, за свои двадцать четыре года Элис встречалась с тремя из них. Не считая Локка Хеннесси, каждый клялся, что оставит ради нее свою жену, и все они изменяли и врали ей!

Мэдди кинула дневник на стол и вытянула руки над головой. Помимо чужих мужей, Элис также встречалась и с холостяками. В итоге, они тоже изменяли ей, врали и уходили к кому-нибудь другому. Все, кроме Лока. Хотя, если бы их роман не был бы так внезапно прерван, он бы, так же как и все остальные, - Мэдди была в этом уверена - изменил бы ей и соврал. Женатые или холостые, ее мать выбирала мужчин, которые разбивали ей сердце.

Через открытые окна вместе с легким бризом до нее доносился шум соседской вечеринки. На дворе было четвертое июля, и весь Трули пребывал в праздничном настроении. Здания в городке украсили красными, белыми и голубыми флагами, и утром по Мэйн-стрит прошел парад. Мэдди прочла в местной газете о большом празднике, запланированном в Шоу Парке и о «фееричном салюте», который начнется с наступлением темноты. Девушка встала и прошла в ванную. А действительно, насколько «фееричным» может быть шоу в маленьком городке? В Бойсе, столице штата, уже много лет не было порядочного салюта. Мэдди заткнула слив в глубокой ванне и пустила воду. Когда она разделась, сквозь маленькое окошко над туалетом до нее опять долетели взрывы смеха. Ранее днем к ней заходили Луи и Лайза Аллегрецца, чтобы пригласить к себе на барбекю, но даже будучи в самом лучшем расположении духа, Мэдди не особо удавались вежливые разговоры с незнакомыми людьми. А тогда она не была в своей лучшей форме. Дневники стали для нее поистине счастьем с привкусом горечи. Они ответили ей на многие вопросы. Правда, большинство людей итак знают все это с рождения. Она выяснила, что ее отец был родом из Мадрида, и что мама забеременела летом сразу же после окончания школы.

Отец гостил у родственников в Штатах, и между молодыми людьми сразу вспыхнула «лубофф». В конце лета, Алехандро вернулся в Испанию. Элис написала ему несколько писем, в которых сообщила о своей беременности, но не получила никакого ответа. По всей видимости, их «лубофф» не была взаимной.

Мэдди скрутила волосы и заколола их в большой пучок на затылке. Она давно смирилась с мыслью, что никогда не узнает своего отца, не увидит его лица и не услышит голоса. Он никогда не будет учить ее ездить на велосипеде или водить машину. Но чтение дневников воскресило мысли о нем, также как и многое другое. Теперь ей стало интересно, жив ли Алехандро или умер, и думает ли о ней. Хотя, конечно, вряд ли она когда-нибудь узнает об этом.

Мэдди добавила в воду пену для ванн с ароматом немецкого шоколадного кекса и поставила рядом скраб для тела с таким же запахом. Ей было все равно, сочетается друг с другом ее нижнее белье или нет, и какую марку обуви она носит, но девушка просто обожала продукты по уходу за телом. Ароматизированные средства и лосьоны были ее страстью. Дизайнерской одежде она всегда предпочитала скраб и масло для тела.

Обнаженная девушка шагнула в ванную и опустилась в теплую ароматную воду.

«Ах», - выдохнула Мэдди, погружаясь в мыльную пену. Она откинулась назад на холодную керамическую поверхность и закрыла глаза. У нее были средства со всеми возможными запахами, которые только можно представить. Все - от роз до яблок, от эспрессо до пирожных; уже много лет назад она заключила перемирие и научилась как-то уживаться со своим внутренним гедонистом.

Было время, когда Мэдди не отказывала себе ни в чем, что доставляло ей удовольствие. Мужчины, сладости, дорогие лосьоны шли первыми в ее списке. В результате у нее появилась несколько специфическая точка зрения на мужской пол и большой зад. Очень мягкий и гладкий, но, тем не менее, большой зад. В детстве Мэдди была полновата, и ужасная перспектива еще раз тащить такое тяжелое бремя, заставила ее изменить свою жизнь. Осознание того, что перемены ей действительно нужны, пришло к девушке утром на ее тридцатый день рожденья, когда она проснулась с чизкейковым похмельем и парнем по имени Деррик. Чизкейк оказался плохого качества, а Деррик сплошным разочарованием.

Сейчас Мэдди перестала быть практикующим гедонистом, но в душе все еще оставалась им. Она также не отказывала себе в лосьонах и средствах по уходу за телом, но это было необходимо ей, чтобы расслабиться, снять стресс и увлажнить сухую шелушащуюся кожу.

Девушка погрузилась еще глубже в воду и попыталась обрести душевный покой. Ее тело уступило под натиском теплой воды и пузырей, но мозг было не так легко провести, он продолжал прокручивать события последних нескольких недель. Мэдди неплохо продвинулась в составлении заметок и построении временной линии. У нее был список людей, упомянутых в дневнике матери: пара друзей, которых Элис успела завести в Трули, и несколько ее коллег по работе из бара Хеннесси. Окружной следователь, работавший тогда в Трули, уже умер, но шериф все еще жил в городке. Он вышел на пенсию, но Мэдди не сомневалась, что тот сможет поведать ей ценную информацию. У нее были газетные вырезки, полицейские рапорты, улики следователя и вся информация о семействе Хеннесси, которую она смогла раскопать. Теперь оставалось поговорить с людьми, связанными с жизнью и смертью ее матери. Она выяснила, что две женщины, работавшие с Элис, все еще проживали в Трули, и Мэдди собиралась завтра утром навестить их. Давненько ей не приходилось разговаривать с людьми в городе, дабы выведать информацию.

Теплая вода и пузыри скользнули по животу и холмикам груди. Читая дневники, впервые за двадцать девять лет девушка словно услышала голос матери. Элис рассказывала о своих страхах, о том, как она оказалась совсем одна, к тому же беременная, и о радости, которая охватила ее после рожденья Мэдди. То, на что мама надеялась, о чем мечтала для себя и для малышки, рвало сердце девушки на куски и оставляло после себя горько-приторный осадок. Но вместе с этим, она узнала, что Элис совсем не была тем светловолосым голубоглазым ангелом, каким детский разум и сердечко Мэдди рисовали ее. Мама принадлежала к той породе женщин, которым был необходим рядом мужчина, иначе она чувствовала себя ничтожной. Это была жалкая, наивная, но бесконечно оптимистичная девушка. Мэдди никогда не ощущала себя жалкой и не могла вспомнить время, когда бы она была наивной или чересчур оптимистичной по какому-либо поводу. Даже в детстве. То, что у нее не оказалось абсолютно ничего общего с женщиной, подарившей ей жизнь, ничего того, что связывало бы ее с матерью, оставляло пустоту у нее внутри.

Очень рано Мэдди возвела защитную оболочку вокруг своей души. Твердость натуры была ценным качеством в ее работе. Но сегодня она не ощущала этого, а, наоборот, казалась себе ранимой и уязвимой. Девушка ненавидела это чувство, хотя даже не могла подобрать ему название. Было бы намного проще просто отмахнуться от дневников и писать о психопате по имени Родди Дюрбан. Она начала книгу об этом отвратительном мелком ублюдке, убившем более двадцати трех проституток, незадолго до того, как нашла дневники. Ей казалось, что писать о Роди чертовски легче, нежели о своей собственной матери, но в ту ночь, когда Мэдди забрала тетради домой и прочла их, она знала - пути назад уже нет. Ее карьера, хотя и не всегда тщательно спланированная, все-таки не была случайностью. Она писала о реальных злодеяниях не просто так, и, вчитываясь в слишком женственный почерк своей матери, девушка поняла, что пришло время сесть и написать о преступлении, которое унесло жизнь этой женщины. Мэдди закрутила ногой кран и потянулась за скрабом, стоящем на бортике ванны. Девушка выдавила толстый слой себе на ладонь, и запах шоколадного кекса ударил ей в нос. Вместе с этим всплыло непрошенное воспоминание о том, как она, стоя на стуле рядом с мамой, помешивала шоколадный пудинг на плите. Мэдди не помнила, сколько ей было тогда лет и где они жили. Воспоминание было едва уловимым, словно дымка, но оно больно кольнуло в одинокое местечко рядом с сердцем.

Пена прилипла к груди, когда Мэдди выпрямилась и положила ноги на бортик. По всей видимости, ей не удастся сегодня обрести покой и комфорт, которые она обычно находила, принимая ванну. Девушка быстро обработала скрабом руки и ноги, затем вылезла из воды, вытерлась и намазала кожу лосьоном с шоколадным запахом. Мэдди засунула одежду в корзину для грязного белья и прошла в спальню. Три ее ближайшие подруги жили в Бойсе, и она очень скучала по их совместным обедам, ужинам и спонтанным поездкам на пляж. Люси, Клэр и Адель составляли для нее некое подобие семьи, и были единственными людьми, кому она отдала бы почку или одолжила бы денег. И Мэдди знала наверняка - они отплатят ей тем же.