Как неизвестный новичок, я всегда хотела сделать прорыв, и позировать именно в такой обуви на красной дорожке во время торжественного представления.

Теперь, когда я, наконец, это сделала, то замечаю, насколько утомительным может быть успех в действительно торжественные моменты. Мои губы болят от постоянной улыбки, которую я надеваю на такие мероприятия в тот момент, когда покидаю лимузин.

Ник, естественно, остался дома, я не очень сожалею, что он не на моей стороне, и большую часть времени старюсь держаться от него подальше.

Уединённость лимузина больше, чем просто приятная, мягкие кожаные сидения прижимаются к моему телу. Я не знаю своего шофёра, он нанят вместе с лимузином на сегодняшнюю ночь. Дармиан сидит рядом с ним, молча, и в напряжённом самообладании. Меня одолевают спокойствие и усталость, больше всего я просто хочу в отель, в свою кровать.

***

Лифт, который привозит нас прямо в апартаменты "люкс", тихо жужжит в неловкой тишине между Дармианом и мной. Воздух вокруг нас искрится. Эротика и страсть на расстоянии вытянутой руки, но никто из нас не делает первый шаг. У каждого в голове его обязанности, тысячи больших и маленьких причин, разделяющих нас. Мои волосы на затылке шевелятся, когда наши руки случайно соприкасаются.

Мой телохранитель – это не только защита моей безопасности, но и огромная угроза для души. Я в отчаянии, не хочу ничего больше, чем мужчину рядом с собой, который

ласкал бы меня, целовал и приводил моё тело в сексуальный экстаз. Я – молодая, здоровая женщина с потребностями, медленно и верно схожу с ума, настало время принять решение, и высказаться за или против Ника. Что я всё-таки должна делать? Мы женаты и поклялись Богу в верности и любви.

Моя вера не настолько сильна, как вера моих родителей или вера Ника, но достаточно ли она сильна, чтобы завязнуть в пожизненном аду? Я должна, наконец, прояснить этот вопрос. Ночью, в своих снах, если я свободна и ничем не связана, то мечтаю о моём личном телохранителе, его языке и руках, которые держат меня и оберегают, пока я испытываю невероятный оргазм. Когда я просыпаюсь утром рядом со своим мужем, то между моими бёдрами влажно и пульсирует; а потому, что я мечтала о другом мужчине, меня мучает нечистая совесть. В принципе, я рада, что в нашем браке почти нет секса, Только от того, что я представляю, как Ник целует меня или хочет в меня войти, мне становится плохо.

— У тебя всё в порядке, Лана? — чёрт возьми, Дармиан просто слишком внимательный.

К счастью, лифт беззвучно открывается, и я могу не отвечать. Неуверенным шагом я подхожу к номеру, Ника не видно, но столкновение неизбежно.

— Я обойду номер ещё раз, а потом уйду, — Дармиан испытующе смотрит мне в глаза, я пытаюсь криво улыбнуться, чтобы его успокоить.

— Спасибо, Дармиан, спокойной ночи.

Он принял мои слова с кивком и отправился в свой обход. Почему Дармиан повторяет этот ритуал каждый вечер, я не понимаю, но, видимо, телохранитель нуждается в этой последней определённости.

Не глядя на мужа, я направляюсь в спальню, элегантные белые прикроватные лампы придают комнате уютную интимную атмосферу. Этот "люкс" невероятно роскошен и, в тоже время, уютно обставлен, поэтому я действительно хорошо себя здесь чувствую. Мягкие одеяла приглашают вернуться, и подушки недавно взбиты. С тихим покорным вздохом я сажусь на кровать и снимаю с ног безумно красивые туфли. Я осторожно ставлю их на пол и несколько раз расслабленно вращаю уставшими ногами. Мягкий ковёр, который лежит по бокам кровати, и мои измученные ступни испытывают блаженство. Моё тело постепенно расслабляется, вечер удался.

Постепенно я снимаю с себя чулки, распускаю волосы и наслаждаюсь их густотой, которая падает мне на спину.

— Вы, жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу. Потому что муж есть глава жены.

Голос Ника нарушает так необходимый мне покой. Его слова звучат холодно и пусто, как из уст бессердечного священника, который готов наказать, в том числе и добропорядочных, но, заблудших в его глазах, людей. Не поворачиваясь к нему, я начинаю расстёгивать замок юбки.

— Оставь меня в покое, сегодня ночью у меня действительно больше нет терпения для твоих женоненавистнических контекстов.

Его шипение: "Ты – грязная сука", которое сопровождается ужасным ударом рукой, неожиданно сбивает меня с ног. Я теряю равновесие и падаю на пол. Я лежу перед ним беззащитная, с кровоточащим носом, и вижу в его глазах фанатичную ненависть. Ник останавливается передо мной и угрожающе смотрит на меня вниз, "красивая женщина без воспитания, как свинья с золотым кольцом в носу". Его вечные цитаты и положительные интерпретации грохочут у меня в голове.

Одной рукой я пытаюсь сдерживать кровь, которая бежит у меня по лицу, чтобы она не капала на ковёр. Тёплая и липкая, я чувствую её на своей ладони, металлический запах красной тёплой жидкости заставляет мой живот взбунтоваться... Ник склоняется ко мне, я лихорадочно стараюсь от него увернуться, но он попросту накидывается на меня.

— Лана, Лана, Лана, тссс, тссс, тссс, что я только должен делать с тобой? Ты воспротивилась мне, оделась как падшая женщина и отправилась из дома в таких отвратительных шмотках.

Задумчиво он склоняет голову набок, его глаза прищуриваются, и жилка на виске начинает биться. Я знаю его, знаю его вспыльчивость и знаю, что для меня это просто очень плохо. Когда Ник в таком состоянии, то не знает сострадания, у него нет тормозов и никаких границ.

— Нет ничего позорнее, чем женщина; ничем другим дьявол не губит большее количество людей, чем с помощью женщины.

С последними словами от крепко хватает меня за волосы и широко размахивается другой рукой. Я пробую кричать, умоляя о помощи...

Боль, которая распространяется во мне повсюду с ударом его кулака, вспыхивает молнией в моей голове, и я остаюсь в темноте.

Резкий женский крик эхом разносится по воздуху, и прежде чем я опускаю голову на холодный мраморный пол, то понимаю, что кричу я.

На его лице довольная улыбка.

— Поверь мне, Лана, я ещё воспитаю в тебе благовоспитанную покорную жену, — и, пока он говорит, то медленно расстёгивает пряжку своего ремня, ухватывается за его конец и вытаскивает из брюк. — Ты будешь кричать и просить, но господин не знает милости, Я сломаю тебя, накажу тебя и осужу тебя. Ты станешь женой, которая знает своё место. Вы, жёны, должны подчиняться своим мужьям.

Я не могу его слушать, всё моё внимание сосредоточено на ремне, который он наматывает на свою правую руку.

— Пятнадцать ударов сегодня ночью и во все последующие, следует позаботиться о том, чтобы ты покаялась. Стой тихо, или я не стану тебя бить, а положу ремень вокруг твоей шеи и стану медленно его затягивать, шаг за шагом, чтобы твои сатанинские мысли ушли из твоего разума. Я стану затягивать его плотнее каждую секунду, пока ты не признаешь меня как своего правителя, умоляя о своей жизни. Твоё тело и твой дух будут принадлежать мне, я стану наказывать тебя и взращивать в тебе моё семя.

Что стало с мужем, в него воплотился сатана? Что вызвало в нём перемены? Ник фанатичен и болен, я должна выйти отсюда, и быстро, пока он не убил меня. Мой глаз пульсирует и ноет, моё поле зрения ограничено и, конечно, глаз полностью набухает. Мои головные боли и кровь, которая тем временем беспрепятственно капает на ковёр, очень хорошо поясняют, как малы мои шансы на побег. Я должна попробовать кричать так громко, как смогу, а иначе погибну. Пока Ник поднимает руку для первого удара ремнём, я делаю глубокий вдох и зову Дармиана изо всех сил.

Кожаный ремень резко и беспощадно наносит удар на мою правую половину тела, шок и боль для меня слишком сильные. Мной овладевает милостивая темнота, в своём сознании я, молча зову Дармиана, пока слишком чётко осознавая, что это был только первый из пятнадцати ударов. Даже когда я тону в безболезненной пустоте, я вижу, что он бросается в комнату как чёрный дракон, он разбирается в ситуации за несколько секунд и бросается на Ника, а моё путешествие в бессознательное состояние сопровождает хруст ломающихся костей.

Отвратительная боль разрывает мою блаженную дремоту, руки исследуют голову, что вызывает во мне тошноту. Даже если я снова не хочу приходить в сознание, и лучше всего забыла бы все проблемы и заботы, то должна остановить давление на свою голову.

Я пытаюсь говорить громко и отчётливо, однако, всё, что покидает мой рот – лишь непонятное бормотание. Мои веки закрыты крепко и наглухо, но я пытаюсь их открыть, и, наконец, с третьей попытки мне это удается.

Я лежу на спине, седоволосый мужчина озабоченно осматривает мои глаза, причём, я должны бы скорее сказать – глаз, потому, что мой правый полностью опух и закрыт. Дармиан наблюдает за незнакомцем. В своей белой одежде он светит мне в глаз маленьким слишком ярким фонариком; думаю, что он должен быть врачом.

— Как вы себя чувствуете, миссис Массольд? Сколько пальцев вы видите? — о, Боже, не такие игры. Мой вечер был дерьмом, моя жизнь – груда обломков, а он играет со мной в счёт на пальцах?

Я умоляюще смотрю на Дармиана и тот строгим кивком даёт понять, что я должна отвечать. Рассердившись, я пытаюсь сосчитать пальцы, и мой результат меня удивляет. Как на руке у врача может быть восемь пальцев? Только чтобы убедиться, я повторяю пересчёт, и результат не изменяется. Что же теперь?

— У меня адская головная боль... — не обращая внимания на мой отвлекающий маневр, врач повторяет свой вопрос. Так как я могу сообщить ему только плохой результат, я не колеблясь, оцениваю просто один раз.

— Три пальца? — мой испытующий взгляд на Дармиана позволяет испытать облегчение, по крайней мере, я попала в точку. Врач рассматривает меня, подняв бровь, видимо, его я не убедила.

— Вам срочно нужен отдых, и я советую лечь на несколько дней в больницу, у вас сотрясение мозга, несколько синяков и разбитый нос. — Я закрываю глаза, слеза отчаяния бежит по моей щеке, хоть я и пытаюсь быть смелой, мои силы на исходе.

— Не хочу в больницу, хочу покоя, — только сейчас я вспоминаю о муже, где он? — Что с Ником?

Вид Дармиана заметно меняется, лицо становится каменным, и губы сжимаются в одну линию.

Врач рассматривает меня.

— Ваш телохранитель рассказал, что ваш муж упал с лестницы и, даже если я здесь вокруг не смогу обнаружить лестницу, то не стану с ним спорить. Его отправили в больницу.

Врач сочувственно смотрит мне в глаза, кладёт прохладный компресс на мой глаз и поднимается. Нет сомнений в том, что он знает, откуда появились мои травмы, и также точно знает, какое к этому отношение имеет Ник.

В моём теле нет ни одной кости, которая бы не болела, тошнота, и стучащий грохот в висках подсказывают мне, чтобы я дальше не размышляла.

Я слышу, как Дармиан разговаривает с врачом, и даже не знаю имя мужчины, который оказал мне врачебную помощь.

Дармиан обещает, что не спустит с меня глаз и при ухудшении состояния привезёт меня в больницу.

Не знаю, как долго я оставалась так лежать, но близость Дармиана заставляет меня открыть глаза. Он сидит на журнальном столике, который стоит напротив дивана, на котором я как раз лежу.

Наши взгляды встречаются, в данный момент я чувствую себя надежно и безопасно.

— Лана, пришло время, чтобы ты наконец-то что-то предприняла, так продолжаться не может. Если ты его не оставишь, тебе придется искать мне замену. Как я должен быть в согласии с собой, если не могу тебя защитить как телохранитель без большой угрозы твоей жизни. Твой муж сядет в тюрьму, непростительно так обращаться с женщиной, особенно если она ещё и собственная жена, которую на самом деле он должен защищать и охранять.

Только от мысли, что Дармиан может меня оставить, на сердце становится тяжело – он мой телохранитель, мой защитник и полностью моя опора.

Я не могу точно сказать, когда он стал иметь такую значимость в моей жизни, но чувственный интимный поцелуй во второй половине дня дал мне всё остальное. Я не хочу его терять и не могу заменить просто так. Чувства внутри пугают меня, и прежде чем я отдам своё сердце, я должна позаботиться о муже.

— Ты собираешься меня бросить? — по его мимике я вижу, как мой вопрос поражает его, и как сложно Дармиану дать ответ.

— Лана, я хочу тебя, твоя безопасность стоит для меня на первом месте, но как я должен гарантировать твою безопасность, если твой муж делает такое.

Только теперь я снова вспоминаю, что говорил врач.

— Что с Ником? — Дармиан резко вскакивает и начинает метаться как тигр. — Дармиан?

— Твой муж должен был узнать, каково это – чувствовать себя слабым.

О, Боже, что он сделал?

— Ты избил его?

Внезапно он останавливается, поворачивается и смотрит на меня.

— Нет, Лана, я не бил его, я преподал ему урок, который он никогда не забудет.