Иосиф Гольман - Защитница. Тринадцатое дело

В свободное от работы время братья, в основном, занимались семьями. Точнее – они жили одной большой семьей. В соседних домах – Николай и Анатолий. Через два дома – Иван, тоже с двумя детьми, но постарше, уже школьниками. И совсем недалеко, в родной старенькой, с эркерами, салатового цвета, шлакоблочной трехэтажке, построенной еще руками пленных немцев – пребывали мама с папой. Иван Васильевич – пенсионер, бывший дорожник, Мадина Ибрагимовна – по-прежнему бессменная старшая сестра городской больницы.

Даже дача у них на всех была общая, в семи километрах от Городка. Разумеется, не в заречном коттеджном поселке с городским самоназванием «Буржуинство». Зато на большом, примыкающем к лесу участке. Деревянная, самостройная, время от времени – по мере рождения новых деток – увеличивающаяся пристройками.

Семьи Коли и Толи так вообще чаще были вместе, чем врозь.

Веселая и бесшабашная Жанка так и говорила про братьев: «Я их обоих одинаково люблю. Только что сплю с одним». Застенчивая Марина никогда б такое не сказала. Но и она не делила детей на своих и чужих, охотно подменяя Жанну, когда та ездила с братьями на совместно любимые парашютные прыжки.

А еще они по-прежнему любили погонять в футбол, попить пиво в городском саду или просто побродить компанией по знакомым с младенчества улицам.

Забавно было наблюдать, как по одну сторону идет команда крутых парней (даже среди них Клюевы выделялись статью и мощью), а по другую – семенит возвращающаяся со смены Мадина Ибрагимовна.

Братаны, завидев мамочку, бросали все, и летели к ней. Если в руках были сумки – доносили до дома. Если шла с пустыми руками – просто целовали в любимые щечки и возвращались к друзьям. Хихиканий и смешков это никогда не вызывало, по вполне понятным причинам.

В общем, жизнь в семействе Клюевых, как и в Городке в целом, текла вовсе неплохая, несмотря на все неблагоприятные процессы в обществе.

Так и должно быть.

Было бы иначе – то в жестокую сталинскую эпоху вообще не влюбляться и не улыбаться? А в Столетнюю войну?

Нет, надо стараться быть счастливыми в любое время и в любом месте.

И, тем не менее, описанная выше идиллия внезапно закончилась.

Отчасти из‑за рокового стечения обстоятельств.

Отчасти – по причине того, что в нашей стране, после многих лет авторитаризма, так и не построили гражданского, правового общества, подменив его странной Вертикалью, которая почему-то за свои грехи предпочитает наказывать не себя саму, а тех, кто к Вертикали не принадлежит.

То есть, смеяться и радоваться, конечно, надо и в сталинщину, и в Столетнюю войну. Но, в отличие от правовых государств, на нашей Родине жесткая рука правосудия может придавить любого из нас, вне зависимости от степени виноватости. Что, впрочем, не отменяет и при этих условиях возможности простого человеческого счастья.

Однако – сначала про роковое стечение обстоятельств.

У здоровяка, богатыря и задиры-ассирийца Коли Клюева вдруг заболело в носу. Насморк какой-то странный, выделения.

В поликлинике говорили про ОРЗ, потом про гайморит.

Мама заставила сходить в больницу, к заведующему ЛОР-отделением.

Михаил Аркадьевич Гохман, лысый пожилой человек, заглянувший в уши, нос и рот едва ли не всему населению Городка, внимательно осмотрел пациента, чуть не обнюхал смущенного Колю.

Потом посидел, подумал и посоветовал вмиг похолодевшей Мадине Ибрагимовне отвезти сына в Москву, на обследование.

Дал записку с фамилией друга по университету и телефоном.

Тот и в самом деле принял без записи, денег не взял, использовал всю мощь своего великолепного диагностического дара и оборудования. Причину проблем определил почти сразу.

Только благодарности к высокому профессионалу в тот момент мать не испытывала. Потому что в бумаге черном по-белому было написано следующее. У ее любимого сыночка – хоть и все трое любимые – лейомиосаркома правой носовой полости с проникновением в носоглотку.

Прогноз – неблагоприятный, это старшая медицинская сестра горбольницы поняла без дополнительных объяснений.

Опухоль была не операбельна, оставалось лучевое лечение и химиотерапия.

Коля Клюев принял вызов судьбы внешне спокойно. Гораздо спокойнее брата, которого его Маринка после страшного известия всю ночь отпаивала валокордином. Жанна новость принять категорически отказалась, требовала ехать лечиться к другому врачу или за границу. На крайний случай – в Тибет, монахи все могут вылечить.

Николаю пришлось даже кулаком по столу стукнуть, чтоб прервать поток панического сознания.

Потом они с Жанкой обнялись и несколько минут так просидели, мо́лча и не шевелясь.

Без слов было принято решение.

Бороться до конца.

Слез при детях и Мадине не лить.

О смерти не разговаривать.

Жить, как жили, пока живется.

На следующий день Коля о чем-то сначала пошептался с осунувшимся за ночь братом, потом поговорил с мамой и папой.

– Я не верю, что ты умрешь, – сказал отец. – Но в любом случае за детей будь спокоен. Меня давно зовут обратно на стройку.

– Будем лечиться, – сказала мама. – Бог поможет.

Наверное, бог помогал. Хотя бы тем, что помог ему и Жанне найти друг друга. Жена заставляла бесшабашного Колю выполнять абсолютно все предписания Михаила Аркадьевича, который теперь лично вел больного.

Бог помог и тем, что свел парня с Гохманом и его продвинутыми университетскими друзьями. Теперь Николай получал новейшие медицинские препараты, даже вошел в экспериментальную группу.

И все же имевшаяся медицинская статистика отводила парню не больше года-полутора. Впрочем, из него прошло уже десять месяцев, а состояние больного пока оставалось терпимым. Конечно, симптомы никуда не исчезли, только усилились, однако и ощущения стремительно приближающегося конца у семьи не было.

Что ж, в их положении и это счастье.

Болезнь Коли Клюева, разумеется, не афишировали.

Однако Городок – не Москва, очень скоро все всё знали. Николай ловил на себе сочувственные взгляды. А иногда и злорадные – его работа плодила вокруг не только друзей.

Он научился равнодушно воспринимать и те, и другие.

И еще он научился – в основном благодаря верной Жанке – радоваться каждому доставшемуся ему деньку.

На работе ничего не изменилось.

Он вполне был в состоянии ее выполнять.

Разве что деньги теперь тратил не так широко, как раньше, закладывая благополучие семьи и на время своего будущего отсутствия.

Чащин платил даже больше, чем в прошлом, дела у фирмы шли отлично.

Казалось, над прежде счастливой семьей занесли топор, но не торопились приводить приговор в исполнение.

Беда пришла совсем с другой стороны.

Все началось с удачи.

Работодатель привез и чрезвычайно выгодно продал – не без участия братьев Клюевых – сразу несколько автомобилей.

Да каких!

Два порше-кайенна, два мерса S-класса, один бумер седьмой серии, один внедорожник лексус и… бугатти! До этого подобной машины в Городке вообще не видывали!

Половина клиентов – в том числе на бугатти – оказались из крошечного элитного коттеджного городка за речкой. На том берегу простых не было, – не зря же местность именовалась «Буржуинством», – но это был особый поселочек, выделявшийся даже среди себе подобных. Там селились крутые москвичи, хотя и здешнее высшее руководство было вхоже. Они-то и помогли выйти на заказ.

А уж реализовал его Чащин со своими сотрудниками.

Короче, денег заработали немеряно.

По этому поводу закрыли на вечер небольшой ресторанчик и отметили только со своими.

Не постеснялся прийти мажоритарный «акционер», майор Слепнев. А что стесняться, чем он хуже московских небожителей?

Ближе к концу застолья заявился и сам Владимир Петрович Иванов, начальник РОВД, непосредственный руководитель начальника криминальной полиции Георгия Витальевича Слепнева.

Он нечасто посещал подобные мероприятия, однако сейчас – ввиду предполагаемых больших дивидендов – зашел на огонек. Или на запах денег, как угодно можно сказать.

Видимо, дивиденды делились неважно, потому что подвыпившие полицейские заспорили между собой, несмотря на окружение. Заспорили – мягко сказано. Дошло до мордобоя.

Братья Клюевы скандала не застали, так как Николай все время посматривал на часы и вскоре ушел, а Анатолий – вместе с братом.

Вечером – практически ночью – выяснилось, что скандал имеет продолжение.

Случайный прохожий обнаружил труп подполковника Иванова. Недалеко от дома Николая Клюева. Со следами насильственной смерти.

Начальник ОВД Городка был задушен, кусок веревки лежал рядом с трупом.

Что тут началось!

Впрочем, все как обычно.

Когда совершается резонансное преступление, его расследуют в десятки раз активнее, чем обыкновенное. И людей несравнимо больше, и техники, и усилий. Плюс подключаются другие спецслужбы.

Но метод расследования всегда один и тот же. Его можно назвать – широкий бредень.

Брать всех, кого достанем, потом разберемся.

Кто-то с пылу, с жару, испугавшись, чтоб на него не повесили ужасное преступление, вполне может выдать истинного виновника, которого в спокойном состоянии никогда бы не сдал.

Несмотря на примитивность метода, он всегда дает хорошие результаты. Благодаря ему порой раскрываются десятки старых гиблых «висяков». Отрицательное свойство широкого бредня – запуганные люди легко способны оговорить невиновного, особенно, если им подскажут, кого именно.

Итак, в считанные часы в изоляторе временного содержания (ИВС) оказались десятки граждан, так или иначе относящиеся к криминалитету, либо, по мнению оперативников, способные вывести на след убийцы.

Разумеется, были задержаны и братья Клюевы, и даже бизнесмен, пусть и авторитетный, Павел Чащин. Немедленно организовали следственную группу. И хоть убийство вела прокуратура, однако в группу вошли представители нескольких силовых ведомств.

Из местных руководил расследованием майор Слепнев, сразу ставший главным полицейским Городка и района. Московских спецов тоже понаехало, от майоров-оперов до штабного генерала. Но все они были не против, чтоб злодея быстро нашел Георгий Витальевич – слава и награды их в любом случае не минуют. А вот если не найдет – плохо будет всем.

Так что ключевым словом здесь было именно быстро: дело висело на личном контроле у министра внутренних дел. В Городок и так уже съехались журналисты со всех каналов.

В общем, раскрыть это убийство следовало срочно. Иначе бы полетели головы с многих. Убийства милиционеров и полицейских, тем более – в чинах, всегда рассматривались властью как максимально резонансные, да, собственно, так и должно быть.

Но что делать, если убийца все-таки не будет найден? Либо, если убийцей окажется тот, кто убийцей, по «вертикальным» соображениям, быть не должен?

Тогда, к несчастью, есть риск появления «убийцы», назначенного следствием. Ведь резонансное преступление не может быть не раскрыто!

Почему выбор Слепнева пал на Николая Клюева?

Независимые эксперты на этот вопрос ответили автору в один голос: потому что у Николая Клюева был неоперабельный рак. Десять месяцев назад врачи отмерили ему год. В Городке это не было тайной. Значит, осталось два месяца. Пусть даже четыре или восемь – подследственные сидят до суда годами.

А смерть все спишет.

И Николаю Клюеву, бывшему десантнику и медбрату, нынешнему сотруднику автосервиса и по совместительству чащинской «торпеде», предъявили обвинение в убийстве начальника РОВД подполковника полиции Иванова В. П., произошедшем «в результате возникновения личных неприязненных отношений».

Ольга открыла глаза и с удовольствием вспомнила, что сегодня может спать, сколько захочет. В контору ей не идти, никаких срочных дел нет. Значит, выспится вволю. А потом поработает безо всякой обязаловки, в свое удовольствие: почистит компьютер (уже год собирается), почитает профессиональные издания, подумает над делами.

Их, кстати, у нее уже двенадцать, одновременно в производстве. Это, конечно, не предел, у наиболее востребованных адвокатов по нескольку десятков бывает. Но и ее теперь можно смело назвать востребованной, раз в адвокатском портфеле лежит дюжина дел.

Ведь если, например, прокурор похвастает тем же самым, то будет не прав.

«Клиенты» прокурора в своем выборе не свободны. Хотят – не хотят, а прокурор ими займется. И деньги за свою работу он от государства получит.

Иное дело – адвокат.

Если ты неэффективен, если доверители и подзащитные тебя с рук на руки не передают – сидеть тебе голодному и холодному. Потому что адвокат, в отличие от прокурора или судьи, деньги получает за свою работу исключительно от тех, кто его выбрал. Причем – выбрал из многих, в столице адвокатов хватает.