Иосиф Гольман - Защитница. Тринадцатое дело

– Если не подпишете показания?

– Да.

– А если подпишете – отпустят?

– Ходатайствую снять вопрос, как содержащий утверждение, – снова сказал прокурор, но дело уже было сделано.

Очередное мелкое сражение в битве теленка с дубом было выиграно теленком.

Правда, сама битва пока еще не завершилась.

Областной суд слушал дело по квалифицированному убийству.

Прошло уже более десяти судебных заседаний, а конца пока видно не было. Хотя результат давно всеми предчувствовался.

Следствие, не обладая никакими серьезными доказательствами вины Николая Клюева, рассчитывало лишь на его скорую физическую смерть. А он взял и не умер. И теперь его умные и толковые адвокаты вдрызг разносили все притянутые за уши доказательства.

Скажем, в деле фигурировало всего две экспертизы.

Одна из них – судебно-медицинская – никем не оспаривалась. Да и что можно в ней оспаривать – ее главный герой уже год, как лежал в сырой земле. Холмик успел осесть, вдова неделю назад поставила памятник.

Вторая – химическая – была поважнее.

Потому что была единственной экспертизой в деле, то есть, внешним доказательством, на основании которого Николай Клюев мог считаться причастным к данному преступлению.

Текст экспертизы, победно оглашенный прокурором, гласил, что по химическому составу веревка, найденная в багажнике Клюева, полностью идентична веревке, которой задушили полковника.

Прокурор даже не стал вызывать в суд эксперта – ему и так все было ясно.

А вот адвокат своего – вызвал.

Судья ходатайству о вызове специалиста противопоставить ничего не мог, в этом сложно отказывать.

Эксперт, пожилой человек, высокий мастер своего дела, полностью согласился с технологическими выводами первой экспертизы. После чего добавил свои, по сути – разгромив обвинительную направленность предыдущего заключения.

Из них следовало, что не только вышеозначенные две веревки идентичны по химсоставу. Но также еще многие тысячи других веревок, тряпок и даже автомобильных ковриков. Поскольку химсостав был самым обычным для любой пластиковой бытовухи.

А разве можно найти дом, где, например, вообще бы не было веревки? Что же теперь, на этом основании подозревать каждого?

В общем, единственная в обвинительном портфолио экспертиза перестала по сути быть обвинительной.

Более того, Багров ехидно напомнил судье, что в деле имеется его ходатайство к следствию о порографической экспертизе, то есть проверке наличия на криминальном куске веревки выделений пор кожи рук подсудимого, в котором следствие ему отказало. А у Олега Всеволодовича все ходы записаны. Почему отказало? Если тысячи веревок идентичны друг другу, а вот выделения из пор кожи у каждого строго индивидуальны.

– Мы считали, что убийца работал в перчатках, – попытался объяснить вызванный в суд следователь Маслаков.

– Почему вы так считали? Какие у вас основания так считать? И почему все-таки было не провести важную экспертизу, которая могла бы сразу снять обвинения с подозреваемого? Не потому ли, что следствие велось заведомо с обвинительным уклоном?

За эту тираду Багров, разумеется, получил замечание от судьи. Зато, вскрыв грубую ошибку следствия, сердцем чуял, что убежденность присяжных в надуманности обвинений с каждым таким эпизодом только возрастала.

Шеметова испытывала при всем этом двойственные чувства. С одной стороны, вся слава и все почести доставались лишь защитнику Николая Клюева, хотя по делу год пахали вместе. С другой – Ольга не могла не гордиться той неистовостью, красотой доводов и изяществом жесткой юридической драки, которую устроил в областном суде ее возлюбленный. Она испытывала почти физическое удовольствие, когда Олег вдрызг разбивал корявые конструкции обвинительных аргументов. Нет, не зря Ольга отдала ему свое сердце. Даже несмотря на то, что Багров, паразит, сердце взял, а паспорт, за ненадобностью, оставил ей.

В конце обсуждения вопроса злополучной веревки прокурор сделал было попытку надавить на сидевшего в «клетке» Николая, но тоже получил жесткий отпор.

Спокойно и неторопливо, словно впереди у него – вечность, словно не было ни года отсидки ни за что, ни саркомы носоглотки, Клюев рассказал, как и откуда попала в его машину эта веревка. Что в их дачном поселке, в отличие от «Буржуинства», муниципальной помойки нет. И что все вывозят мусор из домов именно так, собирая в черные мешки и перевязывая их веревкой, чтоб потом не чистить багажник.

– И я так делаю, …и я, …и я… – послышались возгласы из зала. Судья потребовал тишины. Багров поставил точку, предложив вызвать свидетелем продавщицу хозмага, которой несложно подтвердить, что такую же веревку покупала у нее половина Городка.

Так что и это слабое доказательство было размыто и опорочено.

Вообще-то, по первоначальному замыслу следствия, братья по большинству эпизодов должны были проходить вместе.

Однако здесь, как было сказано выше, уже здорово сработала Шеметова, доказав по ключевым моментам – убийство Иванова и убийство коммерсанта в сожженной машине – прямое алиби своего подзащитного. Таким образом, Анатолий в убийстве не обвинялся, и дело его рассматриваться в суде присяжных не могло.

Рассмотрение его дела в райсуде планировалось в самое ближайшее время.

А тем временем прокурор Мухин пытался подвязать Николая Клюева к убийству теперь уже четырехлетней давности. Коммерсант Сальников Геннадий Вениаминович был застрелен неподалеку от тех самых Стожков, где завязался роман библиотекарши Неонилы и прапорщика Бойко.

Доказательств же у следствия было мало. Точнее – только одно.

Некто Юрий Гирин, тот самый, который, будучи в ИВС, показал, что передал Власову гранаты для РПГ, там же сообщил и о Николае Клюеве. Якобы тот лично рассказал ему о совершенном преступлении.

На самом деле, надо понимать, что было бы у следствия побольше времени (резонансные преступления обязаны раскрываться быстро) – этого эпизода, скорее всего, вообще бы не появилось. Слишком хлипко даже для обвинительно настроенного судьи. Но в той чудовищной спешке, когда в Городок съехалось чуть ли не все правоохранительное начальство страны, о силе доказательств не думали. Гораздо более важным казалось их количество. А также количество преступных деяний, которые можно было бы вменить такому подходящему злодею, как Николай Клюев. Вот и появился в его деле труп коммерсанта Сальникова в сгоревшем автомобиле.

Тем не менее, показания-то о причастности к преступлению Николая были. И, именно их, в отсутствие свидетеля, – несмотря на несогласие защиты, – зачитал сейчас прокурор Мухин.

Присяжные, было видно, сразу засомневались. Только что перед их глазами прошествовал «оружейник» Власов, также упомянутый Гириным в своих показаниях. Так что доверие к Гирину изначально было подточено.

Багров же окончательно его добил.

Выждал паузу, после чего вежливо осведомился – а почему бы не вызвать в процесс самого Гирина? Уж если других доказательств нет, то стоит потерять время уважаемых членов суда на выявление истины.

– К сожалению, Юрий Гирин скрылся с места проживания. Следственными и розыскными мероприятиями установить его нынешнее местопребывание не представилось возможным, – четко отбарабанил прокурор.

– А, может, дело в том, что Юрий Гирин дважды отказывался от своих показаний? – поинтересовался Багров, вновь вызвав нездоровое оживление в зале: народу там было, конечно, меньше, чем на открытии процесса, но тоже достаточно много.

– Нет, – спокойно парировал Сергей Мухин. – Я только что зачитал последние по времени показания свидетеля.

– Они были сделаны им на свободе или в изоляторе временного содержания? – спросил Олег.

– Снимаю вопрос, – сказал судья. – У вас нет оснований обвинять следствие в давлении на свидетеля.

– Просто из любопытства спросил, – коротко рассмеялся Багров. – Но вы согласны со мной, – обратился он к прокурору, – что такой важный свидетель, да к тому же – единственный, очень бы желателен был в суде?

– Конечно, согласен, – снисходительно улыбнулся Мухин. – А вы знаете, где он сейчас находится?

– Разумеется, – ответно улыбнулся адвокат.

Зал замер.

– Я, к сожалению, не имею возможности производить розыскные мероприятия, – откровенно уже издевался Багров. – Поэтому просто взял у его матери мобильный Юрия и позвонил ему.

Здесь Олег немного лукавил. Не так-то просто было взять мобильный у матери, вряд ли она дала бы его представителям следствия. Хотя, конечно, если бы они сильно хотели, то нашли бы «слинявшего» свидетеля сами – Гирин жил и работал под своей собственной фамилией барменом в московском отеле. Отношений с женой и родителями, оставшимися в Городке, при этом не прерывал ни на день.

Просто его, кроме Багрова, никто не искал.

Да и зачем нужен Маслакову такой неустойчивый свидетель, который уже дважды менял показания? То подтверждал слова, якобы сказанные Николаем Клюевым об убийстве Сальников. То отказывался от них. То шел по промежуточному варианту, объясняя, что Клюев что-то говорил, но что – не помнит.

– Так мне позвонить ему? – улыбнулся адвокат.

– Отказываемся от обвинения по данному эпизоду, – после короткого раздумья, выдавил из себя прокурор, приняв неприятное, но очевидно, в данной ситуации, самое правильное решение.

– Спасибо, – ехидно поблагодарил его Багров.

Вот так, день за днем, шли их неторопливые, жесткие ристалища.

Шаг за шагом, эпизод за эпизодом отвоевывали адвокаты у мощной, но, как выяснилось, неаккуратной и неповоротливой судебно-следственной машины.

Николай Клюев, как говорится, оказался не в том месте и не в то время.

Кстати, в самых демократических и «правильных» странах такой вариант тоже возможен. Ведь жертва – этакий криминальный козленок на судебное заклание – выбирается не просто так. Да и сейчас на скамье подсудимых сидели Клюевы-«торпеды» Чащина, а не, скажем, их брат-стоматолог.

Хотя, наверное, в правовой стране границы подобных «ошибок», конечно, гораздо уже. По крайней мере, там вряд ли стали бы осуждать бизнесмена на 12 лет тюрьмы за кражу нефти… у самого себя, причем – в размере большем, чем вся нефтедобыча…

Впрочем, тяга власти к беспределу не зависит от национальных особенностей. За один только двадцатый век полный беспредел вещал и на русском, и на немецком, и на итальянском, и на английском, и на японском языках – дальше не перечисляем только из‑за нехватки времени и места.

Тем не менее, процесс шел к концу.

Это чувствовали все.

Прокурор становился все печальнее, адвокаты и подсудимые – все веселее.

Были произведены уже две замены присяжных: одного мужичка официальным письмом вызвали на работу, а слегка беременная женщина за время процесса успела дойти до предродового состояния.

Это беспокоило Багрова, однако не так сильно: по его ощущениям оставалось одно-два заседания до вынесения приговора.

Кстати, Шеметова на процессе Николая пару дней отсутствовала. Потому что защищала в райсуде Городка его брата, Анатолия.

Там все происходило несравнимо быстрее, чем в суде присяжных. И даже, можно было бы сказать – веселее, если б речь не шла о тюрьме.

Драка на бензоколонке – самое тяжелое, что смогли накропать слепневские следователи – отпала сама собой.

Потерпевший Авдеев предпочел не явиться на суд, хотя был приглашен повесткой.

А адвокатесса нашла своему подзащитному довольно забавное алиби. Неверное по фактической сути, зато не заставлявшее Шеметову лгать перед даже неправедным судом.

Ведь поначалу в эпизоде с дракой на бензоколонке обвиняемыми были оба брата одновременно. Хотя морду наглецу Авдееву, по многочисленным свидетельствам, бил только один. И поскольку у полиции были оперативные данные, что это сделал Анатолий, то с Николая драку сняли – более надеялись на обвинение в убийстве.

Так вот, алиби Анатолия Клюева по этому эпизоду оказалось чистенькое и яркое, как конфетка. Даже с проставленным временем на фантике.

Собственно, так оно и было.

Почти.

Время проставил автомат в поликлинике – в Городок тоже дошли модные нововведения. Николай (конечно же, Николай!) носил туда младшего ребенка на плановую вакцинацию, Жанна не могла, была на дежурстве в больнице.

А вот талон, на котором отпечаталось планируемое время прихода пациента в процедурный кабинет, ему взял брат, Анатолий. Проходил близко от поликлиники и среагировал на звонок брата. Машинально зафиксировав в талончике свои данные. Действительно машинально, какая разница, кто брал талон, если прививку все равно собирались делать ребенку? Приписаны же к этой поликлинике были все Клюевы.

В итоге, оказалось, большая разница.