Юлия Резник - Застенчивые кроны

К собственному домику подошла, взвинченная до невозможности. Хорошо, что Ян опять где-то пропадал, не нужно было ему видеть ее такой. Никому не нужно, собственно. Вмиг просекут, что с ней что-то не так, и станут задавать вопросы. А Дашка не знала, что на них можно ответить… С ней впервые в жизни такое случилось. Сумасшествие чистой воды. Нельзя так… Нельзя!

Быстрый душ, скромное платье, которое они так долго выбирали с Любой… Дашка замерла посреди спальни, разглядывая себя в отражении большого — от пола до потолка — зеркала. Симпатичное платье. Неброское и элегантное. В нем можно было смело заявиться и на прием к королеве. Но… сейчас ей хотелось другого. Раздраженно разделась. Безжалостно отбросила платье в сторону. Открыла дверь гардеробной. Где-то здесь есть то, что ей нужно! Наверное, Люба удивится её наряду, ведь планировалось, что Даша оденется гораздо более скромно. Именно этот критерий был основным при подборе наряда, и этот выбор был настолько придирчив, что даже Любовь к моменту покупки уже заметно приуныла.

Ага! Вот оно… Совсем другое дело! Взгляд женщины снова скользнул по собственному отражению. От закрытого наглухо верха к экстремально короткому подолу, и дальше — по длинным стройным ногам. Люба утверждала, что они у нее красивые. Поэтому однажды, поддавшись совершенно неясному порыву, Даша и купила себе это, будто бы сотканное из тысяч металлических пластин, мини-платье. Что ж, оно действительно довольно неплохо на ней смотрелось… Немного агрессивно, но как раз этого она и хотела. Настроение было соответствующее!

С макияжем особенно усердствовать не стала. Придала форму бровям с помощью геля, нанесла тушь… Яркий акцент — красная помада. И в тон ей — лак на ногтях. А вот с прической пришлось повозиться. Зато результат того стоил — те красивыми волнами легли на плечи… Дашка редко когда себе нравилась. Сегодня был как раз такой случай.

К началу вечеринки немного опоздала. Имела полное право, учитывая, что весь день провела, встречая гостей. Прошла к своему столику. Она специально отвела себе место возле Дины и Стаса, подальше от большого начальства, которое усадила за одним столом. К которому, кстати сказать, как раз сейчас пробирался Герман в компании генерального продюсера. Вот, кто не стал заморачиваться по поводу внешнего вида! Их режиссёр надел обычные джинсы и рубашку! Дашка невольно натянула платье пониже, вдруг некстати подумав о том, что, возможно, ее наряд слишком… экстравагантный для сегодняшнего вечера.

С появлением начальства вечер начался… Герман взял слово, поприветствовал всех собравшихся, рассказал, с каким нетерпением ждет начала съемок и пожелал всем удачи. Коротко и по существу, а после передал микрофон отцу Ладки — Давиду Семёновичу. Тот, очевидно, острил, судя по доносившимся отовсюду смешкам. Но Дашка его не слышала вовсе. Она крутила головой по сторонам, выискивая спутницу Германа. Да-да, ей ничего не оставалось, кроме, как в последний момент втиснуть за столик боссов стул для нее. Но Лада не появлялась. Тем временем вечер шел своим чередом. Было весело и шумно. Киношники — что с них взять. Даша попыталась отвлечься и получить от происходящего хоть какое-то удовольствие, и в этом ей активно помогали искрометная Дина и неунывающий Стас. Интересно, этих двоих что-то связывает?

— Дин… попробуй вот этот кусочек… Ммм? Класс? А теперь глотни вина! Что скажешь?

Даша выжидающе уставилась на художницу. Ей тоже был интересен её ответ. Их дичь славилась на всю округу!

— И-зу-ми-тель-но! Разве это не преступление, что лучшие вещи в жизни делают нас либо жирными, либо пьяными, либо беременными?

Даша широко улыбнулась. Впервые за этот вечер. Но улыбка быстро слетела с губ, стоило ей только услышать за спиной:

— Значит, жирными, пьяными и беременными?

— Именно так! — не растерялась женщина, похлопав режиссера по плечу. Добрый вечер, Давид Семёныч.

Даша перевел взгляд на мужчину. Крупный, холеный… Белоснежная улыбка, такая же, как и у дочери, (интересно, у них, что, один дантист на двоих?). И взгляд… изучающий, неприятный, отталкивающий!

— Дамы! — кивнул головой мужчина, не сводя с Дашки пристального взгляда. Ей даже поежиться захотелось, или вообще — сбежать. Но она лишь разорвала зрительный контакт, сосредоточив внимание на говорящем что-то Германе. Вроде бы неплохой предлог…

— Дарья, ну, вы, наверное, уже догадались, что этот неунывающий ловелас и есть наш генеральный продюсер… А это, Давид, наша будущая звезда — Дарья Иванова.

— Очень-очень приятно! К тому же, почему — будущая? Даша уже… уже — звезда. А нам нужно только об этом напомнить. Правильно, Дашенька?

Давид поймал Дашкину ладонь и сжал ее в своей ледяной влажной руке. Женщину чуть было не передернуло от отвращения. Она едва удерживала себя от того, чтобы не вырвать свою ладонь из его лап! И сделать это как-то ненавязчиво, менее демонстративно.

— Не думаю, что меня кто-то помнит… — нейтрально заметила она, аккуратно высвобождая конечность.

— О, вы ошибаетесь! Разве можно забыть такой непревзойдённый талант, безупречную красоту…

Рука мужчины переместилась Дашке на спину, чуть ниже, чем позволяли правила приличия. И тут уж она не сдержалась. Отскочила резко. Бросила на Германа полный ярости взгляд и, что-то пробормотав, поспешила к выходу из ресторана. Хорошенькое начало! Ничего не скажешь. Домогающийся актрису продюсер-ловелас, и режиссер, готовый закрыть на это глаза. Господи, ну почему жизнь ничему её не учит?! Ведь проходила это уже… Про-хо-ди-ла!

Дашка миновала холл и свернула в коридор. Шла медленно, задыхаясь от боли, будто бы по битому стеклу ступала. Она думала, что узнала истинного Германа в тот день, когда он привез ее ужинать в ресторан бабки. Открытого, любящего, преданного! Совершенно непроизвольно каждая её клеточка, каждый атом потянулись к нему, такому… А потом, эта дурацкая записка, и понимание того, что не быть им вместе ни при каких обстоятельствах! Не быть… Светлая тоска по несбыточному счастью. И вот, теперь, эта грязь… И он, позволивший ей случиться. Спустивший ситуацию на тормозах…

— Даша!

Женщина резко обернулась.

— Вы что-то хотели?

— Да. Извиниться за Давида. Его, бывает, заносит…

— Заносит? Он со всеми актрисами так себя ведёт? Или дело именно во мне? Он считает меня доступной?

Веко Германа дернулось, он зарылся рукой в, казалось, еще больше отросшие за время, что они не виделись, волосы.

— С некоторыми. И, как правило, барышни только радуются его вниманию. Не догадываешься, почему? Так что твое прошлое, на которое ты, по всей видимости, намекаешь — здесь совершенно не при чем.

Герман приблизился к Даше еще на шаг, медленно поднял руку и нежно провел по её скуле:

— Он больше не тронет тебя. Обещаю…

Что-то дрогнуло в ее лице, изменилось…

— Это было ужасно… Я ведь подвергалась и большим унижениям, но его рука на моей заднице — едва ли не самое кошмарное из них. Или… твое молчание?

— Я не молчал. Не позволю тебя обижать.

— Правда? — почему-то больше всего на свете Даше хотелось ему поверить. Пусть… пусть им не по пути, лишь бы только все, что она в нем увидела, оказалось правдой!

Герман кивнул головой, подтверждая свои слова. Его рука, все еще находящаяся у Дашки на щеке, плавно спустилась по шее и обхватила затылок. Он медленно приблизился и обжег её горячим дыханием. А потом мир исчез — остались только его губы.

Сумасшествие. Целовать ее, стоя посреди коридора, куда в любой момент мог кто-то войти. Но иначе не получалось. Казалось, она стала его дыханием, его кислородом. И не было альтернативы, ведь альтернатива «не дышать» — смерть! Он скользил по Дашкиным губам, жадно впитывая в себя их вкус, зарывался руками в волосы, путал их. Он вообще сейчас всё запутывал…

Дашка что-то бессвязно шептала, сжимала его плечи, царапала шею… Он тонул в ее нежном, ненавязчивом аромате, вжимая все сильнее в себя. Оторвался ненадолго, впился взглядом. Эти глаза… Широко распахнутые ему навстречу, недоумевающие, какие-то потерянные. Будто бы она сама себя спрашивала, что же происходит, почему он остановился? Спрашивала, и не находила ответов.

С легким стоном Герман снова накинулся на Дашкин рот. Руки осмелели и двинулись вниз по телу, прошли по бокам, опустились на попку, словно стирая чужое неправильное прикосновение. Он едва не зарычал, когда понял, что себе позволил Давид. Сдержался из последних сил, собирая по крохам остатки цивилизованности. Ладони забрались под короткий подол платья, погладили нежную гладкую кожу. Оседлав бедро Германа в качестве дополнительной опоры, Дашка, которую не держали ноги, потерлась о него промежностью. Он пил её судорожные рваные вдохи и медленно сходил с ума.

Видимо, в помещении кухни что-то упало, отрезвляя обоих. Дашка, зажатая между стеной и мужчиной, попыталась освободиться, и Герман нехотя ее отпустил. Она не знала, куда деть глаза, что вообще говорить, и как себя вести. Он здесь был не один. А она повела себя, как… как… Как та, кем он ее и считал еще совсем недавно!

— Даша…

Она отрицательно замотала головой:

— Не говори ничего. Пожалуйста!

— Но… Ты же не можешь отрицать, что…

— Этого не должно было случиться!

— Бред! И ты это знаешь. Между нами искрит с самой первой встречи! Этого не избежать! Скажешь, я не прав? Будешь отрицать очевидное?

Дашка покачала головой, судорожно одёргивая подол.

— Думаю, сейчас не время это все обсуждать. Тебя уже, наверное, потеряли, и…

Она вскинула на мужчину умоляющий взгляд. Если бы не он, Герман, наверное, стал бы спорить, но по какой-то совершенной непонятной причине этим глазам он не мог отказать. Или же, напротив, причина была на поверхности, и он просто испугался? В любом случае — отступил.

— Ладно. Ладно… Но не надейся, что мы не вернемся к этому вопросу.

— Когда спровадишь невесту? — не смогла не съязвить Дашка. — Я буду твоим маленьким грязным секретом? Ты это мне предлагаешь?

Герман смерил Дашку нечитабельным взглядом. Он был так же взлохмачен, как и Даша. На губах и вокруг рта красовались остатки ее помады. Рубашка, там, где она сжимала его плечи, была измята, а вверху, у самого горла, отсутствовала пуговица. Если его кто-то сейчас увидит, то сразу поймет, чем они занимались. Им обоим абсолютно точно стоило привести себя в порядок.

— Нет. Этого я тебе предлагать бы не стал.

— Ну, и на том спасибо… — горько рассмеялась Дашка.

Она понимала, что была неправа. Что все её претензии сейчас не имели ни единого основания. Но все же не находила в себе силы поступить здраво. Как бы это сделал взрослый человек. В душе занозой сидели обида и… страх. Даша повернулась спиной к мужчине, двинулась к туалету. Просто чудо, что их еще никто не увидел!

— Даша!

Женщина остановилась и немного повернула голову. Совсем чуть-чуть, так, что Герману стал виден лишь ее профиль. Красиво очерченная скула и немного вздернутый нос.

— Я не приглашал Ладу. Она приехала в аэропорт с Давидом. И я просто не мог её вытолкать из самолета.

В душе тоненькой противной стрункой что-то задрожало. И горло перехватил спазм. Она не знала… Просто не знала, что было бы хуже для ее глупого сердца — если бы он взял с собой Ладу сознательно, чтобы указать Дашке на её место, или если бы он этого не делал… Сглотнула. Кивнула головой и медленно-медленно пошла дальше. Она была так сильно напряжена, что казалось, еще немного, и позвоночник просто сломается. Аккуратно, как ни в чем не бывало, открыла дверь в туалет, и тихо её за собой захлопнула. Стала перед зеркалом, методично стирая с лица «следы преступления». Слезы плескались в глазах, и поэтому изображение было размытым.

Она пыталась понять, в какой момент желание съездить Герману между ног обернулось желанием никогда его больше не отпускать? Что она пропустила? Как позволила такому случиться?! Почему вовремя не эвакуировалась? Ведь она каждой клеточкой ощущала приближение этой смертельно опасной стихии! Ведь сделала все, чтобы никто больше не смог застать ее врасплох! Почему же она так беспечно игнорировала сотни тревожных депеш, которые в срочном порядке отправлял её мозг?! Зачем сделала вид, что сейсмограф её сердца ошибся?! Не потому ли, что, наперекор всем прогнозам, решилась упасть в этот шторм с головой? Пройти сквозь него, как через обряд инициации, чтобы потом… родиться новой, или… умереть. И к чертям здравый смысл! Да… Наверное, хотя бы раз в жизни — это неминуемый процесс для каждого человека. Вот и ее время пришло.

Даша моргнула несколько раз и еще раз прошлась взглядом по собственному отражению. Вроде бы, все в порядке. Помаду она может освежить и за столиком. Нарушит этикет, подумаешь. Вряд ли кто-то на это обратит внимание. Сейчас уже гости порядком навеселе. Им совсем не до этого. Женщина вышла из туалета, прошлась по коридору к залу, и на самом выходе столкнулась с Костей: