Юлия Резник - Застенчивые кроны

— Я не пью… — растерялась та. — Совсем, — добавила зачем-то.

— Совсем? Ну, а мне точно не помешает… Слушай, ты иди… Тебя проводят, — Герман покосился на вездесущих охранников. — А я сейчас в бар за бутылкой сгоняю… И подтянусь.

Дашка растерянно кивнула и в сопровождении мужчин, все также неуверенно оглядываясь, двинулась дальше по коридору. Дождавшись, когда она скроется за поворотом, Герман резко развернулся:

— У вас есть контакты Ставшего?

— Конечно.

— Отлично. Просто отлично.

И еще, минуту спустя:

— Ставр Яныч, добрый вечер. Герман Серебрянский. Уделите мне пару минут?

Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Их встреча со Ставшим была такой же законспирированной, как свидание Штирлица с женой в кафе Элефант. Причину этой таинственности Герман пока не понимал. Да и не слишком пытался в ней разобраться, потому что сам не хотел лишний раз беспокоить Дашку. А она бы обязательно стала переживать, если бы узнала, что он решил подключить к решению их проблем Ставра.

В назначенное место Герман приехал на несколько минут раньше, но его уже ждали. Дашкин приемный отец и еще один мужик, которого Гера уже видел на базе Ставших, но с которым так и не удосужился познакомиться. Обменявшись рукопожатиями с мужчинами, Герман уселся напротив, заметив:

— Я думал, это будет конфиденциальный разговор.

— Так и есть. Костя не посторонний. Выкладывай… Что случилось?

— На жизнь Даши покушаются.

Собеседники одинаково подобрались. Вроде, и не поменялось ничего: ни позы, ни выражения лиц, но Герман, привыкший работать с эмоциями людей, мгновенно уловил произошедшие изменения.

— Покушаются, значит?

Герман кивнул и в деталях описал все, что ему было известно на данный момент. Четко, по делу, как ему казалось, вдаваясь в детали. Но все равно после ему устроили настоящий перекрёстный допрос.

— Чьих людей, говоришь, подключили? — спросил тот, кого Ставший представил как «Костя».

— Охранное агентство Капустина. А после первого покушения нам стали помогать люди Сватова Николая Ивановича.

— Я встречусь с их главным, — бросил Ставшему Константин.

— Да… И наших людей подтянем. Медведь… Старый… Нужно разузнать, кто где.

Эти двое переговаривались между собой так, как будто Германа здесь не было вовсе. Будто бы это не он стал инициатором встречи.

— Подождите… Я не перекидываю на вас свои проблемы!

— Свои? А когда Даша стала твоей проблемой? — бесстрастно поинтересовался Ставший.

— Не важно, когда. Главное, что стала. И теперь она напугана. Не показывает этого, но… — Гера махнул рукой и, нервно щелкнув зажигалкой, продолжил. — Мне сказали, что вы можете помочь покончить с этим как можно скорее. Я бы справился сам… Но не хочу подвергать Дашу опасности. Испытывать судьбу! Если вы сможете сработать быстрее… Если вам известно что-то, что может помочь… Я буду по гроб жизни обязан.

— Ты ничего мне не должен. Она моя дочь. Я буду защищать её. Всегда.

— А лучше бы выпорол, — буркнул Константин.

— Извини? — переспросил Ставший у друга.

— Выпороть, говорю, её надо! За то, что сама все не рассказала… Я еще на празднике заметил, что что-то не так. Но списал все на Дашкину истерику из-за этой чертовой статуэтки!

Герман наблюдал за их разговором, но мало что в нем понимал. О какой статуэтке шла речь? О какой истерике? Даша ничего такого ему не рассказывала. Впрочем, и времени на это у них не было…

— Поздно уже пороть… — устало потер глаза Ставр. — Ты еще не понял, что она никогда ни о чем не попросит? Она ж, бл*дь, самостоятельная!

— Даша не хотела вас беспокоить, — вступился за Дашку Герман.

— Она никогда не хочет… Только дурость это все, — отмахнулся Ставр и тут же, без всяких пауз: — Костя, ты остаешься здесь. Держишь руку на пульсе. Организуешь ребят. Пусть шуршат, как они умеют. Выяснят, где этот кусок дерьма залег. Если это, конечно, он.

Охрану постоянную, круглосуточную. Проверяете все. От оборудования до транспорта, на котором Дашка передвигается. Еду, питье… Все!

— Это все уже делается, — жестко заметил Герман.

— Хреново делается, режиссер. — Ставший смерил его холодным взглядом льдистых глаз.

Герман проглотил упрек. В конце концов, в нем была некая доля истины. Меры безопасности не срабатывали. Они и на шаг не приблизились к разгадке. Хотя все прекрасно понимали, что убийца затаился среди членов команды.

— Мне понадобится поименный список всех членов съемочной группы… — влез в разговор Костя. — И данные о тех, кто отсутствовал на съемках в тот же день, что и Дашка.

— Эта информация уже собрана. Я скажу своим людям, чтобы они переслали её вам. Только без толку все. Отсутствовали всего два человека, алиби которых уже подтвердили. У нас нет зацепок. Просто нет…

— Дерьмово. Но не критично. И не с таким справлялись, — уверенно кивнул головой Ставр.

Герман пожал плечами. Он очень надеялся, что эти люди знали, о чем говорили. Очень рассчитывал, что они смогут помочь. Он дал им все вводные. Умолчав разве что о пленках и фотографиях. Мужчина понимал, что Дашка никогда его не простит, если узнает, что он рассказал её родным о грязи, от которой она их всех оберегала столько лет. Возможно, конечно, такое решение было ошибкой. Но… Она искренне верила, что поступает правильно. И Герман был не вправе раскрывать ее секреты.

— Где вы остановитесь? — спросил Герман у Кости перед тем, как уйти.

— Неподалеку.

— Неподалеку?

— Да. Рядом.

Он так и не понял, что тот имел в виду. Пожал плечами и встал из-за стола. Ему предстояла куча дел. И еще один разговор с Ладой. Он не соврал Даше, когда сказал, что поговорил с бывшей невестой. Только Герман до конца не был уверен, что та нужным образом оценила его решительность. Она свела разговор к тому, что им обоим просто нужно все еще раз обдумать. Может, это была и его вина. Гера не стал вдаваться в подробности своего решения. Не хотел накалять обстановку. Мужчина просто сослался на то, что в ближайшие полгода ему предстоит большая изматывающая работа над фильмом, а потому времени на отношения у него просто не останется. Лада согласно кивала головой и твердила, что она все понимает. Но разговора не вышло. К моменту его приезда Лада уехала на какую-то встречу. Ну, и черт с ней.

Недолго думая, Герман переоделся и пошел к Дашке. Она открыла ему дверь, разговаривая с кем-то по телефону. Вроде бы, ей удалось успокоиться. По крайней мере, её лицо выглядело уже не таким измученным.

— Нет, Люб… Пусть дома будет… Да, на полочке над камином самое то… Ага… Знаешь, я как подумаю, сколько трудов Косте и Ставру потребовалось, чтобы ее найти, сколько времени… Сколько? — Даша удивленно распахнула глаза и плавно осела на кровать. — Я даже и подумать не могла… Да, нет, Люб, не волнуйся. Я в норме. Просто… Просто поверить не могу, что они… А, черт, давай о чем-нибудь другом, не то я опять разревусь.

Дашка еще поболтала о чем-то с приемной матерью, попрощалась с ней и посмотрела на Германа, который так и стоял в сторонке, внимательно за ней наблюдая.

— Поверить не могу… — прошептала она, покачивая головой.

— Что случилось?

Герман подошел поближе, сел рядом на кровать и, обхватив руками Дашкино лицо, внимательно на нее уставился.

— Ничего плохого… Просто каким-то образом Косте и Ставру удалось разыскать мою Пальмовую ветвь. Они искали статуэтку все эти годы, а сейчас нашли… Представляешь?!

— Спустя годы это, очевидно, было нелегко сделать, — согласился мужчина, отвел волосы от лица и нежно коснулся ее губ пальцем.

— Нет, ты не понимаешь… Они все эти годы ее искали. Тринадцать лет, Гера… Только для того, чтобы меня порадовать…

— Твоя семья очень любит тебя.

— Да… — казалось, Дашка только сейчас до конца осознала эту простую истину, — а ведь меня совершенно точно не за что любить. Знал бы ты, как моя семья со мной намучилась… О том, что я подсела на кокс, они узнали слишком поздно. Не знаю, как мне столько времени удавалось их дурачить. Наверное, они списывали мое состояние на радость от съемок. Да и не виделись мы почти. Я тогда даже сына не видела. Сбагрила Любе и Ставру — и рада стараться…

— Даш… — начал было Герман, но Даша не позволила себя прервать. Коснулась тонкими пальцами его губ и продолжила:

— Но в Каннах мое состояние уже было невозможно скрыть. Они, как мне кажется, сразу догадались, что происходит. Ставр — так точно. Я плохо помню те дни… Это был какой-то непрекращающийся ужас. Вечеринки, пьянки, наркотики, секс… Керимов и компания…

— Даш, не надо, девочка…

— После вручения Люба и Ставр пригласили меня в ресторан, но мне было совершенно не до них. Я уехала с Вадиком и какими-то мужиками. Он хотел меня представить какому-то важному человеку… Не помню, удалось ли ему… Я вообще ничего не помню… Очнулась в больнице, после того, как меня нашли в какой-то канаве. В тот день я чуть не сдохла от передоза…

— Девочка, моя ласковая девочка… Я люблю тебя.

Даша уткнулась ему в плечо. Обвила шею своими тонкими руками.

— За что вы только меня все любите? За что?

— За все… За все, Дашка!

Она ничего не ответила. Подняла взгляд. Влажный, немного испуганный. Со слипшимися стрелочками ресниц. Герман снова коснулся пальцами губ, немного придавил:

— Ну, вот зачем ты их искусала?

И своими нежными поцелуями принялся врачевать ее раны. Лизнул, толкнулся языком в рот, аккуратно запрокинув голову руками. Даша сместилась, встала на постели на колени и, обхватив его плечи руками, жадно ответила на поцелуй.

— Я так скучала…

— Правда?

— Очень… Поцелуй меня!

Разве он мог ей отказать? Одежда полетела куда-то в сторону. Губы слились. Страсть вырвалась наружу. Вот только на этот раз все было как-то иначе. Даша стала другой. Более несдержанной, что ли? Она как будто себя отпустила. Герман немного отстранился. Поймал ее расфокусированный взгляд. Скользнул костяшками пальцев по лицу, шее, задел острый сосок, прошелся по животу. Дашка дробно подрагивала. И жадно, отчаянно втягивала в себя воздух. Не отрывая от нее взгляда, скользнул пальцами между ног. Прижал клитор.

Даша сходила с ума. Она была настолько напряжена, что не могла двигаться, не могла дышать, не могла думать… Полностью поглощённая силой своего желания, она наблюдала за Германом, боясь того, что он с нею делает, но еще сильнее боясь, что он остановится. Ее губы раскрылись, и он тут же этим воспользовался, подарив ей еще один поцелуй. Едва их тела соприкоснулись, хриплый стон вырвался из Дашкиного горла.

— Да, сладкая… Вот так.

Она плавилась. Грудь отяжелела, бедра невольно качнулись вперед, прижимаясь к его. Даша всем телом чувствовала желание Германа, его твердость и болезненную потребность в ней. В прикосновениях ее рук и рта к телу. Она успела полюбить эти моменты прелюдии. Этот постепенный переход от едва ощутимого томления к безумной, лишающей воли потребности.

Даша отстранилась. Облизнула губы, наслаждаясь его вкусом.

— Можно я…

— Да! Все, что угодно…

Даша скользнула руками вдоль его тела. Поцелуями провела дорожку от скулы, вниз по шее к крохотным бусинкам сосков. Замерла, прижавшись щекой к груди, слушая, как колотится сердце Германа. Пальцами погладила выступающую косточку на бедре, прошлась по подтянутому животу и обхватила его бархатистый член.

Его ласкали так тысячу раз. И даже гораздо более изощренно… Но когда Дашкины губы несмело накрыли его головку, он испытал то, что никогда до этого не испытывал. Где-то здесь был его рай…

Время шло, съемки перевалили за половину и двигались к своему логическому завершению, но они так и не отыскали мразь, покушавшуюся на Дашку. Носом землю рыли, но так и не нашли зацепок. Никто из членов съемочной группы не мог быть в тот день на мосту. Однако никто из посторонних не мог ослабить крепления на решетке. Непонятно также было, зачем кому-то подбрасывать Даше записку. Обычно те, кто угрожали людям таким образом, в действительности не были способны на какие-либо реальные действия. А тут два покушения… Факты не складывались. И это только подтверждали психологи-криминалисты, которых к делу подключил Ставр.

Охраны на площадке было едва ли не больше, чем членов съемочной группы и, наверное, поэтому никаких эксцессов больше не происходило. У преступника просто не было шансов. Что, безусловно, не могло не радовать. И Герман, конечно, радовался, но как-то без особого энтузиазма. Он не мог избавиться от мысли, что все происходящее — всего лишь затишье перед бурей. А тут еще и мероприятие намечалось, на котором он был обязан присутствовать… Ежегодный кинофестиваль. По такому случаю у него даже был освобожден день между съёмками.