Джери Уэстерсон - Затаившаяся змея

— Милорд?

— Тут ничего нет. Вы все можете возвращаться в Ньюгейт. Я хочу еще немного потолковать с хозяином гостиницы.

Мужчина ушел, и Криспин выглянул из своего убежища. Джек стоял в дверях, наполовину освещенный огнем очага из зала таверны. Он пристально наблюдал, пока не ушел последний из людей шерифа, и только тогда кивнул Криспину, что путь свободен.

Криспин выбрался из тени, посмотрел на Уинкома и нехотя сунул кинжал в ножны.

— Благодарю вас, господин шериф. Доверять бывает нелегко.

— Я никогда не говорил, что доверяю тебе. Преимущество по-прежнему на моей стороне. Если ты не вернешь Венец, твой драгоценный хозяин таверны и его жена окажутся в тюрьме по обвинению в измене. — Уинком снова улыбнулся во весь рот. — Никакого риска. Как видишь, я прекрасно тебя понимаю. — Улыбка погасла. — Поторопись. Я устал от всего этого.

Гнусный негодяй. Криспин бочком проскользнул мимо шерифа, ожидая, словно какой-то непослушный школьник, тычка, и поднялся по лестнице.

— Идем, Джек.

Криспин увидел Гилберта и Элеонору, которые молча сидели в темном зале таверны, и Нэда, примостившегося на табуретке у двери. Нэд смотрел на Криспина, словно он был сам Спаситель. Ничего подобного. Если Криспин на что и способен, то обречь их всех на несчастья.

Задвинув подальше страх, Криспин сосредоточил все внимание на своей задаче. Он встал у двери и знаком приказал Джеку открыть ее. Он увидел, как Джек вышел на залитую лунным светом улицу и тщательно осмотрелся по сторонам. Повернув к Криспину бледное лицо, он сдержанно кивнул.

Криспин осторожно выскользнул на улицу и поежился от холода. В тысячный раз он пожалел об оставленном на кухне плаще, но поделать ничего не мог. Он был, однако, благодарен за темноту, потому что меньше любопытных глаз заметит его, когда ставни закрыты и можно спрятаться в тени.

Криспин перешел на бег, Джек трусил за ним, стараясь не отставать. Никто ничего не говорил. Ничего и не требовалось говорить. Оба они прекрасно понимали создавшееся положение. Возвращение Венца представлялось теперь ничтожной платой за жизнь их друзей. Криспин надеялся, что выкупит и свою жизнь.

Путь им освещала луна, сияющая над грязными улицами, как украшенный лентами маяк. Криспин и Джек свернули в Чипсайд и через него вышли к Шамблзу. Проходя по темным улицам мимо притихших лавок, Криспин внезапно почувствовал себя так одиноко, как давно уже не чувствовал. Окна в лавке торговца домашней птицей, примыкавшей к мастерской жестянщика Мартина, были закрыты ставнями. Из недр погруженного в тишину дома не донеслось даже тихого кудахтанья, когда они проходили мимо. У Мартина окна тоже были закрыты ставнями и заперты, хотя из-под нижнего края ставня пробивалась полоска света, где, судя по всему, оставили свечу.

Криспин достал из кошелька ключ. Как можно тише он поднялся по лестнице, стараясь избегать скрипучих ступеней. Джек молча следовал за ним. Если уж в чем этот парень и преуспел, так это в умении таиться.

Криспин достал ключ, но тот выскользнул у него из пальцев и звякнул об пол. Криспин, сморщившись, повернулся к Джеку, и они оба застыли, ожидая, что тени оживут и бросятся на них. Когда же ничего не случилось, Криспин опустился на колени и, ругаясь себе под нос, стал шарить в темноте по деревянной площадке, пока не наткнулся на металл. Потирая болевшее плечо, Криспин выпрямился, наконец-то сунул ключ в замок и открыл дверь.

Одного взгляда на груду соломы в углу было достаточно, чтобы понять — реликварий лежит на прежнем месте. Криспин направился прямиком к очагу. Торф прогорел до золы, но все еще источал тепло. Встав на одно колено, Криспин сунул руку в огневую коробку, провел пальцами по выступу, а затем полез в очаг, изогнувшись, вытягиваясь. Торфяные уголья поджаривали спину и душили клубами дыма и взметнувшимся пеплом. Пальцы скребли по кирпичам, а внутри медленно нарастала паника.

Все напрасно. Венец исчез.

— А не мог он сгореть?

Оттолкнув Криспина, Джек поискал сам и даже не заметил, как у него загорелся плащ.

Криспин вытащил парня из очага и затоптал огонь.

— Никому не поможет, если ты сгоришь. — Он сел на пол. — Кто-то его унес. Кто знал, что Терновый венец у меня?

— Вы. Я. Те девушки. Шериф. Кто еще?

— Кто еще? Никто. Кто мог догадаться?

Джек вскочил.

— Аббат Николас! Он догадался.

— Да, но он не стал бы его красть, не стал бы и подсылать кого-нибудь. Кто еще? Помоги мне, Джек.

— Не могу… больше никто о нем не знал. Ни мастер Гилберт, ни мистрис Элеонора не угадали бы, где тайник.

— Верно. Венец был спрятан. Только доведенный до отчаяния человек…

Доведенные до отчаяния люди. Кровь Господня!

Криспин встал и направился к двери, потом остановился. Если он задержится, проверяя свою догадку, Гилберт и Элеонора подвергнутся опасности.

— Джек, мне нужно, чтобы ты пошел в «Голову короля».

— Зачем это?

— Там живут французы. Мне нужно, чтобы ты за ними проследил. Хотя, может быть, уже слишком поздно.

— Понятно, хозяин. Это они унесли Венец?

— Это лишь догадка. Но их таинственный четвертый компаньон вполне мог рассказать им обо мне. Они мог ли прийти сюда для разговора и сами обнаружили Beнец. Во всяком случае, я не могу отбросить эту возможность, не проверив. Последи за ними, Джек. Не выпускай их из виду.

— А где будете вы?

Криспин обвел взглядом свою каморку. Увидит ли он ее еще когда-нибудь?

— Если повезет, то не в Ньюгейте. И в «Кабаньем клыке» я не останусь. Я уже и так причинил им столько неприятностей. — Он провел пальцем по рукояти кинжала, лаская ее гладкую поверхность. — Ты найдешь меня в «Чертополохе».

Джек уже двинулся к двери, но Криспин схватил его за плечо.

— Джек, если меня арестуют, не оставайся здесь. Уходи. Уходи из Лондона.

Криспин никогда не видел у Джека такого трагического лица. Он и сам прикусил губы, чтобы не выдать обуревавшие его чувства.

— Уйти из Лондона? Да куда же я пойду?

— Не знаю. Ты смышленый парень, справишься.

— Но, хозяин, я никогда вас не брошу.

— Джек, если меня арестуют, некого будет бросать. Тебе придется самому о себе заботиться.

— Ноя вас не покину. Я не дам вам умереть в одиночестве.

Глаза Джека наполнились слезами. Две крупные слезы скатились по грязным щекам.

Криспин закрыл глаза и ругнулся.

— Не надо, Джек. У нас нет времени. Просто пообещай мне, что ты покинешь Лондон. Это приказ!

— Я не дам такого обещания!

Он стряхнул с плеча руку Криспина и бегом кинулся вниз по лестнице.

Криспин тыльной стороной ладони вытер глаза и с судорожным вздохом отвернулся от двери. Взял сумку курьера с двумя ящичками и повесил на плечо. Поспешно спустился вниз, надеясь еще увидеть Джека в последний раз, но мальчишка оказался чересчур проворным. На улице, погруженной в серо-голубой сумрак, не было никого и ничего, кроме серебристых отблесков луны в лужах.

Криспин спросил себя, как он оказался в такой ситуации, не его ли грехи тому виной. Набожным он не был: по чести говоря, чаще всего его молитвы превращались в обращенные к Всевышнему кощунственные тирады, — но, подняв взор к небу и подумав о том, что хранилось в ящике, который сейчас лежал в курьерской сумке, висевшей на плече, Криспин в который уже раз спросил себя: «Почему я?»

Почему он снова и снова нарывается на неприятности? Он всегда думает, что поступает правильно, а получается наоборот. Разве в этот раз он не пытался помочь Ричарду? Неужели его намерение было недостаточно добрым, сердце недостаточно чистым?

Криспин остановился, когда завернул за угол и увидел «Кабаний клык». Дом замер во мраке, в окнах было темно, если не считать пробивавшегося сквозь ставни слабого мерцания свечи и огня в очаге. Криспин сглотнул комок в горле.

«Что ж, я хорошо пожил. Не могу сказать, что я выиграл эту гонку, но и не проиграл».

Поправив сумку курьера, он устремился прямо к двери. Она не была заперта, поэтому Криспин открыл ее и вошел. К нему повернулись четыре бледных лица. Поднялся только Уинком.

— Ага! — воскликнул шериф.

Он указал на стол, и Криспин положил сумку, куда велел шериф.

— Господин шериф, мне нужно вам кое-что сказать.

— Да?

Уинком занялся ящичками, особенно золотым. Он поставил его на стол и положил ладонь на крышку. Криспин положил руку поверх руки шерифа. Тот поднял на сыщика вопросительный взгляд.

— Милорд, это ящик курьера… целый, как вы видите. Но Венец, увы, исчез.

— Что? — Уинком откинул крышку и заглянул в ларчик. Выхватил кинжал и сгреб Криспина за оплечье капюшона. — Что за игрушки, Гест?

— Никаких игрушек. Его нет. Украден.

— Это ты его прячешь.

— Нет, милорд. Слово чести.

— Чести? — Он отшвырнул Криспина. — У тебя ее нет! Какой же я глупец, что поверил тебе.

— Я никогда не пожертвовал бы своими друзьями. Возьмите меня, если должны, но, ради святого креста, не причиняйте зла этим невинным людям.

Шериф метнул на Криспина гневный взгляд, повернулся к побелевшему от страха Гилберту, к Элеоноре, цеплявшейся за руку мужа, к Нэду, грызшему пальцы.

— Где этот карманник?

— Венец не у него. Клянусь Божьей Матерью.

— Где же мальчишка?

— Я его отослал. Если я не могу спасти себя…

— Ты благородный человек, да?

— Я же вернулся.

Криспин вызывающе вздернул подбородок, возможно, в последний раз в жизни бросая вызов.

Уинком наклонил голову и поджал губы. Повернулся к остальным.

— Я знал, что ты вернешься.

— Тогда вы должны знать и то, что я не лгу. Я в вашей власти. И это вам известно. Возвращение означало, что я сам иду на виселицу.

— Криспин, — едва ли не проворковал шериф, покачивая головой.

Черт бы побрал этого человека! Шериф хочет его арестовать. На самом деле хочет, чтобы его повесили… Или нет?

Шериф продолжал качать головой, пока улыбка не превратилась в раздраженную усмешку.

— Никогда не встречал такого пройдохи, как ты! — Он прошелся, остановился у очага, снова прошелся, затем остановился перед Криспином и наставил на него палец. — Ты найдешь Терновый венец для меня. Ты вернешь его только мне. Понял? — Шериф посмотрел на Гилберта и Элеонору. — В отношении того, другого вопроса я сделаю что в моих силах, но никаких гарантий не даю.

Сердце Криспина забилось чуть быстрее.

— Вы не станете за мной следить?

— Нет. Но помни, — он кивнул в сторону друзей Криспина, — я знаю, где живут они.

В «Чертополохе» было темно. Криспин потоптался под свесом крыши, прикинул, не пойти ли ночевать на конюшню, но передумал.

Затем он услышал то, что хотел услышать. Шаги. Увидел фигуру, двигавшуюся среди теней, и прижался к стене. Невысокий человек шел, стараясь держаться во мраке, совсем как это делает крыса, и Криспин положил руку на рукоять кинжала. Присел и, скользнув вдоль стены, пристроился позади человека. Когда оба они оказались в самом темном углу, Криспин произнес:

— Приветствую, Ленни.

Ленни подпрыгнул. Взмахнул прикрытыми плащом руками и стал похож на промокшую летучую мышь, па дающую с колокольни.

— Мастер Криспин! — Его приглушенный шепот, слетая с губ, заполнял пространство между ними мелкими клочками пара. Ленни приложил руку к сердцу. — Я чуть не обделался. Что это, да благословит вас Христос, выделаете?

— Пытаюсь остаться в живых.

Он прислонился к стене и посмотрел в сыплющее дождем небо. Луна исчезла за рваной пеленой облаков.

— А, да. Слыхал я. Рядом с вами и находиться-то опасно, прошу меня простить.

Ленни уже тронулся дальше, но Криспин коснулся его руки.

— Ты пока не сбрасывай меня со счетов. Я еще не совсем сдался.

— Ваша беда в том, что вы не знаете, когда нужно сдаться.

Криспин впервые за эту ночь улыбнулся:

— Верно.

— Возьмите хоть меня для примера. Когда вы велели мне оставить воровской промысел, разве я не оставил, а?

— Это было до или после того, как я тебя арестовывал? Трижды.

Ленни прищелкнул языком и потер то место, где было ухо.

— Нуда, меня пришлось убеждать.

— И сейчас ты на улице, хотя давным-давно дали сигнал гасить огни. Это, часом, ничего дурного не означает?

— Конечно, нет, конечно, нет.

Он взмахнул рукой, отметая подобное предположение, но из рукава выпал на землю какой-то предмет. И Ленни, и Криспин нагнулись за ним, Криспин оказался проворнее.