— Ты прекрасно цитируешь языческого философа, — заметил аббат. Криспин искренне улыбнулся и поднял кубок, салютуя Николасу. — Но я нахожу весьма символичным то, что ты обычно цитируешь язычника, а не святого.

— Очень хорошо. — Криспин поднял свой бокал. — Господи, «дай мне целомудрие и воздержание, только не сейчас»[22].

Ни тени смеха не промелькнуло в прищуренных глазах аббата.

— Августина ты, стало быть, знаешь. Но разве этот почтенный святой не сказал также: «Чудеса противоречат не законам природы, а лишь нашим представлениям о законах природы»?

Улыбка Криспина потухла. Он заглянул в бокал и с сожалением поставил его.

— Я здесь не для того, чтобы вести с вами богословские споры. Я снова должен попасть во дворец.

— Криспин, нет! Это будет глупо, опасно и неразумно. Я умоляю тебя выбросить это из головы.

— Венец может находиться там. Убийца-то уж, несомненно, там.

— Тогда зачем ты пришел ко мне?

— А где еще я могу получить монашескую рясу?

— Хочешь переодеться?

— Другого пути я не вижу.

Монах снова покачал головой.

— Опасно, — пробормотал он. — У тебя там нет друзей. Если, как ты говоришь, Ланкастер тоже замешан в этом деле, тогда и он тебе не поможет. Хотя мне не верится, что он с этим связан.

— Меня это тревожит.

— Ты принес ему клятву. Что, если тебе придется выбирать — ты или он?

Криспин с презрением посмотрел на отставленный бокал.

— Я присягал ему, но клятвы снова участвовать в заговоре не давал. Если до этого дойдет, я предпочитаю сражаться на своей стороне.

— Как все это огорчительно, — проговорил вполголоса Николас. Он снова сел в кресло, держа бокал обеими руками. Задумчиво посмотрел в него. — Терновый венец. Французские курьеры. Что-то мне все это напоминает.

— Да?

Криспин не слушал. Он вытащил кинжал и поигрывал им, думая, с каким наслаждением всадил бы его в грудь Майлза.

— Это было несколько лет назад, — сказал аббат, — в начале царствования короля Карла. Я вспоминаю, что были убиты два французских дворянина. Они стояли за договор с Англией. Странно, но оба они были убиты стрелами.

— А? Что такое?

— Да. Стрелами. Боюсь, это событие пришлось на самое тяжелое для тебя время, несколько лет назад.

— Вы имеете в виду, когда я потерял свое рыцарское звание.

Аббат не обратил внимания на сарказм в голосе Криспина.

— Убийца проник ко двору французского короля, освоился там, убил свои жертвы и так же легко скрылся.

Криспин подался вперед.

— Убийцу так и не нашли?

— Нет. Твоя история развивается очень похожим образом.

— Только этот убийца мажет. Он промахнулся, стреляя в меня и в короля. Дважды.

— Благодаря тебе.

— И в судомойку он не попал.

— В ту, которая думала, что убила француза? В слабоумную?

— Нет. В другую. Ее сестру.

— Зачем убийце, который собрался застрелить короля, тратить время на кухонную прислугу?

— Потому что она что-то знает. Что-то видела.

— Да, полагаю. Бедняжки. Мы действительно часто считаем наших слуг подручным материалом. Чем-то незначительным.

— Но если бы я решил убить простую судомойку… — Криспин посмотрел на аббата. Жар от очага согревал половину лица Криспина. — Я не стал бы тратить на нее стрелу. Я перерезал бы ей горло, тихо и спокойно. Подойти к ней я мог бы как угодно близко. В конце концов, слуга всего лишь одушевленная вещь. Я могу подходить к ним, когда и как мне заблагорассудится. Стрела — это оружие расстояния. Мне следовало бы воспользоваться кинжалом или удавкой.

Николас потер шею.

— В странных ты все же кругах вращаешься.

— Так почему стрела?

В дверь постучали. Криспин и Николас вскочили и переглянулись. Это мог быть брат Эрик, но если не он, то Криспин хотел, чтобы о его пребывании здесь знали как можно меньше людей.

Жестом он показал аббату, что спрячется за оконной шторой. Аббат, стоя у кресла, проводил его взглядом. И снова Криспин скрылся во временном убежище, отгородившись от комнаты тяжелой тканью. Она пахла ладаном и дымом. В щелочку между шторами он наблюдал за аббатом. Николас взял бокал Криспина, выплеснул остатки вина в огонь, поставил бокал на маленький столик, одернул сутану и спокойно позвал:

— Войдите.

С поклоном вошел монах. Его лицо было спрятано под капюшоном рясы.

— Там мальчик у ворот, господин аббат. Он настаивает на встрече с вами.

— Мальчик? Кто?

— Он называет себя Джеком Такером. Но одет как нищий, милорд. Он утверждает, что служит у рыцаря.

Николас бросил проницательный взгляд на шторы.

— Пришли его ко мне, брат Уильям. Я его приму.

— Но, милорд…

— Все в порядке, брат.

Монах поклонился и пошел к воротам. Николас повернулся к вышедшему из-за шторы Криспину.

— Откуда твой слуга узнал, что ты здесь?

— Я передал ему сообщение. Вы одолжите мне рясу, отец аббат?

Николас с тяжким вздохом покачал головой.

— Криспин, на этот раз я действительно за тебя боюсь. Это не просто какой-то уличный проходимец. Это король Англии. Он уже и так не питает к тебе любви. Ему и предлога-то особого не нужно, чтобы причинить тебе зло.

— Я знаю. Но если этого не сделать, я потеряю все. А я уже столько потерял, что не могу позволить себе новых потерь.

— А твоя жизнь?

— Наименьшая из моих забот.

Николас добрел до кресла и устало опустился в него.

— Конечно, я дам тебе рясу. И буду молиться, чтобы для тебя все хорошо закончилось.

Криспин сердито посмотрел на огонь.

— Хуже уже не будет.

Мужчины обернулись на стук. Криспин без напоминания снова метнулся за штору, но когда услышал виноватое бормотание Джека Такера, то немедленно вышел из укрытия.

— Джек! Я рад тебя видеть.

— О, мастер Криспин! А я-то как рад, что вы живы! Я поначалу не поверил Ленни. Что вы тут делаете? Вы же не собираетесь стать монахом, нет, сэр? Не настолько же все плохо, ведь правда?

Аббат расправил плечи.

— Юноша…

— Ой! Прошу меня простить, милорд. — Он поклонился аббату и перекрестился, а затем быстро снова повернулся к Криспину. — Мастер Криспин, я к вашим услугам, сэр. Что прикажете мне сделать?

— Ты поможешь мне пробраться во дворец.

Джек посмотрел на аббата.

— Он сумасшедший. Сколько раз я это говорил? Он спятил.

— Джек, я, может, и упрямый, но не сумасшедший. Расскажи мне о французах. Где они?

Джек запустил пальцы в податливую гриву рыжих волос.

— Я проследил за ними до дворца.

— Не знаешь, Венец при них?

— Не знаю. Но они несли что-то ценное. По крайней мере они очень бережно с этим обращались.

Криспин тяжело сел в кресло, свесил руки.

— Я понимаю, сэр. Мастер Гилберт и мистрис Элеонора. Но неужели шерифа не удастся уговорить? Неужели он не поймет, что у вас не было выбора в этом деле?

Криспин поник головой.

— Не знаю, Джек. Я сам жаждал обладать Венцом. Как я могу обвинять шерифа в том же грехе?

— Тогда, если вы снова идете во дворец, я иду с вами. И давайте побыстрее, пока я не передумал.

В черной рясе с капюшоном Криспин поспешно переходил улочку, направляясь к Вестминстерскому дворцу. Джека тоже одели монахом, несмотря на его бурные возражения.

— Не по душе мне это, — в тысячный раз бубнил Джек. — Это кощунство, вот что это такое.

— Успокойся. Это единственный способ проникнуть во дворец. Ты хочешь, чтобы тебя арестовали?

— Нет, но что мы будем делать, когда туда попадем?

— Ты найдешь Майлза, а я — французских курьеров.

— О, только и всего-то. И как я, по-вашему, найду капитана лучников?

— Спросишь.

— Чтоб меня схватили?

— Тебя же никто не знает, ты забыл? Они меня ищут.

Джек потянул себя за пояс и выпрямился.

— А ведь верно. Все поменялось, да? В кои-то веки гоняются не за мной.

— Да. Такого в твоей жизни, полагаю, еще не было.

Они дошли до ворот, и оба умолкли. Со времени последнего визита сюда Криспина — менее суток назад — стражу удвоили.

Криспин приблизился к воротам с опущенной головой, благословил подошедшего к нему солдата.

— Брат мой, — нараспев начал Криспин, — господин аббат Вестминстерский направил нас во дворец, дабы оказать помощь по мере наших сил.

Стражник окинул их взглядом и без дальнейших вопросов позволил войти.

Слишком уж легко получилось. Криспин оглянулся, но стражник остался на месте. Дворец казался пугающе тихим — ни обычного шума веселья и разговоров, ни грубого хохота и пьяного бахвальства. Такое впечатление, что все расползлись по своим углам в ожидании надвигающейся бури.

— А здесь тихо, — заметил Джек.

— Да, и я о том же подумал. Давай-ка займись своим делом, Джек.

— Где мы снова встретимся? «На небесах?»

— Когда все закончится, то аббатство будет, по-моему, самым безопасным местом. Ну, ступай.

Джек неуверенно кивнул, и Криспин остановил мальчика, тронув за руку.

— Удачи, Джек.

— Да благословит вас Господь, сэр.

Криспин смотрел, как Джек в монашеском одеянии легким шагом идет по проходу и исчезает за углом.

— Итак, будь я французский курьер, который вернул утерянную вещь, куда бы я пошел?

Криспин улыбнулся. К французскому послу, естественно.

Он окинул взглядом проход. Высокопоставленных иностранцев размещали в домах, стоявших вдоль Темзы. Во всяком случае, так было во времена Криспина. Он опустил пониже капюшон, затеняя лицо, и пошел по проходу.

Криспин обернулся, чтобы убедиться, что за ним никто не следит, свернул за угол и едва не врезался в целую компанию. Они говорили по-французски, обозвали его вполголоса ослом, а вслух извинились. Криспин поднял глаза и увидел двух французов-курьеров — Лорана и Готье, а с ними другого мужчину, постарше, в длинном гауне[23], с длинной седой бородой. Французский посол. Он хлопотал над сумкой, висевшей у Лорана на плече.

Рядом стояли два стражника, невозмутимые лица которых почти скрывались под шлемами с койфами[24].

Мужчина, которого Криспин принял за французского посла, повернулся к Криспину и сказал по-французски:

— Приносим наши извинения, брат. Но кажется, эта встреча — благоприятный для нас поворот колеса фортуны. Нам нужно, чтобы вы благословили одно счастливое событие.

— Конечно, — ответил Криспин, изменив голос.

Однако, не позволив Криспину «благословить» их и пробормотать что-нибудь по-латыни, посол сказал:

— Идемте. Нас ждет король.

Компания двинулась вперед, но Криспин замешкался.

Один из стражников обернулся.

— Ну? Идем же, брат.

Криспин посмотрел на удалявшиеся спины курьеров, посла и стражи и поднял глаза к небесам.

Путь этот был знаком Криспину — они направлялись в большой зал. «Ричард будет там, и я, без сомнения, попаду из огня да в полымя. Надеюсь, не слишком перепачкаю кровью рясу, которой снабдил меня аббат Николас».

Когда они дошли до арочного входа, Криспин по звукам голосов понял, что в большом зале присутствует далеко не один Ричард. Там собрались множество придворных, включая ближайших советников юного монарха, королеву и Ланкастера. Среди прохаживающихся по залу рыцарей и придворных стоял шериф, у ног его красовался реликварий. По хмурому виду Уинкома Криспин понял, что шериф ничуть не рад. В любом случае церемония докажет, что Криспин его не обманул. По крайней мере пока.

Криспин осмотрелся вокруг, ища Майлза. Неудивительно, что его нигде не было видно.

Посол со свитой приблизился к королю, который стоял на возвышении. Толпа смолкла.

— Ваше всемилостивейшее величество, — отвесив замысловатый поклон, начал посол. — Наконец-то мы вновь обрели священную реликвию. Мой суверен, милостивый король Карл Французский, поручил мне передать вам этот святой Венец на хранение.

Посол повернулся к сумке, висевшей на плече у Лорана. Медленно и, по мнению Криспина, с большой долей театральности он извлек Терновый венец и высоко поднял его, словно архиепископ в день коронации.

Затем он посмотрел на Криспина.

«Мой черед». Ступая медленно и осторожно — как должны, в его представлении, ходить монахи, — Криспин приблизился и встал между послом и королем. Не поднимая головы, он посмотрел из-под капюшона на Ричарда, поднял руку и начертал над Венном знак креста. Все присутствующие перекрестились. Едва слышно Криспин проговорил нараспев:

— Putresco in inferni, о taeter rex[25].