Мэри Блейни - Затерянные в смерти

Она поцеловала его, и этот короткий поцелуй был полон обещания. Если бы она знала, что их ожидает, то превратила бы этот поцелуй в прощальное объятие, которое он никогда не забудет.

Изабель любила свою работу. До сих пор в ее жизни работа всегда была на первом месте, но прошедшая ночь все изменила. Она не могла дождаться, когда снова увидит Себастьяна и сделает все, что он захочет, включая занятия любовью до самого утра.

Она не была уверена, что Себастьян ее любит, что те чувства, которые он к ней испытывает, – это нечто большее, чем привязанность и страсть, но вот она его точно любила. Их будущее было в лучшем случае неопределенным, но настоящее было исполнено надежды.

Изабель переоделась и умылась так быстро, как только могла, после чего поспешила в дом знахарки. Эсме выглядела ужасно, словно всю ночь пила и курила все, что только можно было вообразить. Почему она на работе, если так плохо себя чувствует?

– Ты сука! – завопила знахарка и попыталась дать ей пощечину. Но Изабель умела себя защитить, и меньше чем через минуту Эсме уже лежала на полу, а Изабель сидела у нее на спине.

– Почему ты меня оскорбляешь?

– Ты переспала с ним. – Когда Эсме это сказала, ее гнев куда-то испарился – как будто из воздушного шарика выпустили воздух. Изабель слезла с ее спины и села на пол.

– Да, я осталась у него на ночь. Почему это тебя огорчает?

– Ты все еще так же чиста, как и вчера. Он тебя любит?

– Не знаю! – со злостью сказала Изабель и тут же сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. – Он не говорил мне об этом, но я его люблю и думаю, что только это имеет значение.

– Как ты можешь любить того, кого едва знаешь?

– Я никогда не считала, что тут важно время, важно, какие у тебя отношения с мужчиной. Ты знаешь, о чем я говорю, так как у нас с тобой все по-другому.

– Ты меня ненавидишь.

У Эсме явно начинался навеянный похмельем острый приступ жалости к себе. Изабель встала и пошла за чайником.

– Ты мне нравишься, и я очень уважаю твою работу, Эсме. Но чего-то все же недостает. Или, возможно, существует что-то чрезвычайно для тебя важное, которое не дает нам сблизиться. Если дружба для тебя важна, то ты скажешь мне, в чем тут дело.

– Нет. – Эсме с трудом поднялась на ноги. – Но должна предупредить тебя, что больше не могу с тобой работать. Покинь этот дом и найди для себя какой-нибудь другой способ развлечься. – Вырвав у нее из рук чайную чашку, она подтолкнула Изабель к двери. – И не будь дурой. Разумеется, любит он тебя или нет – это важно. Если нет, он отошлет тебя прочь, как только устанет от тебя или когда ты станешь слишком многого требовать. В конце концов, он всего лишь мужчина.

Прежде чем Изабель успела ответить, возразить или просто уйти, мужчина и женщина внесли в дом мальчика, чьи ноги были прикрыты окровавленной тканью. Изабель не могла вспомнить, как их зовут, но помнила, что они пришли делать прививки одними из первых.

– Он играл со своим братом, – сказала мать и начала плакать.

Отец мальчика обнял ее за плечи и продолжил рассказ:

– Они должны были собирать кокосовые орехи, но быстро устали и принялись играть с мачете. Эррео порезал ногу и, я думаю, отрубил себе пальцы.

Мальчик был в шоке. Когда Эсме развернула ткань и обнажила рану, все с облегчением увидели, что пальцы у мальчика остались, хотя и сильно повреждены. Какое счастье, что одна из прививок, на которые согласились его родители, была против столбняка!

Знахарка начала очищать рану, Изабель осталась стоять в углу комнаты. Закусив губу, она хранила молчание, но когда менее чем через пять минут Эсме перестала лить воду на рану, Изабель вынуждена была заговорить.

– Целительница, я соберу еще воды, чтобы ты могла промывать рану по меньшей мере сорок минут.

– Чепуха! Пресная вода здесь слишком большая ценность. Рана чиста.

– Но, Эсме… – начала Изабель.

Знахарка бросила на нее взгляд, полный ненависти.

– Я промываю раны дольше, чем ты живешь на белом свете. А теперь уходи. Тебе здесь нечего делать.

Спорить не имело смысла, так как сейчас это всех только расстроило бы, поэтому Изабель поступила так, как ей было велено, решив навестить эту семью попозже, чтобы убедить родителей доверить ей дальнейшее лечение мальчика.

Дома Изабель ждала скучная бумажная работа. Финансирование зависело от заполнения нужных бланков, и Изабель принялась за проект, хотя ей было трудно сосредоточиться из-за того, что она волновалась за мальчика. Кроме того, она время от времени ловила себя на том, что, глупо улыбаясь, смотрит вдаль. И эта улыбка не имела ничего общего с ее беспокойством за Эррео.

Мать настоятельница всегда утверждала, что Божья воля заключается в том, чтобы все мужчины и женщины были счастливы и довольны. Ну если это правда, то Изабель находится на верном пути, что бы там ни говорила Эсме. Цель еще не достигнута, но, даже обложившись нагоняющими тоску бланками, она была уверена, что движется в нужном направлении.

Просидев над бумагами большую часть дня, Изабель отодвинула их в сторону, освежилась и пошла на край деревни проведать мальчика. Родители встретили ее с радушием.

Эррео лежал на своей койке с чашкой сока в руке, выданный знахаркой крем стоял неподалеку. Изабель приподняла простыню, чтобы взглянуть на рану, и ей стало физически плохо: Эсме зашила рану наглухо, чего нельзя делать при «грязных» порезах.

– Так что вы думаете, миссис Медсестра? – спросила мать ребенка.

– Надо снять швы. Рану нужно прочистить. Пожалуйста, миссис Мать.

Мать Эррео посмотрела на своего мужа.

– Если вы не разрешите это сделать, – тихо сказала Изабель, чтобы не услышал Эррео, – рана воспалится. Даже сейчас его лучше отправить в больницу, чтобы его там нормально полечили.

– Если он отправится на основной остров, то не вернется обратно, – сказала его мать.

– Думаю, вернется. Он еще мал, и мать с отцом ему дороже тамошних удовольствий. – Изабель посмотрела на отца. – Вы что предпочитаете: чтобы он умер здесь или чтобы жил там?

– Он может уехать, если хозяин даст разрешение, – объявила появившаяся в дверях Эсме. – Иди и спроси его.

– Ты что, следила за мной? – не скрывая возмущения, спросила Изабель.

– Не льсти себе. Я пришла сказать тебе, что хозяин хочет с тобой поговорить, и увидела, как ты идешь сюда.

– Ладно. – Она немного успокоилась. – Я пойду его спрошу, но сначала позволь мне снять швы.

– Нет. Иди к хозяину.

Спорить в присутствии родителей пациента было бы грубейшим нарушением медицинской этики, поэтому Изабель поспешила в замок, удивляясь тому, что Себастьян передал свое сообщение через Эсме, хотя в качестве курьера он обычно использовал Кортеса.

Слуга в кастильо был весьма любезен, но, когда она спросила Себастьяна, он покачал головой.

– Сейчас он занят, миссис. Вы можете петь, но он сейчас занят.

– Я должна его видеть. Прямо сейчас. Возникли чрезвычайные обстоятельства.

– Чрезвычайные обстоятельства? – переспросил слуга с таким видом, будто не понимал, что это означает.

– Если я немедленно с ним не переговорю, кое-кто может умереть. – Это была ложь. До того момента, когда рана начнет угрожать жизни Эррео, может пройти не один день. Потом нужно будет попросить прощения за свой обман.

Явно забеспокоившись, слуга впустил ее внутрь, и, пренебрегая его предложением «привести хозяина вниз», Изабель поднялась в покои Себастьяна.

Постучавшись в дверь его кабинета, он подождала. Никто не ответил.

– Себастьян, где ты? – открыв дверь, позвала она. – Это очень важно.

В этот момент он вышел из спальни в таком виде, словно собирался раздеваться, – босой, рубашка распахнута, брюки расстегнуты.

– Неужели это настолько срочно, что тебе понадобилось меня прерывать?

Он не смог бы сильнее ее оскорбить, даже если бы дал пощечину. В тот самый момент, когда он задал свой вопрос, из его спальни вышла какая-то женщина. Она была полностью одета, но вела себя как хозяйка.

– Что там такое, Себастьян? – взяв его за руку, спросила она.

Изабель захотелось завопить, завизжать и чем-нибудь в нее швырнуть. Однако величайшим усилием воли она взяла себя в руки, мысленно попросила Господа придать ей мудрости и постаралась сосредоточиться на том, зачем сюда пришла. С остальным она разберется позже.

– Эррео тяжело ранен, ему нужно в больницу. Эсме сказала, что, если ты дашь разрешение, я могу доставить его.

Сначала он никак не отреагировал на ее слова, затем утвердительно кивнул.

– У тебя есть мое разрешение. Уезжай, Изабель, и больше сюда не возвращайся.

Эти слова ударили ее в самое сердце. Себастьян говорил так уверенно, что она поняла – он не шутит. Ну, если ей не суждено вернуться, то пусть напоследок услышит то, что она думает.

– Знаешь, Себастьян, ты можешь заниматься сексом с десятком женщин, но ни одна из них не будет такой, как я.

– И слава богу! – огрызнулся он. – Мне не нужно твое сердце, а ты не получишь мое. Я предпочитаю разнообразие – надеюсь, я ясно выразился.

Ошеломленная, Изабель вышла из комнаты, не в силах придумать достойный ответ. Важнее всего для нее сейчас было здоровье маленького мальчика, но, когда она вышла во внутренний двор, в голову пришла песня, выражавшая те чувства, которые она испытывала. Поддавшись внезапному порыву, Изабель Рейно в последний раз спела Себастьяну Дюшейну.

Всем сердцем возвратись ко мне. Не позволяй страху нас разлучить. Я так хочу, чтобы ты вернулся домой, вернулся ко мне и мы счастливо прожили бы вместе новую жизнь.

Песнь Оссии[13] всегда была одной из ее самых любимых. Содержащаяся в ней истина справедлива на самых разных уровнях: Бог и его заблудшие дети, муж и жена, ставшие вдруг чужими, семья и блудный сын. И Себастьян Дюшейн. Она хотела, чтобы он был счастлив и доволен, но, отбросив самолюбие и гордость, Изабель поняла, что не в состоянии повлиять на его выбор.

Отец Жубэ говорил, что один человек может изменить судьбы мира. Тогда Изабель поняла это так, что лишь доброта сделает возможными эти изменения. Но дело было не только в этом. Тот, кто страдает, должен это принять, должен принять любовь и основываться на этом. Она отдала все, что могла, но Себастьян это отверг.

Покидая замок, Изабель хотела бы снова увидеть Себастьяна, прежде чем она уедет в больницу, – пусть даже в последний раз.

Одарив женщину горстью монет, Себастьян отодвинулся от нее как можно дальше.

– Возьми и передай Эсме ее долю. – Он чувствовал, как в нем нарастает гнев, но ничуть не беспокоился о том, что эта женщина потом о нем расскажет. – Я знаю, она послала тебя сюда, чтобы опорочить меня в глазах Изабель. А я допустил это из своих собственных соображений.

Охвативший женщину страх проявился в той поспешности, с которой она оставила комнату, и Себастьян вдруг осознал, что ни разу не видел страха на лице Изабель. Несмотря на то что он обходился с ней грубо, она никогда его не боялась и почти всегда ухитрялась скрывать свою боль. Он не знал, слабость это или достоинство.

Запретив ей возвращаться, он совершил самый бескорыстный поступок в своей жизни. Из-за любви к нему ее жизнь стала хрупкой, как орхидея. Если она вернется, то наверняка умрет, уйдя от него навсегда, как когда-то ушла Анжелика. Лучше отослать ее прочь, чем рисковать.

Усталость подорвала его силы, он плюхнулся на софу и принялся размышлять о том, прислушается ли к нему Бог, которому молится Изабель. «Защити ее, – молил он, чувствуя себя неловко и глупо. – Пожалуйста».

– Я умоляю! – громко крикнул он и затем прошептал: – Я люблю ее.

Пение Изабель он услышал в тот момент, когда чей-то голос прошептал:

– Скажи ей.

Всем сердцем возвратись ко мне. Не позволяй страху нас разлучить. Я так хочу, чтобы ты вернулся домой, вернулся ко мне и мы счастливо прожили бы вместе новую жизнь.

Себастьян поспешно натянул ботинки и выбежал из кастильо. Он нашел Эсме в ее собственном доме, с бутылкой в руке.

– Она направилась к дому Эррео. Она сказала, что уезжает, и заявила мне, что вся моя жизнь крутится вокруг мести и что мы с вами должны сделать правильный выбор, чтобы покончить с проклятием. Изабель уверена, что я пострадала от него не меньше, чем вы.

Эсме заглянула в бутылку со спиртным.

– Она права. Я целительница, и когда я изо всех сил стараюсь причинить вам боль, это меня разрушает.

И она вылила спиртное в песок.

– Если я скажу ей, что люблю, она благополучно возвратится?

– Хозяин всерьез меня об этом спрашивает?

– Какая ты отвратительная женщина! Да, всерьез. Перестань меня дразнить и отвечай на вопрос.

– Вы глупец! Вы можете покончить с проклятием. Догоните ее. Ваша любовь к ней и ее к вам разрушит проклятие.