Все они взглянули на нее.

Каллен встал из-за стола и встал с ней рядом. Ей показалось, что он будто хотел защитить ее от чего-то.

– Простейший анализ, какой мне когда-либо делали, – усмехнулся он. – Поскребли мне щеку трижды – на всякий случай – и конец делу.

Он повернулся к молодому человеку в резиновых перчатках.

– Патрик, это Эйдан О’Мара. Эйдан, Патрик – лаборант из больницы Святого Брендана. Он проведет тест.

– Мисс О’Мара! – Молодой человек протянул ей длинную пластиковую палочку с чем-то напоминающим крошечную расческу на кончике. – Пожалуйста, поскребите ею во рту с минуту, а потом опустите ее в эту пробирку.

– Поскрести? Я думала, ее нужно просто приложить.

– Это одно и то же.

Эйдан выполнила его указания и увидела, что крошечная щеточка легко отделилась от пластикового держателя, когда она опустила его в пробирку.

– А теперь еще раз, – сказал он, подавая ей вторую пластиковую палочку.

Эйдин провела крошечной щеточкой по другой стороне рта и опустила ее в новую пробирку.

Лаборант проделал с пробиркой ту же процедуру и вручил ей третью палочку.

Когда тест был закончен, молодой человек обратился к Каллену:

– Вы получите результаты с курьером в течение двух дней, мистер Глин, может быть, раньше. Как вы и просили, мы проводим этот тест в первоочередном порядке.

– Благодарю вас, Патрик.

Когда он ушел, Эйдан прижала руку к груди, изумляясь бушевавшим в ней чувствам. Казалось бы, она должна была испытывать облегчение. Решение теперь было в умелых, профессионально действующих руках. Так или иначе и она, и Каллен скоро узнают правду.

Старик коснулся рукой ее плеча. «Кого он хочет успокоить, меня или себя?» – подумала Эйдан.

– Ну что, все было не так уж сложно?

Эйдан улыбнулась:

– Проще не бывает.

– В самом деле. Я попросил Шона отвезти меня в Глинкилли. Хочешь проехаться со мной?

Она была готова отказаться, как вдруг ей в голову пришла мысль.

– С удовольствием. Я сказала Чарити, что помогу ее отцу со счетами фермерского кооператива, если я здесь задержусь. Похоже, он этому обрадовался. А поскольку у меня два дня свободных, это самое меньшее, что я могу для нее сделать.

Каллен приподнял бровь.

– Ты умеешь сводить баланс?

– Я этим занималась, когда работала в банке. Надеюсь, вы не будете против?

– Нисколько. А ты с нами не хочешь? – обернулся он к Россу.

– Мне очень жаль, но у меня здесь дела. – Росс направился к двери.

– Я только возьму сумку и спущусь к машине, – сказала Эйдан.


– Вот это новое крыло школы, – Каллен с гордостью указал на здание училища, носившего его имя, где мастера умело подобрали новый камень к старому, так что новое крыло было невозможно отличить от оригинальной постройки.

– А вот здесь встречаются члены кооператива фермеров.

Каллен бросил взгляд на Чарити, вызвавшуюся сопровождать их и представить Эйдан своему отцу.

Машина остановилась, и Шон поспешно вышел, чтобы открыть заднюю дверь.

– Сколько у меня в распоряжении времени? – обратилась Эйдан к Каллену.

– Час, если нужно, и два. Этого достаточно?

Эйдан рассмеялась.

– Я не знаю, в каком состоянии у них дела, но я буду готова, как только вы скажете.


– Мисс О’Мара, машина ждет.

Прошло почти три часа, пока старинный «Роллс-Ройс» не остановился у подъезда фермерского кооператива. Эйдан и Чарити вышли на солнышко в сопровождении четырех улыбающихся мужчин.

У открытой дверцы машины каждый из них пожал Эйдан руку, поблагодарив за оказанную помощь.

– Если у вас будет случай посетить нас снова, мы будем иметь честь пригласить вас на ужин, – сказал отец Чарити.

– Благодарю вас. Если я еще когда-нибудь вернусь в ваш чудесный город, я сочту за честь воспользоваться вашим приглашением.

Один из мужчин, приподняв шляпу, обратился к Каллену:

– Прекрасная молодая леди, не правда ли, сэр?

Остальные кивнули.

– Все у нее так просто получается. Она волшебница с цифрами. Все у нас теперь сходится, и мы не забудем, чему она нас научила сегодня.

Эйдан обняла Чарити, решившую не возвращаться в Глин Лодж, а вернуться домой с отцом.

Машина тронулась, а мужчины долго еще махали вслед.

Каллен повернулся к Эйдан:

– Ты, похоже, произвела на них сильное впечатление.

– На самом деле все было очень просто. Я показала им несколько способов, как выйти из положения, когда доходы не сходятся с расходами.

– Это было очень любезно с твоей стороны.

Эйдан покачала головой.

– Если ты не возражаешь, голубушка, у меня есть кое-какие дела.

– Конечно.

Ее походка приобрела пружинящую легкость. Она была не до конца откровенна с Калленом. Ей не просто понравилось работать с фермерами; она была счастлива вернуться к работе.

* * *

Эйдан сидела в саду на каменной скамье, наблюдая за плескающимися в фонтане птицами. Плеск воды и аромат роз принесли ей ощущение покоя. Она была рада своему уединению. Здесь, в одиночестве и тишине, ей удалось усмирить свое смятение.

Столько сомнений. Многое из того, что она всю жизнь считала само собой разумеющимся, теперь оказалось призрачным, недостоверным.

С одной стороны, она хотела забыть обо всем услышанном сегодня утром. Было больно представлять себе образ испуганной молодой женщины, насильно оторванной от всего, что было ей знакомо и близко, и оказавшейся в чужой непривычной среде. С другой стороны, это объясняло отсутствие нежности между ее бабушкой и дедом и жадную, неистовую привязанность бабушки к дочери – ее единственному ребенку.

Была ли ее мать плодом любви Мойры и Каллена? Как бы Эйдан ни желала отвергнуть эту мысль, она была не в состоянии окончательно от нее отказаться. Она сравнивала улыбку своей матери и улыбку Каллена, пухлую нижнюю губу, намек на ямочку на подбородке, изгиб бровей. Хотя у деда и бабушки волосы были темные с едва заметными серебряными нитями, ее мать рано поседела. Теперь, увидев Каллена, она поняла, что седина ее матери походила на его серебряную гриву.

Менее чем через двое суток она узнает правду.

Она не могла дольше оставаться на месте. Поднявшись со скамейки, она пошла по извилистой тропинке, ведущей из розария в заросли, и вскоре оказалась перед деревянным коттеджем.

Изнутри послышался громкий лай. Дверь распахнулась, и Росс с улыбкой ее приветствовал.

– Я вижу, вы решили здесь осмотреться. Не хотите ли зайти?

– Спасибо.

Он придержал дверь, и Эйдан вошла в очаровательный коттедж.

Ее, с интересом принюхиваясь, окружили собаки.

Повинуясь негромкой команде Росса, они отступили.

Сквозь широкие окна лился солнечный свет, образуя на деревянном полу узоры из света и тени.

– О, как красиво! – Эйдан с интересом оглянулась по сторонам.

Деревянные балки на потолке придавали комнате деревенский вид. Светлая штукатурка стен словно наполняла комнату светом. Удобная, но строгая обстановка говорила о том, что дом этот принадлежит мужчине. Стена сплошь из книжных полок была уставлена томами в кожаных переплетах.

– Ваша юридическая библиотека?

Росс кивнул:

– Часть. У меня есть офис и в Дублине.

Росс провел ее в маленькую кухню, где сквозь целиком стеклянную стену был виден вымощенный кирпичом дворик.

– Я как раз собирался выпить холодного чая. – Он указал на стоявший на столе кувшин. – Хотите?

– Да, спасибо.

Пока он наполнял два стакана, Эйдан осмотрела кухню. Небольшое помещение было прекрасно оборудовано: выложенный испанской плиткой пол, мраморная доска длинного кухонного стола, стулья и круглый обеденный стол со стеклянной поверхностью, идеально вписавшиеся в просторный фонарь-эркер.

Росс подал ей стакан из матового стекла.

– Давайте посидим во дворе и погреемся на солнце, пока оно не зашло.

Эйдан открыла стеклянную дверь и вышла. Росс последовал за ней. Выскочили и собаки и тут же умчались куда-то.

Удобные мягкие кресла располагали к беседе. Голубая обивка была подобрана в тон голубых керамических горшков, в которых росли красные розы и плющ.

– Я вижу, вы любите все красивое.

Он пристально на нее посмотрел.

– Да, люблю. Поэтому и не могу отвести от вас глаз.

Она слегка покраснела и отвернулась, делая вид, что разглядывает растения.

– Понятно, почему вы предпочитаете этот дом Глин Лодж.

– Многие считают меня глупцом за то, что я пренебрегаю роскошью ради простоты.

– Но этот дом не простой, он очарователен.

Слегка улыбнувшись, он отпил чай.

– Вы прочли письма и документы Каллена?

Эйдан кивнула.

– Нашли в них ответы на ваши вопросы?

Эйдан усмехнулась:

– Скорее они вызвали у меня еще больше вопросов. Я пыталась выбросить из головы все эти новые подробности, но перестать о них думать просто невозможно. Каждый вопрос влечет за собой другой.

– Какой, например?

– Например, почему бабушка так изменилась, когда умер дед.

– В каком смысле изменилась?

Эйдан пожала плечами:

– Она казалась… освобожденной. Все эти разговоры о поездке в Ирландию. Она походила на девушку, собиравшуюся на первый бал. И потом моя мать. Почему она не была похожа на своих родителей? Ни лицом, ни фигурой. А еще ее ранняя седина. Когда умерли ее родители, у них была только легкая проседь. Мама поседела сразу после сорока, и на момент смерти у нее была густая серебристая копна волос.

– Как у Каллена, – кивнул Росс.

– Вам это кажется забавным?

Он покачал головой.

– Я думаю, это семейная черта, и хотя вы пытаетесь все отрицать, вы начинаете верить.

– Может быть. – Она поставила стакан на стол. – Но необходимо нечто большее, чем седина или несколько любовных писем, чтобы убедить меня, что все, во что я верила всю жизнь, – ложь.

– Такое случается намного чаще, чем вы думаете. Взрослым детям сообщают после смерти родителей, что они приемыши, или они узнают, что та, кого они называли матерью, была на самом деле их бабушкой, покрывшей ошибку слишком юной дочери. Как бы мы того ни хотели, жизнь не укладывается в строгие рамки.

– Даже когда знаешь, что такое случается с другими, трудно с этим смириться. Отнеслись бы вы так философски, случись такое с вами? Что, если бы вам пришлось уличить во лжи мать?

Улыбка оставалась на его лице, но какое-то странное выражение мелькнуло в его глазах.

– Чтобы уличить во лжи мою мать, мне нужно было бы знать ее. А поскольку она исчезла из моей жизни еще до того, как я научился говорить, это было невозможно.

Эйдан ощутила приступ сожаления и раскаяния.

– Простите. Я не имела права…

Он оглянулся и с заметным чувством облегчения поднялся с места.

– Каллен, Эйдан и я пьем холодный чай. Хотите к нам присоединиться?

– Спасибо, с удовольствием.

Каллен удобно устроился в кресле рядом с Эйдан и потрепал бросившихся к нему навстречу собак.

Росс принес ему стакан с чаем.

– Понравился тебе сад, милочка?

– О да! Почти так же, как и дом Росса.

Каллен улыбнулся.

– Много вечеров провели мы здесь в горячих спорах. Хотя должен признаться, что в моем случае горячность объяснялась бутылкой хорошего вина.

– Оттуда же и головная боль по утрам, на которую вы мне часто жаловались, – рассмеялся Росс.

Эйдан легко могла себе представить Росса и Каллена, обсуждавших здесь дела, политику или ситуацию в мире. Она взглянула на Росса.

– И кто же одерживал верх в спорах?

– Победителей не было, – твердо заявил Каллен. – Ирландцы понимают, что все удовольствие от спора не в собственной победе или в поражении противника, но в самом процессе.

– Так вот это откуда у меня. Отец часто обвинял меня в пристрастии к спорам. Теперь я понимаю, что это говорила во мне ирландская кровь.

Каллен улыбался, но взгляд его сделался острее, и она отчетливо ощущала, что он ищет в ее лице свои черты. А разве сама она не делала то же самое, когда думала, что он этого не замечает?

Росс молча наблюдал за ними обоими.

– А что тебе еще нравится? – Каллен прихлебывал свой чай, продолжая изучать ее.

– Хорошая литература.

– Художественная или историческая?

– Историческая. Я обожаю биографии, – не задумываясь, ответила она.

Каллен и Росс взглянули друг на друга.

– А в музыке какие у тебя вкусы?

– Я вообще люблю музыку, но особенно классическую. Оперную больше всего.

Каллен приподнял бровь.

– А любимая опера у тебя есть?

– Я люблю все, что я слышала. Но всегда плачу на «Чио-Чио-сан».

Он улыбнулся.

– А сама ты играешь на чем-либо?

– Я никогда не училась, поэтому играю плохо. Но я играю на пианино для собственного удовольствия. А иногда и на скрипке могу сыграть мелодию-другую.