Уинстон Грэм - Затмение

И эта команда десять часов сражалась с врагом на волнах высотой с гору, хотя ты могла бы подумать, что мысли о кораблекрушении превратили их в охваченную паникой толпу. Но даже после того, как мы разбились о рифы, люди сохраняли исключительное спокойствие и дисциплину. Еще почти четыре часа они трудились над постройкой плотов и спасательных лееров, и лишь шестеро попытались дезертировать и утонули. В эти четыре часа под твердым и уверенным командованием лейтенанта Уильямса экипаж переправил на берег сначала раненых, а затем в строгом порядке и всю команду, последними — офицеров. Мне повезло сойти на берег одним из первых, вместе с ранеными, из них двое умерли на берегу, но из всей команды лишь трое, не считая тех шести дезертиров, погибли в море.

Очень скоро нас окружила и отвела вглубь страны французская вооруженная полиция, разместив в школе, после чего следующим вечером нас переправили в нынешнюю тюрьму, так что я почти не видел, что случилось с «Эро», но на его борту было тридцать пленников-англичан, впоследствии я с ними встречался, и они рассказали, что корабль попал в еще менее приятное положение, чем наш, на борту царила страшная паника, и лишь через четыре дня последний моряк сошел на берег, а на борту многие погибли от лишений — всё море было усыпано трупами. Только из команды этого корабля погибло четыреста человек.

Ну так вот, с тех пор мы находимся в тюрьме, и мне по крайней мере повезло, что я ни на минуту не остаюсь без дела. На несколько тысяч человек здесь всего три доктора, а из-за плохого питания и скученности постоянно возникают вспышки тифоидной лихорадки и золотухи, так что нам есть чем заняться. До сих пор не слышно никаких разговоров об освобождении, репатриации или обмене. Ни одного из старших офицеров пока не освободили за выкуп или в результате обмена, все остаются здесь. В тюрьме сидят также несколько англичанок, по крайней мере одна из них — титулованная особа, и как ты можешь подумать, у французов нет причин их задерживать, однако они по-прежнему здесь.

Дорогая Кэролайн, это не любовное письмо, как ты теперь уже поняла. Если оно до тебя доберется, то ты хотя бы получишь представление о том, что со мной случилось за этот долгий год. Могу лишь сказать, что, несмотря на все испытания, ты всегда в моих мыслях, а медальон, который ты мне дала, согревает мне сердце, и сколько бы ни продлилась разлука, моя любовь к тебе не изменится.

Доброй ночи, Кэролайн, любовь моя.

Преданный тебе

Дуайт».

— Я поговорила в Адмиралтействе насчет выкупа, — сказала Кэролайн. — Но пока они этого не рекомендуют, как ты и предсказывал, — она бросила взгляд на Росса, иронично подняв бровь. — Они пытаются организовать обмен, но пока не достигли успеха с пленниками, находящимися в Бретани.

— Теперь, после побед Франции над остальными странами, — заметил Росс, — возможно, французам придется переместить внимание на собственных пленников.

Росс не радовался в той же степени, как Кэролайн и Демельза. Список Адмиралтейства и письмо лишь подтвердили то, что он уже и так выяснил у Клиссона полгода назад. В то же время, не так давно он получил сообщения из Бретани об ухудшении условий содержания военнопленных в лагерях на полуострове Киберон и в других местах вдоль побережья. Даже если предположить, что всё несколько преувеличено, новости были ужасающими. Так что он изобразил перед дамами радость и присоединился к ним в разговоре о предполагаемом освобождении Дуайта, хотя и считал, что шансы увидеть молодого доктора вернувшимся домой живым весьма невелики, а необходимость как можно скорее устроить обмен или выкуп гораздо выше, чем кто-либо из них полагает.

Росс продолжал еженедельно заезжать к тетушке Агате и в начале апреля. Однажды во время такого визита она сообщила:

— Они вернулись.

— Кто? Джордж? — спросил Росс, вздрогнув неожиданно для самого себя, поскольку людям смелым нравится быть готовым к неприятностям.

— Нет. Чайноветы — старое дурачье. И Джеффри Чарльз с гувернанткой.

Росс не упустил момент восхититься тем, как она отозвалась о Чайноветах.

— А Джордж с Элизабет?

— На следующей неделе или через неделю, так они сказали. Но они обещали быть дома к Пасхе, а она уже прошла.

Росс наклонился ближе к старому лицу с торчащими волосками и прокричал:

— Ты же знаешь, что после их возвращения я уже не смогу приходить.

— Да. Позор на их головы. То есть на его. Что б он провалился! — выплевывая ругательства, тетушка Агата погладила свою черную кошку. Росс подумал, что молодое поколение наверняка ее боится. — Росс, мальчик мой, я должна тебе кое-что сказать. Десятое августа тебе о чем-нибудь говорит?

— Десятое? Не припоминаю... Ох... Это же день твоего рождения.

Губы Агаты задрожали и обнажили алые десны.

— Мое столетие. Вот для чего я живу. Ни один из Полдарков не доживал до такого возраста. Даже за девяносто никому не переваливало, как ты знаешь. Была еще Ребекка, сестра Чарльза-Вивьена, но она умерла от удара на девяносто первом году. А она была старейшей за многие поколения. Не считая меня. А теперь Агате Полдарк исполняется сто лет! Всего через четыре месяца. Так что подумай над этим.

Росс одобрительно засопел. Рот старушки так дрожал от возбуждения, словно ее вот-вот хватит удар.

— Итак, сынок, десятого августа мы устроим прием. А? А? Что скажешь? Прием! Скряге, за которого вышла замуж Элизабет, он не будет стоить ни пении. У меня есть деньги. Немного, конечно, но вполне достаточно. Отец оставил мне сумму, которая приносит по три процента в год, и с тех пор она только увеличилась. Кое-что я отдала Фрэнсису за неделю до его смерти, но кое-что осталось, — тетушка Агата глубоко вздохнула и на минуту умолкла, накапливая силы для следующей попытки. Волоски на ее лице встали дыбом. — Джордж не сможет меня остановить. Меня и всё графство не остановит. Приглашу всех друзей, которых не видела многие годы. И всех соседей, все-всех, на большой пирог. Ты со своим бутончиком приглашен. И та высокая и худая рыжая штучка, что ты привозил сюда в Рождество. И твои дети — я хочу увидеть твоих детей перед смертью. Так что имей виду. Десятого августа!

Росс погладил ее по голове. Эта была самая длинная речь из тех, что он слышал от тетушки Агаты.

— Я запомню. Мы придем. А теперь отдыхай, а то вы переутомишься. Видишь, погода улучшается, еще неделька, и будет достаточно тепло, чтобы ты смогла выйти в сад.

По пути вниз он наткнулся на девушку, которую раньше не видел.

— Мисс Чайновет?

Походка у Морвенны была странной, спотыкающейся, возможно оттого, что она плохо видела. Девушка уставилась на Росса.

— Мистер Пол... Капитан Полдарк, не так ли?

— Вы приехали из Труро, верно?

— Во вторник. Сразу после праздников.

Так вот значит, в кого влюбился Дрейк. Не особо привлекательна. Но выглядит серьезной. И глаза чудесные, хотя слегка опухшие.

— В Труро все здоровы?

— У некоторых инфлюэнца. А малыш Валентин тяжело болел рахитом, но ему уже лучше, благодарю.

А нравится ли ей Дрейк?

— Я лишь заехал навестить мисс Агату Полдарк. Она неплохо себя чувствует для своего возраста.

— Да. Мне кажется, она выглядит лучше, чем до нашего отъезда. На удивление хорошо переносит такую погоду.

— Пока вы отсутствовали, — сказал Росс, — я навещал ее каждую неделю. Прислуга разленилась и пренебрегала своим долгом. Такие визиты необходимы, раз за ней не присматривал ни один член семьи.

Морвенна кивнула, но не ответила.

— Теперь, когда вы вернулись, мне придется прекратить эти визиты. Как вы наверное знаете, мистер Уорлегган не приветствует мое появление здесь. Так что, по-видимому, это последний визит. Могу я рассчитывать, что о мисс Полдарк позаботятся до возвращения мистера и миссис Уорлегган?

Она тут же вспыхнула.

— Разумеется, сэр. Здесь еще и мистер Чайновет. Мы позаботимся о том, чтобы о ней не забывали.

— И не оставляли ее в полном одиночестве.

— И не оставляли ее в полном одиночестве.

— Благодарю, — Росс взял ее за руку — холодную и липкую. Морвенна была совершенно не похожа на Элизабет. Ничего подобного ее манерам, ничего общего с тонкой патрицианской красотой.

— Прощайте, мисс Чайновет.

Она спокойно ответила и проводила Росса взглядом.

Последние две недели она пребывала в отчаянии. Морвенна отказалась от навязанного ей брака следующим же утром после того, как Элизабет сообщила ей о нем. Теперь, высушив слезы, девушка аргументировала отказ со всей возможной рациональностью. Она весьма признательна за заботы о ее будущем и предоставленную возможность и понимает, что положение в обществе... Но пока она еще не готова к браку. Через год, возможно два, даже если не будет такой подходящей пары. Она вполне счастлива в их доме, может быть, даже никогда не выйдет замуж и часто подумывает о том, чтобы уйти в монастырь. Сейчас она лишь хочет остаться с Джеффри Чарльзом. Жизненно важно закончить его обучение, прежде чем думать о чем-либо еще.

Морвенна впервые уловила во взгляде Элизабет проблеск сочувствия, или раньше просто этого не замечала. Разговор зашел в тупик, но мелькнула надежда.

Иное дело — ее беседа с Джорджем тем же вечером. За год они почти не разговаривали друг с другом наедине, и это встреча не стала исключением. Хотя Элизабет и присутствовала, она практически не принимала участия в разговоре. Джордж не бушевал, даже не рассердился, хотя Морвенна предпочла бы это. Он просто буднично, вежливо, но настойчиво отверг ее возражения. Как будто отец, сообщающий, что нашел ей место в школе и уроки начинаются в следующем месяце. То, что Морвенна хотела бы остаться дома и играть с малышом, вполне понятно, но мир устроен по-другому. Ей пора вырасти.

Морвенне пришлось спорить со свершившимся фактом — по крайней мере, свершившимся в глазах Джорджа. Ее выдали замуж. Место в школе забронировано. Слезы, страх и недовольство вполне естественны. Это пройдет. Мистер Осборн Уитворт зайдет завтра в четыре и выпьет с ней чаю наедине.

В панике Морвенна готова была оказать открытое неповиновение Джорджу, но испугалась его авторитета. В свои тридцать пять он был богатым, влиятельным и внушающим страх человеком. Она же, восемнадцатилетняя девушка вдали от дома, его боялась. Тогда она попыталась увильнуть от прямого ответа. Морвенна сказала, что не знает мнения своей матушки, а именно ее слово будет решающим. В любом случае, что бы ни сказала матушка, ей нужно время. Месяц, два, возможно три. Время, чтобы свыкнуться с мыслью о замужестве. Время для того и сего: она просто изобретала отговорки, некоторые вполне разумные, другие — не заслуживающие внимания.

Джордж и не потрудился обратить на них внимания. Он был доволен и тем, что сломал первоначальное сопротивление, что Морвенна пошла на уступки. А значит, всё пойдет так, как он и планировал. Он согласился лишь на то, чтобы пригласить преподобного Уитворта на пять минут к себе в контору, когда тот пришел к чаю на следующий день, и предупредил его, что будущая невеста слишком чувствительна и ей нужно дать немного времени, чтобы привыкнуть.

Оззи совершенно не волновался. Он не был чувствительным. Пышущий здоровьем молодой человек с крепкими ногами, которые могли бы принадлежать моряку, он осознавал свою привлекательность, хорошее происхождение, приятный голос и обширные знания мужской моды. Его служение церкви слегка сказалось лишь на последнем из этих качеств, а не на всех трех. Его опыт общения с женщинами был небогат и ограничен борделями Оксфорда и первой женой, которой он уделял внимание дважды в неделю до самой ее кончины. Поскольку Труро был небольшим городом, а его лицо и одежда давно примелькались, Оззи нуждался в жене скорее по причинам личного характера, чем для заботы о двух осиротевших детях.

С самого начала он посчитал Морвенну достаточно приятной для тура гавота и для бесед в гостиной за печеньем. Красота ее лица Оззи не особо заботила, но нравился скромный вид, подходящий для жены священника. Ее тело — совсем другое дело. Вот уже несколько дней Оззи не мог выкинуть из головы выпуклость грудей под строгой серой блузкой, стройную талию, длинные юные ноги, удивительно маленькие ступни. Он имел странно пристрастие к женским ступням. Мысли об обладании этим телом, о том, что это тело будет принадлежать только ему, с недавнего времени мешали сосредоточиться на молитвах. Но конечно же, Оззи не позволял подобным мыслям полностью собой овладеть, пока он не получит свои три тысячи фунтов.

Он считал, что женитьба на этой девушке, причем чем раньше, тем лучше, просто необходима, чтобы изгнать из головы нездоровые фантазии.