Анна Мак–Партлин - Заверните мне луну

Я добралась до дома к десяти; Шон встречался с какой — то девушкой — не коллегой. Работал телевизор, и с кухни доносился шум закипающего чайника. Поскольку я жила одна, такая ситуация была чревата проблемами.

— Ноэль? — выкрикнула я, поднимая зонтик и одновременно прикидывая в уме план атаки на злодеев. — Ноэль? Это ты?

Я стояла спиной к лестнице и направляла зонтик в гостиную, дверь в которую была полуоткрыта. — Эй! — услышала я за спиной голос и резко развернулась на месте, совершая колющие движения зонтиком. — Это я — Ноэль! Не убивай меня, пожалуйста! — сказал он, улыбаясь и подняв руки в знак капитуляции. — Боже праведный, Ноэль, ты напугал меня до смерти — воскликнула я. По мне было видно, что я не лгу. — Прости, я не хотел напугать тебя. Я был в туалете, и, пожалуйста, не упоминай имя Господа всуе. — Вот нахал. Это мой дом! Я говорю в нем, что хочу — И тут я уронила на ногу зонтик. — Боже мой, моя нога! — Ноэль продолжил было говорить, но я его опередила: Заткнись! Это мой дом! Он сказал, что до свадьбы заживет, и я проследовала за ним на кухню. Брат сварил кофе и сообщил, что волнуется за меня. Ведь теперь, когда Энн и Ричард уехали в Керри, я могу почувствовать себя еще более одинокой. Он и в самом деле был нахалом, но при этом таким добрым человеком, Я поклялась, что со мной все в порядке, и, находясь под действием паров алкоголя, я выложила брату всю правду, Я рассказала о граффити в женском туалете, и мы посмеялись над стариной Шоном. И тут как гром посреди ясного неба Ноэль задумчиво произнес:

— Надо думать, по этой причине священники и должны хранить обет безбрачия. Отец Ноэль дает в… звучало бы весьма нелицеприятно.

Я рассмеялась.

— Не знаю, видимо, не так уже мало священников дают! — Я снова громко засмеялась над своей шуткой.

Брат застеснялся.

Я извинилась, внезапно осознав, что от такого комментария Ноэль вряд ли — простите за каламбур — получит удовольствие.

— Прости, Ноэль, шутка больного человека.

— Ничего, — он улыбнулся, но его настрой изменился.

Я спросила, в чем дело.

— Ни в чем, — ответил он.

— Давай, прицепилась к нему я. — Что — то определенно происходит, это ясно даже мне, а я славлюсь своей эгоцентричностью.

Он улыбнулся:

— Дело говоришь.

Я подтолкнула его к разговору, и теперь он не стал молчать. Он рассказал, что очень долго был одинок, что так много лет посвятил соблюдению обета безбрачия, что отказывался ставить под вопрос его целесообразность — до настоящего момента. Он встретил женщину, она социальный работник, ей немного за тридцать, и она разведена. Ноэль сказал, что она красива и умеет шутить, что она умна и приказывала ему идти в известном направлении, когда он начинал докучать ей, так с ним могли разговаривать лишь члены его семьи. Он объяснил, что с ней почувствовал себя мужчиной. Я сидела молча и слушала его рассказ о цвете ее волос и смотрела на его улыбку. Он сказал, что один ее взгляд заставил его поставить под вопрос все его существование и желания. Из его описания я поняла, что он говорил о женщине, с которой я видела его в пабе много месяцев назад. Я была ошарашена. Я обычно добровольно давала дельные советы, но у меня отнялся язык, потому что мое сознание пыталось привыкнуть к мысли о том, что мой брат живет половой жизнью. Но здесь было нечто большее. Все эти годы я верила, что убеждений Ноэля хватало для того, чтобы не замерзнуть ночью, чтобы он не скучал зимними вечерами. Хватало для того, чтобы уберечься от одиночества, однако я ошибалась. Не для одиночества рождаются живые существа, тем более те, которые посвящают собственную жизнь заботе об окружающих.

Мне хотелось посоветовать ему бросить все к чертям и сбежать с ней на Ямайку, но я поняла, что понятия не имела об испытаниях, свалившихся ему на голову, и что в большинстве ситуаций не существует однозначного ответа.

— Боже! — сказала я и тут же извинилась. По крайней мере это было в моих силах.

На минуту мы умолкли.

И тут я отважилась:

— Ты целовал ее?

— Мы были вместе, Эм, — ответил он, не находя в себе сил взглянуть мне в глаза. — О, — сказала я и поняла причину отчаяния брата. „И что с того?“ — хотелось мне прокричать, но, зная, что крик не поможет, я проглотила слова. — Ты ее любишь?

— Да, пробормотал он.

— Чего ты хочешь? — мягко спросила я, опасаясь, что вопрос совсем сломит его.

— Я просто хочу быть священником, которого не вынуждают приносить что — либо в жертву. Это несправедливо. Я все жизнь женил влюбленные пары и крестил детей, но сам никогда не познаю ни того, ни другого. А когда я смотрю на нее, я хочу этого. Я хочу просыпаться с ней по утрам, хочу, чтобы в шесть утра по субботам в нашу спальню забегали дети. Я хочу ходить на родительские собрания и краснеть из — за того, что мои дети без умолку болтают на уроках, но проблема в том, что мне необходимо быть священником. Я не могу представить другого занятия в своей жизни. Я знаю, что именно это и есть мое предназначение. — Он схватился руками за голову и плакал, как дитя. — Я так одинок, Эмма.

Я обняла его и пообещала, что все наладится, сама надеясь на это. Он извинился, придя в замешательство от того, что открыл душу, — такое испытывают люди, не привыкшие доверяться другому. Некоторое время мы сидели в тишине.

— Жизнь та еще стерва, — сказала я.

— Действительно, — согласился он.

Мы рассмеялись.

— Непременно все наладится, — повторила я.

— Да, — вздохнул он.

— Непременно. Тебе просто нужно бороться. Понимаешь?

— Понимаю, — тоскливо пробормотал он.

Ноэль сказал, что ему пора, но я хотела, чтобы он остался. Он не стал спорить.

Позже я лежала в кровати и переваривала его откровение. Он прошел мимо двери, возвращаясь из туалета. — Спокойной ночи, Ноэль! — выкрикнула я.

— Спокойной, Мэри Эллен! — отозвался он. Я улыбнулась.

„Боже, скорее бы все рассказать Кло“.

Вскоре после нашего разговора по душам Ноэль порвал со своей единственной любовью. Она требовала от него выбора: она больше не могла смотреть на то, как его душа разрывается. — Больше не надо вины, — потребовала она.

Ноэль знал, что ее желание невыполнимо. Он не мог отказаться от своего сана, а, признавая это, был вынужден распрощаться со всякими надеждами, которые зародились в течение последнего года. Все закончилось. В ее слезах было не меньше отчаяния, чем в его. Она умоляла его остаться с ней, а он взывал к ее пониманию. Боль оказалась безмерной. Она цеплялась за их отношения, а он изо всех сил старался избавиться от них. Ноэль ушел, а она осталась сидеть на пороге в ночной сорочке и тапочках и плакать. Он шел по улице, слезы ослепляли его, сердце обливалось кровью от ее безнадежного плача, звучащего в его ушах.

«Боже, что я наделал?»

После этого Ноэль не видел ее. Она зашла в дом, закрыв дверь за ним и их неудавшимся будущим. Он вернулся в дом, в котором жил вместе отцом Рафферти, пребывающим в блаженном неведении о проблемах соседа.

Ему стало тяжко оставаться в своей комнате одному. Ноэль нуждался в компании, в человеке, который помог бы ему вернуться к нормальной жизни. Человеке, который бы не осудил и понял, что ему необходимо время. Ноэль стал больше времени проводить у меня дома, и я радовалась, что не одна. У нас установился определенный порядок. Ноэль ночевал у меня три — четыре раза в неделю. Он не отличался гениальными кулинарными способностями, однако превосходил в этом меня. Приходя домой, я обнаруживала в духовке картофельную запеканку с мясом, а в это время Ноэль убирал на кухне. Ему нравилось что — то делать, а мне — что ему нравилось не сидеть без дела, потому как уборку нельзя было назвать моим любимым занятием. Безусловно, я убиралась, но это угнетало меня. Уборка не являлась моим предназначением. Я была неряхой.

Мы вместе с Ноэлем смотрели кино. Иногда он доставал видеоигры Джона, а я наблюдала за тем, как он старается. Ноэль тосковал и порой было видно, что он плакал. Но бывали времена, когда он становился почти прежним Ноэлем. Почти.

* * *

Шон расстался с последней девушкой, но, что еще хуже, ему не давал покоя писательский ступор. Он трудился над романом больше полугода, и сначала у него все получалось. Но потом он зашел в тупик, да и компьютер стал издеваться над ним. Шон покидал дом при любой возможности. Поняв, что Ноэль теперь у меня, он присоединился к банде. В доме уже было не протолкнуться. Теперь четыре из семи вечеров в неделю я приходила домой, где Шон и Ноэль пили чай и ругались из-за пульта от телевизора. — Ноэль, я не собираюсь пересматривать «Старски и Хатч» (многосерийный телевизионный фильм в жанре боевика)! — пыталась я перекричать оглушающую музыкальную заставку.

— А, да ладно! — умоляли они оба.

— О пресвятая Богородица, вздыхала я.

В свободной комнате стояли две двуспальные кровати, поэтому то и дело они оставались ночевать. Сквозь стену я слышала их болтовню и смех. Словом, дом превратился в лагерь. Их рты не закрывались до самого рассвета. Я просыпалась в дурном настроении и вставала в очередь, чтобы принять душ. Когда я добиралась до холодильника, молока уже не оставалось, и мои гренки таинственным образом исчезали, стоило мне отвернуться. Мы чересчур рассчитывали друг на друга, и мой дом тому свидетель. Мне было не до смеха. Я знала, что надо что-то менять.

Одним прекрасным вечером, когда Ноэль и Шон пили пиво, наслаждаясь матчем Ирландия — Латвия, в гости со своим новым приятелем Томом зашла Кло. Ноэль и Шон были несказанно рады возможности поделиться пивом. Мои же желания ограничивались спокойной ночью, однако первые имели серьезный перевес голосов. Том пришел в восторг от пива и футбола, и по всему было видно, что он очарован двумя людьми, подарившими ему новую радость. Не теряя времени, молодые люди с головой ушли в беседу о важности хорошей защиты и собственных мыслях по поводу командной стратегии. Каждый из них считал, что знает все лучше самого тренера сборной Ирландии. Мы с Кло удалились на кухню. — Откуда мне было знать, что дом и так полон гостей? — спросила она.

Мой дом всегда являлся каким угодно, только не полным гостей. И в силу каких — то сумасшедших причин мне действительно недоставало возможности побыть одной.

— Это какой — то кошмар! Они не вылезают отсюда. И ведь они далеко не бездомные! Боже, я просто хочу свернуться калачиком и почитать книгу, а не смотреть «Борьба-манию»!

— Так отправь их по домам, — предложила она.

Она говорила дело. И все же мне не хотелось отпугивать их совсем. Мне бы их не хватало. Ведь порой с ними можно было отлично посмеяться, и в глубине души я все же испытывала слабость к «Старски и Хатч». Меня не устраивала лишь очередь в ванную четыре раза в неделю.

— Я скажу им, — согласилась я.

Я расспросила Кло о Томе.

— Он великолепен, — неестественно улыбнулась она.

Они встречались уже месяц, но еще не переспали.

— Все случится завтра ночью, — оскалила она зубы.

— Пора бы уже, — отметила я.

— Не надо об этом, — попросила она.

Она была права. Я замолчала.

— Я думаю надеть черное платье с V — образнъым вырезом. Что скажешь? — спросила она.

— Ты больше месяца продержалась. Я думаю, оденься ты хоть в куриный помет, он все равно запрыгнет на тебя.

— Неплохая идея, — сказала она и улыбнулась. Я собираюсь приготовить ужин, тихая музыка, свечи… Я даже прикупила шелковые простыни.

Губа у нее не дура, это надо было признать.

Красиво, — сказала я.

— Да, — согласилась она.

— А что у тебя? — спросила она.

— Никого, — сказала я.

Тут вошел Шон, достал из холодильника три банки пива и пошутил по поводу вкуса Ноэля относительно мужчин. Я рассмеялась и посмотрела ему вслед.

— Ты уверена? — спросила она.

— Что? — поинтересовалась я.

— Ты уверена, что у тебя никого нет?

— Никого, — стояла я на своем, однако я лгала. Она не стала давить.

— Эй, — сказала она через некоторое время, — могу одолжить свой вибратор.

Я посмотрела на нее, ожидая, что она вот — вот захохочет. Но смеха не последовало.

— Он очень хороший, компактный, и ты можешь засунуть его в сумочку, и после завтрашней ночи он мне не понадобится, — Кло улыбалась.

«Боже!» Идея была гениальная, но я посоветовала ей приберечь его на черный день, одновременно пытаясь скрыть свой дискомфорт.

— Эмма, ну ты и ханжа, — снова улыбнулась она.

— Она самая, — согласилась я.

Мы с Кло перебрались в гостиную. Том и парни нашли общий язык и общались, словно закадычные друзья. Позже я узнала, что сначала Тома встревожила идея развлекаться в компании священника. Видимо, его волновали темы разговора. Большинство людей в беседе со священником ограничиваются обсуждением погоды ввиду страха опорочить себя в глазах Бога. Однако он последовал примеру Шона, который не боялся делиться с окружающими переживаниями. Кло сияла. Том положил ей на ногу руку, беседуя с остальными, и она шутила, заставляя нас хохотать. На нее было приятно смотреть, и от этого мне захотелось, чтобы и моей ноги кто — то коснулся. Я взглянула на Шона. Он улыбался мне. Какое — то мгновение мы смотрели друг на друга, после чего снова вступили в разговор, но от этого взгляда мне стало тепло. Тепло и немного странно, потому что у меня слегка свело желудок, как в тот день, когда Джон представил его мне в студенческом баре. Когда Кло с Томом ушли, Ноэль и Шон усадили меня на диван.