Анна Мак–Партлин - Заверните мне луну

Я попыталась сохранить серьезное выражение лица, но, заметив на пижаме большое коричневое пятно от мороженого, я не выдержала и расхохоталась. Я была в убийственном состоянии, черт возьми, а он острил. Король комедии, который оставался привлекательным, даже заболей он ветряной оспой. Я втайне надеялась, что он поймет это, и мы проверим теорию на практике. Шон намазал мне спину каламиновым лосьоном и приготовил чай. Мы вместе посмотрели фильм, и, когда мне понадобилось сходить в туалет, он помог мне снять рукавицы. В десять он отправил меня в кровать, убедившись, что мои лекарства рядком стоят на тумбочке.

— Почему ты до сих пор один? — высказала я вслух мысль, когда он взбивал мою подушку. — Из тебя бы вышел отличный муж. — Я свернулась калачиком.

Впервые за все время нашего знакомства он покраснел. Я тут же поняла его неловкость, которая ощущалась так же остро, как и признак того, что в лифте кто — то сходил в туалет. Я притворилась, что сплю, не понимая истинной причины такой смены настроения. Шон вышел из комнаты.

— Спокойной ночи, — бросил он.

Я прикрыла глаза и почувствовала, что перед тем, как закрыть дверь, он несколько секунд внимательно смотрел на меня.

«Что с ним?»

Шон остался у меня ночевать и утром приготовил завтрак. Я зашла в кухню, когда он собирал поднос. Мое внезапное появление расстроило его.

— Я собирался принести тебе завтрак в постель, — сказал он.

Я улыбнулась.

— Мне немного лучше.

Я поблагодарила его за то, что он пришел. Он приказал мне сесть и протянул чай и гренки.

— Джона нет уже год, четыре месяца и два дня, — сказала я ни с того ни с сего.

Шон повернулся ко мне.

— Да уж, — пробормотал он.

— Да. Раньше я могла сказать это без подготовки, но последнее время мне приходится напрягать голову, — призналась я.

Он продолжал молчать.

— Ты думаешь, он видит нас?

— Что? — отозвался он.

Я повторила вопрос. Шон ответил, что сомневается в этом.

— Почему? Неужели ты думаешь, что он не видит нас? — не отставала я.

— Эм, я не буду задумываться над этим. Мне просто хочется верить, что где — то ему лучше, чем здесь.

Его голос звучал грустно, и я размышляла о причине этой грусти. Может, я задала глупый вопрос. Просто я устала. Я не хотела расстроить его.

— Прости. Ты прав. Наверное, ему лучше, чем нам. Стал бы он ошиваться здесь, — сказала я, пытаясь придать голосу жизнерадостности.

Шон снова занялся гренкам.

— Однажды ты отпустишь его, Эмма. Надеюсь, это произойдет как можно раньше, а не позже, — сказал он, выпрямляясь на стуле.

Я теребила гренок.

— Я тоже, — ответила я.

Вскоре он ушел. Его настроение изменилось, и я даже обрадовалась, что он ушел, потому что я почувствовала себя глупо. Конечно же, он не хотел слышать о Джоне, как только проснется. Это его угнетало. Шон скучал по другу, поэтому и вел себя странно. Он продолжал жить и хотел, чтобы я последовала его примеру. Все сходится.

«Если не считать, что не сходится ничего».

* * *

Через десять дней я чувствовала себя значительно лучше и решила проведать Джона. Я уже давно не заходила к нему. Пришла пора проверить куст и привести его в порядок. Стоял ясный весенний день, деревья распустились, воздух был неподвижен. Я аккуратно шагала, стараясь не наступить ни на чью могилу. Я держалась тропинки, ведущей к небольшому кусту, который я посадила много месяцев тому назад. Он цвел. Три красные розы и два бутона гордо росли у нового надгробия с именем Джона:

«Вечная память Джон Редмонд 1972–1998

Да хранят ангелы твой сон»

Красиво. Должно быть, выбирала его мама.

«Жаль, что ты не со мной и я не храню твой сон».

Я присела на сухую землю.

— Эй, незнакомец.

Ничего. — Извини, я давно не приходила.

Тишина. — Но я скучаю по тебе.

Снова ничего.

— Шон присматривал за мной. Я перенесла ветряную оспу. Я почти поправилась. Он был очень добр ко мне. Лучшего друга и не найти. А у тебя есть друзья?

«Глупый вопрос».

Я подняла глаза к небу.

— Я так хотела бы услышать от тебя лишь слово и знать, что у тебя все хорошо. Мне больше не снятся сны. Раньше ты приходил ко мне каждую ночь. Я не видела тебя уже много месяцев. Интересно, я когда-нибудь увижу тебя снова?

Я смотрела на его надгробную плиту в поисках ответа. Ответа не последовало, и тогда меня осенило. Я больше не помнила его голоса.

«О Боже!»

у меня хлынули слезы.

«О Боже!»

Я бросилась прочь от могилы, больше не задумываясь о том, наступаю ли я на чьих — то покоящихся близких. Я добежала до машины и выдохлась.

«Я не помню. Я не помню!»

Я поехала так быстро, как только могла. Мне стало жутко стыдно.

«Да как я могла так быстро забыть? Что со мной происходит?»

Я добралась до дома раньше, чем следовало. Затем я перевернула все вверх дном в гостиной, на кухне и в спальне, пока не нашла кассету автоответчика, которая оказалась запрятанной в тумбочке. Я убрала ее туда несколько месяцев назад. Я быстро вставила кассету и нажала на кнопку воспроизведения. «Здравствуйте. Вы позвонили по номеру шесть, четыре, ноль, пять, два, шесть, один. Мы в каком — то экзотическом месте, поэтому оставьте нам сообщение, и если вы придетесь нам по душе, мы вам перезвоним». Ну вот. Я почувствовала облегчение. Я до сих пор хранила кассету: даже если я не смогла сохранить его голос в памяти, он был у меня на пленке. Я поблагодарила Бога за все автоответчики на свете. Я сказала себе, что все будет в порядке. Но это не соответствовало действительности. А разве могло быть иначе? В моей душе царил полный хаос.

«Господи, почему я до сих пор не могу склеить осколки?»

Лето прошло не очень хорошо, и уже стоял октябрь. Пятница, тринадцатое — мой день рождения. Я проснулась от маминой интерпретации песенки «С днем рожденья тебя», за которой последовало произведение «Ведь она такой славный малый». Я с удовольствием слушала ее старания. Несмотря на свой возраст — двадцать восемь лет, — я пребывала в хорошей форме. А почему бы и нет? Мы с друзьями собирались на выходные в Париж. Я никогда не бывала там и ждала поездки с нетерпением. Сумки я собрала еще с вечера. Я находилась в полной боевой готовности, и мои нервы были взвинчены до предела. Леонард мертвым грузом лежал на моих ногах, Я попыталась сдвинуть его с места, однако он отказывался идти мне навстречу. Я прекратила попытки и, подняв его, отодвинула в сторону. Он вздохнул, словно старик, которого потревожил внук, перекинулся на другой бок и, подняв лапы кверху, ожидал причитающегося утреннего поглаживания пуза. Как только я сняла его с себя, я снова стала ощущать свои ноги. В душе я пела о любви. Как бы то ни было, я собиралась в Париж, так почему бы не порадоваться? После того, как я оделась и подготовилась к выходу, за мной заехали Кло и Том. Мы должны были встретиться с Энн и Ричардом в аэропорту. Шон уже находился в Париже. Он должен был взять интервью у французского рэппера для своей статьи о глобальном феномене под названием хип-хоп. Это была не его сфера, но его коллега слег с сильнейшим воспалением легких, и Шону пришлось принять удар на себя. Его попросили неделю ходить по пятам за этим рэппером, чтобы получилось нечто из серии «Неделя из жизни…» Как только выяснилось, что тот не собирается вылезать из своей квартиры, мы тут же решили воспользоваться бесплатным жилищем Шона и моим днем рождения как прекрасным поводом уехать из Дублина.

Мы прилетели в крошечный аэропорт, окруженный многочисленными полями. Я совсем не так представляла себе Париж. Нас собрали в стадо и посадили в автобус, который доехал до города через полтора часа, но мне было все равно. Том и Кло сидели в хвостовой части автобуса в своем мирке из романтики и смеха. Энн и Ричард сидели напротив меня. Он зачитывал вслух отрывки из путеводителя по Парижу, а она обращала внимание только на достопримечательности. Я смотрела на проплывающую внизу дорогу, слушая плеер, и с нетерпением ждала встречи с Шоном. Я скучала по нему всю неделю. Я и не заметила, как стала зависеть от него.

Теперь, когда Кло нашла родственную душу, ей было не до меня. Не то чтобы мы перестали с ней видеться — просто теперь у нее был человек, о котором ей приходилось думать. Энн и Ричард жили в Керри. В последний раз Ноэль сообщил, что находится в Южной Африке, где собирает фрукты. Шон, как и я, был одинок, поэтом неудивительно, что мы стали проводить больше времен вдвоем. Неделя без него тянулась долго, и мне не терпелось наверстать упущенное. Он ждал на автобусной остановке, удобно расположено прямо у входа в ирландский паб. Первыми с ним поздоровались Энн и Ричард. Шон улыбался и оживленно болтал, когда я спускалась по ступенькам. Я действительно испытывала желание обнять его, но, ступив на землю, я поняла причину его возбужденного состояния. Он представлял друзьям красивую блондинку в вязаной кофточке, загорелую, с тонкой талией и аккуратной грудью француженка поцеловала Ричарда в обе щеки.

Он ухмылялся, а его жена стояла за ним и мило улыбалась.

Шон был занят, поэтому я с тяжелым сердцем отправилась за сумкой, что лежала в багажном отделении автобуса. Несмотря на место моего пребывания, в мои план не входило общение с французами. Появилась Кло и, спускаясь из автобуса, принялась восхищаться этими французскими задворками. На ней была кофта из розового кашемира, солнечные очки, губы блестели. Она могла сойти за кинозвезду, спускающуюся с личного самолета. Небо было голубым, но солнечные очки казались совершенно ни к чему. Том спускался за ней, неся ее сумочку, косметичку и ручную кладь, которую она отказалась положить в багажник автобуса. Я внезапно осознала, что меня окружают пары.

«Ах, черт!»

Мы не стали беспокоиться из-за ирландского паба; Шон наметил другие места, которые собирался нам показать Франсуа, или Фрэнки, как ему нравилось называть ее, была сестрой рэппера, почувствовала симпатию к нашему другу со дня знакомства. Они не расставались уже неделю. Причиной тому служил тот факт, что Шон ходил по пятам за ее братом, а она являлась его личным ассистентом. Она висела на Шоне, как дешевый костюм, пока мы обедали в милой открытой кафешке на Монмартре. Все возбужденно твердили о предстоящих экскурсиях. Их беседа отошла на задний план, пока я не спеша привыкала к прекрасной Фрэнки, которая пришлась по душе всем, кроме меня. Лишь когда мы расплачивались с официантом, я наконец огляделась по сторонам. Красота. Старые улочки с каменной мостовой, куда ни посмотри, на тротуарах увидишь художников, рисующих американских студентов и молодые влюбленные парочки. В маленьких кондитерских выставлены сказочные пирожные и свежий хлеб, аромат которого разносился по улице. Мопеды, велосипеды, симпатичные французы, свистящие девушкам, уверенно и беззаботно шагающим по улице, привыкшим к восхищению. На заднем плане величественно красовалась базилика Сакре — Кёр. Я видела ее шпиль. У меня не создалось впечатления, будто я нахожусь в большом городе: Париж больше напоминал эффектный поселок городского типа из другого измерения.

Я влюбилась.

Мы шли за Шоном и его французской булкой в его квартиру. Кло фотографировала все движимое и недвижимое: птиц, клюющих хлебные крошки, красивые витрины, велосипеды, целующиеся пары, официанта, подающего кофе старику в шелковом шарфе. Она походила на американскую туристку, пришедшую на ярмарку, и Кло без устали щелкала, боясь упустить что — либо. Том успешно ассистировал ей, указывая на предметы, на которые она рисковала не обратить внимания. — Классная машина.

— Есть.

— Старушка.

— Есть.

— Ух ты, взгляни на ту карусель!

— Залезай на нее.

Он послушно забрался на карусель, улыбаясь и помахивая рукой.

— Сделай вид, что не знаешь, будто я здесь. Просто сиди на лошади с задумчивым видом. Том сел и принял именно такой вид.

— Есть.

Энн и Ричард хохотали, глядя на них, и держались за руки. Они шептали о ребенке, который будет зачат в городе любви. Фрэнки с Шоном шагали впереди. Ее рука покоилась в заднем кармане его джинсов, сигнализируя то, что он занят. Я просто оглядывалась по сторонам, переваривая увиденное. Я чувствовала невероятную близость к раю. Голубое небо, казалось, появлялось прямо из — под земли, простирающейся под моими ногами. Небо занимало все пространство. Если бы на небе существовали деревни, то они походили бы на Монмартр.

Мы добрались до дома и зашли в старый, богато украшенный и до смешного маленький лифт. В жилище Шона от деревянных полов исходил запах лака, высокие окна обрамляли красивые белые рамы из древесины. В маленькой кухне стояли плита и огромный холодильник. Гостиную окружало стекло, сквозь которое мы увидели оживленную улицу. На стене висела большая картина, изображающая девушку, едущую на велосипеде по улице, усаженной деревьями. У нее был счастливый вид, и это неудивительно — ей выпало счастье жить в Париже. В квартире были три спальни, которые тут же заняли парочки. Мне досталась раскладушка в гостиной.