Дядя Филя вздохнул, и тетя Сима воспользовалась паузой, произнесла сердито:

– Ну чего тебя в сторону опять повело, Филя! Кому это интересно? Давай по существу. Вечно тянешь кота за хвост, а девочка ничего не понимает!

– Так чего?.. Она ж не глупая, наверняка догадалась, – снова вздохнул дядя Филя, быстро глянув на Арину. – Канадский нотариус начал Володю разыскивать и на Игоря вышел, поскольку других наследников нету, и наказал ему приехать в город Торонто, как поднаследнику наследника… Или как там еще, хрен его знает, я в этих тонкостях не разбираюсь. Пришлось Игорехе всю недвижимость наследовать да покупателей канадских на нее искать, не сидеть же на ней, коль управляться не умеешь.

– Он что, ездил в Торонто? – тихо спросила Арина, недоверчиво глянув на дядю Филю.

– А ты как думала? И не один раз… Намотался туда-сюда, будь здоров.

– Странно… Почему он ничего мне не рассказывал?

– А то ты папу своего не знаешь, деточка! Кому он чего рассказывал? Он же всегда себе на уме был… К личной свободе стремился, к душевной неприкосновенности. Я ж говорю – страшно удивляюсь, как он с твоей мамой столько лет прожил! Она ж только и делала, что претендовала. Какая там, к черту, свобода, какая душевная неприкосновенность, ей все это по барабану было! Я думаю, что он тебя очень любил, оттого и не уходил… Ждал, когда вырастешь. Да и страшно, поди, первый-то раз от жены уходить… Мы ж все такие по молодости были – считали штамп в паспорте осознанной необходимостью, блюли долг перед законной женой. Я и сейчас блюду, но речь не обо мне, потому как однолюб по природе. А папа твой… Он не хотел жить долгом и статусом, он уходил сразу, не оглядываясь. Конечно, такое поведение обществом осуждается, кто спорит… Но его никто не понимал по-настоящему, даже ты, дочка родная и любимая.

– Не знаю, дядя Филя… Может быть.

Тетя Сима фыркнула возмущенно, но никак их диалог не прокомментировала. Дядя Филя скосил на жену глаза, потом улыбнулся, подмигнул Алине:

– Ну, ты хоть рада наследству-то? Или не поняла еще? Там ведь большие деньги по нашим-то меркам…

– Да, я еще не поняла. Я никогда о большом богатстве не мечтала. Мне и без него неплохо жилось.

– А что? Оно так и выходит, и неудивительно… Кто шибко мечтает – тому шиш с маслом, а кто не хочет – бери, не греши! У каждого в жизни свое испытание. У кого мечтой неисполненной, у кого неожиданным искушением. Так что сама думай, как свою жизнь менять.

– Да что думать, дядя Филя? Для меня это вовсе не искушение, а решение всех проблем. Я ведь ребеночка жду, а муж от меня ушел.

– Да ты что, деточка? – всплеснула руками тетя Сима. – Правда, что ли? Но как же так? А Игорь говорил, вы хорошо живете, что любовь у вас.

– Я тоже думала, что мы живем хорошо, тетя Сима, что у нас любовь. А оказалось… Но я не хочу об этом сейчас… Можно, я не буду?

– Да, конечно… А как же ребеночек?

– Да замечательно что ребеночек! Вот и рожу, и буду его растить… Каждому свое, тетя Сима.

– Ой, какая же ты умница, Аринушка! – Симочка умилительно сощурила глазки. – И впрямь замечательно, что ребеночек будет! Какая прелесть! Я так за тебя рада… Выходит, это папочка о тебе позаботился. Чтобы ты могла его растить себе на радость.

– Ну да… Игореха был из кобелиной породы, конечно, а детей своих любил. Вишь, завещанием озаботился, хоть и не собирался помирать. И тебя любил, и Кирюшку. Только вот Соня ему не простила, отвернула сына от отца… Поглядел я сегодня на парня, совсем никаковский вырос. Хмурый, волчонком на всех смотрит. Я уж грешным делом советовал Игорю, когда Варвара померла – вернись, мол, обратно к Соньке… Хоть парня нормально в люди выведешь… А тут Лена, как на грех, образовалась! Он с ней в самолете познакомился, когда из Торонто летел… И тут уж все, ничего не поделаешь. Последняя любовь, лебединая песня. А она, видать, на деньги клюнула. Денег-то всем хочется, что ж. А с другой стороны – не скажу, чтобы плохо она к Игорехе относилась. На другую молодайку только глянешь, и сразу видно, что не живет, а терпит старого мужа. А эта – нет… Не скажешь… Может, и притворялась, она вообще непонятная девка, темная лошадка.

– Значит, и Кирилл в завещании есть? Я правильно поняла? – уточнила на всякий случай Арина.

– Да есть, есть, конечно! – радостно подтвердила Симочка. – Если оно на троих написано, то, стало быть…

– Да цыц, женщина, раскудахталась! – вдруг рассердился на жену дядя Филя, оборвав ее на полуслове. – Не нашего ума это дело, сколько там народу прописано, поняла? Для этого нотариус есть. И завещание у него лежит, своего законного часа ждет. И они пусть ждут, потом и узнают, кому чего да сколько.

Глянув исподлобья на Арину, он ласково пояснил причину своего раздражения:

– На то ведь тайна завещания и есть, не обижайся. Папочка позвонил и сказал, что ты там прописана, и хорошо, на то его воля была. А если другим ничего не сказал, то пусть ждут своего часа.

– Но вам-то сказал, дядя Филя, правда? Вы же знаете? Если на троих, это ведь уже понятно… Это Лена, Кирилл и я…

– Все узнают со временем, пусть не торопятся. Всему свой срок… А пойду-ка я еще водочки выпью, помяну дорогого друга. Разболтался тут с вами, толком не помянувши…

Он быстро направился к двери, и Арина с тетей Симой пошли за ним. Соня сидела за столом, глядела на нее в ожидании. Арина вдруг испугалась, не зная, что ей сказать… И вообще, эта Соня в курсе, что там не просто так завещание, а на большие деньги завещание? Наверное, в курсе, если так трепещет надеждой.

– Вы узнали что-нибудь, Арина? – нетерпеливо спросила Соня.

– Да… Скорее всего, Кирилл есть в завещании. Но оно у нотариуса, надо ждать полгода.

– Я знаю, что надо ждать полгода. Я просто хотела уточнить. А можно, я запишу ваш телефон, Арина? Мало ли, вдруг пригодится.

– Хорошо, давайте.

– У вас телефон далеко?

– Нет… Вот он, в кармане.

– Тогда запишите мой номер, я продиктую… И кликните вызов. Я потом ваш сохраню… И вы мой тоже сохраните, может, пригодится. Нам же все равно придется рано или поздно общаться по поводу… Ну, сами понимаете… Мы же не знаем, что там, в завещании.

– Да, конечно. Диктуйте, Соня. А где Кирилл? Я его не вижу.

– А он ушел. Я не смогла его удержать. Он вообще стал в последнее время неуправляемый. То молчит целыми днями, то в компьютер уставится… И сказать ничего нельзя, сразу хамит… Очень трудно растить сына одной, Арина. Никому такой судьбы не пожелаю. Так вы кликнули мой номер со своего телефона, надеюсь?

– Да…

– Что ж, спасибо. Я тоже, пожалуй, уйду по-английски. Кстати, вас эта девушка искала… Черненькая такая…

– Женя? А где она?

– Не знаю. По-моему, на лестничной площадке, с курильщицами стоит. Она тут со всеми перезнакомилась… И даже с Кириллом поговорить успела… Хорошая девочка, только странная немного. А впрочем, это не мое дело… Всего доброго, Арина. Я ухожу.

– Идемте, я вас провожу.

На лестничной площадке стояли Женя, Лена и еще какая-то молодая женщина, очень похожая на Лену. Скорее всего, сестра. Лена курила, нервно затягиваясь, и, видимо, говорила о чем-то с Женей, пока они с Соней не вывалились из двери на лестничную площадку.

– Ой, а я тебя потеряла, Арин, – улыбнулась ей Женя, отмахиваясь от табачного дыма.

– Я с дядей Филей в другой комнате разговаривала. Ты бы не стояла здесь, Жень. Накурено. Тебе вредно.

Лена чуть сощурила глаза, дрогнула уголками губ, отвернулась к подоконнику, стряхнула пепел в железную банку. Потом произнесла тихо, с едва заметной издевкой:

– Да, Арина, так мы и живем… Курим на лестничной площадке. Собирались с Игорем дом за городом покупать, варианты искали… Но не успели. Простите.

– Лена, я ж не к тому… Просто Жене действительно нельзя дышать табачным дымом.

– Да ради бога. Нельзя – так нельзя, мне-то что.

Лена небрежно затушила сигарету, шагнула к двери, дернула ее на себя. Арине отчего-то стало неловко, будто она ее прогнала. Шагнула за ней и остановилась, махнув рукой. Ладно, пусть будет, как будет. Кто ей эта Лена, в конце концов? Подумаешь, пятая отцова жена… На всех жен не наздравствуешься.

Женя стояла, глядела на нее растерянно.

– А мама где, Жень?

– На кухне сидит, разговаривает с кем-то. Плачет… По-моему, она лишку в себя приняла от горя.

– А ты, говорят, с Кириллом поговорила?

– Ну да… было дело.

– И как он тебе?

– Да не поняла я. Странноватый парень, себе на уме.

– А о чем вы говорили?

– Не помню… Так, о ерунде какой-то.

– А почему ты сделала вывод, что он странноватый?

– По интонации ответов на вопросы. В основном я вопросы задавала, а он отвечал. И отвечал слишком раздраженно, можно сказать, хамил. Да оно и понятно – кто я ему? Чужая…

– А я не успела с ним пообщаться… Жаль…

– Ничего, успеешь еще. Он же твой брат. Чего вам теперь делить?

– Да нам и раньше делить нечего было… Ладно, разберемся. Что-то устала я, Жень… Может, домой поедем?

– Да как скажешь, Арин… Иди за мамой, а я вас в машине подожду.

– Нет, лучше пойдем за мамой вместе. Боюсь, я одна не справлюсь.

– Хорошо…

– Ой, я ж тебе не сказала! Оказывается, я скоро буду страшно богата, Жень…

– Да?

– Да, да… Папе досталось большое наследство, и через полгода завещание вступит в силу. Знаешь, он мне звонил и говорил про завещание, а я не придала значения.

– Вот как? Очень, очень интересно… Рада за тебя… – кивнула Женя, холодно улыбнувшись.

– Женя, ты не ухватила мою мысль! Я хотела сказать, что теперь мы все сможем, у нас все получится! Я и тебе смогу помочь, и ребеночку твоему.

– Спасибо. Спасибо, Арина. А что, твой отец был состоятельным человеком?

– Нет, совсем нет… Но так получилось – для него неожиданно. Я потом тебе все расскажу, ладно? А сейчас идем за мамой. Только при ней ни о чем больше меня не спрашивай, ладно? Тем более про наследство…

– Да конечно, конечно. Я и без того поняла суть ваших взаимоотношений. Идем…

* * *

Соня позвонила через два дня, проговорила в трубку едва слышно:

– Арина, я вам должна сообщить… Кирилл погиб… Вас, наверное, к дознавателю вызовут, я дала ваш телефон… Будьте готовы, Арина…

– Погодите… Погодите, Соня! Как это – погиб? Когда? Я не понимаю!

– Не кричите, ради бога, я едва держусь… Только на лекарствах… Не кричите, я все слышу. Кирилл погиб, он разбился. Упал с шестнадцатого этажа.

– Упал? Как упал?

– Это сейчас выясняют. Вам позвонят, и я вас прошу ответить на звонок… Имя дознавателя – Миронов Сергей Васильевич. Я, собственно, поэтому и решила вам сообщить… Вернее, предупредить… Чтобы вы не удивлялись.

– Господи, Соня, но как же это?.. Как мне жаль…

– Да ладно. Давайте будем честны друг перед другом, Арина. Вы же моего сына не знали, и знать не хотели. Ни вы, ни ваш отец. Что уж теперь…

– Но это же неправда, Соня… Отец хотел…

– Вы собираетесь обвинить меня в том, что я запрещала вашему отцу видеться с Кириллом? Да, запрещала, я не отрицаю. И это вполне объяснимо – я на него была обижена. Да, это женские эмоции, не спорю. Но когда человек желает общаться со своим сыном, он это делает, несмотря ни на какие запреты. Или я не права?

– Вы правы, Соня, правы… Скажите, а когда похороны?

– Вы что, хотите прийти?

– Да… Он же мой брат.

– Опять лукавите, Арина. Если бы вы были ему настоящей сестрой, вы бы… А впрочем, не важно. Простите, ради бога, у меня в сознании что-то повернулось от горя. Конечно, приходите, если хотите, теперь уже нет никакой разницы. О дне похорон я вам сообщу. Мне еще не разрешили его хоронить. Дознаватель сказал, что надо выяснить все обстоятельства. Ждите его звонка, Арина.

– Да, я поняла… Соня, я…

Она хотела произнести слова соболезнования, но никак не могла их придумать. Все крутились в голове какие-то дежурные фразы, которые обычно говорят из приличия и в которых не заложено ни грамма настоящего родственного сочувствия. Может, Соня это поняла и первой нажала на кнопку отбоя. И короткие гудки из трубки прозвучали продолжением Сониного упрека – если бы вы были ему настоящей сестрой…

Да, она не была ему настоящей сестрой. А он не был ей настоящим братом. Но от этого вовсе не легче воспринимать нелепую смерть.


Дознаватель Миронов Сергей Васильевич позвонил ей утром следующего дня, вежливо пригласил на беседу. Подробно объяснил, где находится здание прокуратуры, на каком транспорте лучше добраться. Назначил время, попросил не опаздывать.

Беседу Сергей Васильевич начал с весьма странных вопросов, как показалось вначале Арине. Это уж потом стало понятно, куда он клонит…

– …Значит, первый раз вы увидели своего брата на похоронах отца?.. А до этого не общались, как я понял.

– Нет, не общались.