– Арина! – толкнулся ей в спину знакомый мужской голос. – Обижаете, однако!

Обернулась… Иван стоит. Оказывается, она мимо него пробежала, глядя в землю.

Подошел, улыбаясь:

– Обижаете, да. Рабочий день давно закончился. Я вас сорок минут стою, жду… А вы мимо идете.

– Ой, извините… Вы бы позвонили, чтоб не ждать. Я же не знала. Я бы раньше вышла… Правда обиделись, да?

– Конечно. Идемте в машину, я буду рассказывать, как я обиделся.

Его тон показался Арине слегка издевательским. Еще и глаза прищурил – насмешливые и лукавые.

– Знаете что, Иван… Не надо за мной присматривать. Я понимаю, что вы Ольге не смогли отказать, но… не надо. А сорок минут ожидания я компенсирую. Сколько я вам должна?

– Это вы о чем? – чуть склонившись вперед, спросил Иван с насмешливой озадаченностью. – О какой компенсации идет речь, не понял?

– Ну, вы же не просто так… Я понимаю, это ваша работа. Ольга просила.

– Да, Ольга мне вчера звонила, и что? Да, я согласился вам помочь. Но ни о какой компенсации и речи не шло, что вы. А если вам так важно… Будем считать, я помогаю вам на общественных началах, в свободное от основной работы время. Звучит правильно, я ничего не напутал? Такой расклад вас устроит?

– А с чего бы вам на меня время тратить, свободное от основной работы? Не понимаю? И вообще… Однажды Оля уже просила за мной приглядеть, на дне рождения, помните? И что из этого вышло? Сплошное безобразие вышло.

– Ну, вы сами себе устроили это безобразие, я не виноват. Я ж не подозревал, что вы такая хулиганка, в рукопашной на кулаках бьетесь.

– И тем не менее… вы не ответили на мой вопрос.

– Арина, садитесь в машину. Вид у вас очень уставший и глаза лихорадочные. Садитесь, я вас до дому довезу! И до квартиры провожу… Вдруг в подъезде еще один маньяк подкарауливает?

Конечно, она могла бы обидеться на его насмешливый тон. А с другой стороны – пусть насмешничает, если хочется. Все равно в подъезд заходить страшновато – после вчерашнего.

– Да, спасибо. Большое спасибо, Иван, – смиренно произнесла она, улыбнувшись. – Я действительно устала и буду очень вам благодарна. Идемте, где ваша машина? Помните, где я живу?

– Да, помню.

Когда сели в машину, Арина удобно устроила затылок на подголовнике, закрыла глаза, давая понять, что разговаривать больше не хочет. Не навязывалась, мол, сам предложил довезти до дома. Вот и вези.

А Иван на общении и не настаивал, молча вел машину. Арина приоткрыла глаза, покосилась на его профиль.

Красивый профиль. И форма головы красивая. Темные блестящие волосы, волевой подбородок, крепкая шея, белый воротничок рубашки. Но к чему она ему? Для таких красавцев и моложе найдутся. И не брошенки. И не беременные. Да о чем это она, вообще?!

Когда Иван остановил машину у подъезда, Арина выскочила, быстро пошла к двери, на ходу доставая ключи. Народу во дворе было много. От детской площадки доносился ребячий визг, на лавочке сидели знакомые старушки, баба Валя и баба Люба.

Когда поднимались в лифте, Иван спросил осторожно:

– Как насчет чашечки кофе, Арина? А то я такой голодный. Не обедал сегодня. Могу в обморок упасть.

– Понятно. Суп из топора вас устроит?

– Вполне. И вы совершенно правильно пошутили, я действительно напрашиваюсь к вам в гости. Имею подлую цель проникнуть в дом. А еще я хочу скомпрометировать вас перед соседями. Каюсь.

– Да что уж теперь… Все равно пропала моя добрая репутация. Заходите, ужином накормлю.

– А что у нас на ужин? Ах, да, суп из топора.

– Борщ есть. Будете? Правда, ему уже три дня.

– Так борщу возраст на пользу. Чем старше, тем вкуснее.

– Да уж, повезло борщу.

Иван усмехнулся, глянул весело и слегка оценивающе.

Пока Арина возилась с ужином, он осмотрел квартиру. Потом пришел на кухню, встал у окна.

– Где, говорите, мужчина сидел, который вас напугал? На той скамейке?

– Да… Я иду к подъезду, а он сидит. Потом встал со скамьи и хотел за мной войти… Он меня убить хотел, я знаю. Я это сразу поняла. Только все равно мне никто не верит. И про наезд в переулке тоже никто не верит. Садитесь за стол, Иван, борщ остынет. Вы со сметаной любите?

– Да.

– Одну ложку?

– Можно две.

Он сел за стол, с удовольствием начал есть борщ, весело на Арину поглядывая. Потом попросил добавки. Осилив добавку, откинулся на спинку стула, проговорил тихо:

– Спасибо, Арина… За борщ вам пятерка с плюсом. Ублажили. А теперь садитесь напротив меня и рассказывайте все с самого начала. Нет, сначала давайте чай… Будем пить чай и беседовать о делах наших грешных. А к чаю конфетки есть?

– Есть.

– Ой, совсем хорошо. Давайте конфетки.

Иван слушал ее очень внимательно, отхлебывая чай и шелестя фантиком. Отправит конфетку в рот, потом разглаживает ладонью фантик, разглаживает… Потом свернет его вдвое, вчетверо, поелозит меж пальцев, опять развернет… И вдруг поднял голову, спросил резко:

– Как фамилия дознавателя, который с вами беседовал?

– Ой, я не помню… Кажется, Миронов. Да, Миронов Сергей Васильевич.

– Вы ему говорили, что ждете ребенка?

– Нет… А надо было?

– Отцовское завещание где? У нотариуса?

– Да… Дядя Филя сказал, что только через полгода.

– Понятно. А откуда ваш дядя Филя знает, что в завещании трое наследников?

– Да нет, это не он сказал. Это Соня сказала, по-моему. Я уж не помню. Сказала, что там его последняя жена и двое детей, я и Кирилл. Но Кирилл погиб… И я теперь боюсь…

– Да, я понял, что вы боитесь. На вас хотела наехать машина, на скамейке подозрительный мужик сидел… Понятно, понятно.

– Вы мне тоже не верите, Иван?

– Я вам этого не сказал.

– Но вы мне не верите, я же чувствую!

– Все-то вы чувствуете, Арина. Как вы живете с такими объемными чувствами? Мужика на скамейке тоже почувствовали.

– Да, именно так! Я знаю, он хотел меня убить!

– А может, вы ему просто понравились? Не исключаете такой вариант? И знаете, я где-то могу его понять…

– Это вы о чем?

Спросила так холодно, что самой неловко стало. Наверное, опять гиперболизировала эмоцию, как девочка-подросток. Но Иван, казалось, холода не заметил.

– Это я о том, что вы красивая женщина и не должны удивляться, когда вам смотрят вслед.

– Да он не смотрел мне вслед! Он сидел во дворе и ждал, когда я в подъезд войду! Есть разница или нет, по-вашему?

– По-моему, у вас паранойя, Арина. Мания преследования.

– Ну, знаете.

– Да вы не сердитесь, это бывает. Когда обстоятельства жизни меняются, психика тоже по-своему перестраивается, иногда сбои дает. Это нормально, Арина. Некоторые вообще с ума сходят, когда на них неожиданное наследство сваливается.

– Да? Тогда почему вы послушали Ольгу и согласились за мной приглядывать? Зачем вы со мной возитесь, Иван, если все так объяснимо и все просто? Зачем сюда пришли? Чтобы мне диагноз поставить? А когда меня убьют, что вы скажете? Она умерла от паранойи? Господи, господи, да будь оно проклято, это наследство. Я его боюсь, не надо мне ничего. Мою жизнь деньги никогда не определяли! А может, мне отказаться от него, а? Заранее сходить к нотариусу, чтобы все официально… Можно так или нет? Вы не знаете?

– Не вздумайте, Арина. Нельзя принимать решений от страха, потом жалеть будете.

– Да не буду я жалеть! Хотя, конечно, одной трудно растить ребенка. Но все равно, не в деньгах счастье! Да, я так считаю… Материнская любовь главнее денег. И можете смеяться надо мной, сколько угодно.

– Да я не смеюсь, что вы. Просто я полагаю, что одно не исключает другого.

– Как видите, исключает. И даже очень. Я еще и наследства не получила, а уже чувствую себя ужасно запуганной и несчастной. И моему ребенку от этого не очень комфортно, я думаю.

– Ну с испугом мы разберемся со временем. И хватит паниковать, я не дам вас в обиду.

Арина усмехнулась, вяло повела ладонью, будто отмахнулась от его слов. Потом произнесла тихо:

– Вот и Женя мне говорила – не дам в обиду… А сама…

– Кто такая Женя?

– Это моя приятельница. Вернее, она девушка моего сына, но он с ней расстался.

– А вы, значит, по-прежнему хорошо с этой Женей общаетесь?

– Ну да… И я не понимаю, чему вы удивляетесь. Она тоже беременна, и это мой долг. И вообще, надо помогать друг другу, если все так неказисто получилось. Я одна, она одна… Мы и собирались держаться вместе, но она в последние дни пропала куда-то, не звонит и на звонки не отвечает. И я очень беспокоюсь, не случилось ли с ней чего плохого.

– А зачем беспокоиться? Взяли бы да съездили к ней домой, все бы узнали. Может, она телефон потеряла. Или занята чем-нибудь важным. А может, у нее личная жизнь стремительно образовалась, и вы зря переживаете.

– Нет… Насчет личной жизни – это вряд ли. А вот съездить – это хорошая мысль. Ой, а вы не могли бы меня к ней отвезти? Я бы сама, но боюсь, что потом поздно возвращаться придется.

– Почему же нет? Отвезу… А куда ехать?

– Ой, а я не знаю… Но я у Васи спрошу! Сейчас ему позвоню.

Вася воспринял ее просьбу в штыки – другой реакции она и не ожидала. Но спорить не стала, лишь добавила сухой безапелляционности в голос:

– Я записываю, Вась. Давай.

Вася нехотя продиктовал адрес и что-то еще хотел сказать, но Арина проговорила быстро:

– Потом, сынок, потом… Я позже перезвоню. Пока, сынок.

– Пока… И когда ты угомонишься, мам, правда?

Приняв последний вопрос как риторический, она улыбнулась, нажала на кнопку отбоя. Иван тем временем встал из-за стола:

– Ну что, едем? Думаю, вечерние пробки уже схлынули.

Пока ехали по городу, Арина еще пару раз кликнула Женин номер. И вздыхала тревожно – не отвечает.

Женя жила в типовой панельной пятиэтажке на тихой улочке, взятой в плен старыми тополями. Облезлая скамья у подъезда на фоне зарослей шиповника, лестничная клетка с кислокапустным духом. Ну, и кошачий въедливый запах присутствовал, куда ж от него денешься. Не дом, а пристанище одиноких старушек, не Версаль и не Фонтенбло. Бедный, бедный Ежик…

Иван поднялся по лестнице вместе с Ариной. Но, несмотря на его присутствие, она страшно перетрусила, прежде чем позвонить в дверь квартиры. Отчего-то вспомнились сцены из детективных сериалов, когда киношный герой сначала звонит в дверь, потом случайно толкает, и она сама открывается, а там…

Дверь была заперта. Хоть звони, хоть толкай – не открывалась. Арина развернулась к Ивану, собираясь извиниться за беспокойство, но вдруг услышала, как поворачивается замок с той стороны.

Женя стояла в дверном проеме, глядела на нее, будто не узнавала. Да и саму Женю трудно было узнать… Лицо бледное, глаза, как у больной бездомной собаки.

– Жень… Что с тобой? Ты больна? Почему на звонки не отвечаешь? Я звоню, звоню… Приехала вот… – лепетала Арина, с удивлением ее разглядывая.

– Кто это? – хрипло спросила Женя, указав глазами на Ивана.

– Это Иван… Он меня привез.

– Ты заходи, если хочешь, а он пусть уйдет. Не надо мне… Никого…

Женя поморщилась, как от боли, повернулась, молча ушла в глубь квартиры. Арина быстро повернулась к Ивану:

– Подождете меня в машине, ладно? Я сейчас… Я только узнаю, в чем дело.

– Подожду, конечно. Если что – звоните.

– Ага…

Иван ушел вниз, Арина осторожно переступила через порог, пересекла крохотную прихожую, огляделась.

Квартира небольшая, но вполне комфортно обустроенная. Хотя и видно было, что здесь давно не убирались. Очень давно. Казалось, даже воздух был пропитан равнодушием к порядку, отчаянием и тоской. И как вызов – армия пустых бутылок в углу.

Глядя на эти бутылки, Арина онемела. Как-то не виделась ей Женя с этой стороны… Ну никак… И раньше в дурном пристрастии была не замечена, когда Вася здесь обитал.

Женя плюхнулась на диван, обхватила себя руками, посмотрела на нее молча. Потом проговорила тихо:

– Удивляешься, да? Не удивляйся, я действительно этим не грешу. Так, накатило что-то. Если б себя не оглушила, не справилась бы.

– Женя, но как же?.. Тебе ведь нельзя, ты понимать должна.

– Хочешь сказать – ребеночку вредно?

– Ну да…

– Не будет никакого ребеночка. Теперь все ясно?

– Ты что… Ты аборт сделала?

– Да, да! И хватит причитать, все равно ничего не услышу. Ты видишь, в каком я состоянии? И вообще… Уйди лучше. Уйди, Арина, уйди.

– Жень, давай, я тебе помогу. Ты скажи, чем помочь. Может, врача вызвать? Ты бледная такая… Плохо тебе, да?

– Да нормально мне. Просто видеть никого не хочу. И ты уйди. Ну, пожалуйста… Я так спать хочу… Я же спала, ты меня разбудила… Уйди, видеть тебя не могу, правда. Дверь за собой захлопни.

– Жень…

– Да уйдешь ты или нет?! Чего привязалась? Я спать хочу!

Арина отшатнулась, постояла еще несколько секунд, с удивленной обидой глядя Жене в глаза – они были мутные и гневные и будто совсем не Женины. Чужие глаза. И очень захотелось уйти…