Она закрыла за ним дверь, вернулась на кухню, потирая пальцами виски. Голова разболелась ужасно. Таблетку бы принять, но нельзя… Надо чаю попить, вот что. И не чаю, а липового цвету с лимоном и медом! И сразу полегчает.

Вспомнила, вздохнула, усмехнулась грустно. И вдруг услышала слабо доносящийся из комнаты голос мобильника, и пошла на его зов, как сомнамбула. И очень удивилась, когда увидела, кто звонит. Женя.

– Здравствуй, Арин. Говорить можешь?

– Да… А что случилось?

– Да ничего не случилось. Почему обязательно должно что-то случиться, если я звоню? Или мой звонок с неприятностью ассоциируется?

– Нет, но…

– Арин! Ты прости меня, очень прошу, ладно? Я себя такой виноватой чувствую! Просто места себе не нахожу… Прости, а?

Голос у Жени был слабый, Арина ее едва слышала. И еще ей казалось, что Женя с трудом сдерживает слезы.

– А ты сейчас где, Жень? Дома?

– Нет… Я у твоего подъезда стою.

– А отчего не заходишь?

– Но как же?.. Я ведь прогнала тебя… Теперь боюсь, что и ты меня прогонишь. Имеешь право, в конце концов.

– Господи, Женя! Ну что ты глупости говоришь? Какие страхи, я же не кусаюсь! Давай, заходи сейчас же!

– А ты одна?

– Да, я одна. Уже одна. Даже чаю попить не успела.

– В каком смысле?

– Да муж приходил… Но это не важно. Заходи, я тебе рада.

– Спасибо, Арин. Я сейчас…

Арина подошла к окну, увидела, как Женя выбралась из машины, как, ссутулившись, побрела к подъезду, сунув руки в карманы джинсов. И сердце кольнуло жалостью – бедный несчастный Ежик… Надо ее накормить первым делом, а все расспросы – потом. А еще лучше – вообще ни о чем не спрашивать. Захочет – сама расскажет.

Женя молча переступила порог, улыбнулась жалко. Выглядела она не ахти, конечно, но лучше, чем тогда, в своей квартире. Прошла на кухню, села за стол, опустив плечи и зажав ладони меж колен.

– Тебе кофе сварить? Есть хочешь? Яичницу будешь? Еще куриный бульон есть, – засуетилась Арина.

– Нет, я ничего не хочу. Погоди, дай мне объяснить… – остановила ее Женя, болезненно поморщившись. – Сядь, я тебе расскажу.

– Ладно. Давай, рассказывай. – Арина опустилась на стул напротив нее.

– Ты меня спросила тогда про аборт… Помнишь?

– Да.

– Не делала я аборт, Арин. Выкидыш у меня был. Как очередная пощечина. Ну почему так, почему, а? Почему меня судьба ненавидит? Почему меня никто не любит, почему я никому не могу свою любовь отдать? Почему, Арина?

– Тихо, тихо, Жень… Успокойся. Поплачь, если хочешь.

– Да я уж не могу плакать, слезы кончились. Пробовала напиться, но мне только хуже стало. Да что говорить, ты сама видела… Прости меня, ладно? Я не в себе была. Такая злость на весь мир… Еще и мужик с тобой какой-то приперся!

– Это Иван, Жень. Он хороший.

– А откуда он взялся вообще?

– Да долго рассказывать… Это Ольгин знакомый, тот самый, который на дне рождения меня опекал, когда скандал вышел… Помнишь, я тебе рассказывала?

– Ну, помню. А почему он снова появился?

– Да как – почему? Ой, да ты ж ничего не знаешь, что со мной приключилось! Я такое пережила. Сейчас расскажу, может, хоть ты мне поверишь. Мне же не верит никто, Жень! А меня убить хотели!

– Кто?

– Вопрос интересный, конечно. Я думаю, это из-за папиного наследства.

– Почему ты так думаешь?

– А меня к дознавателю вызывали, когда Кирилл погиб. Да, ты же не знаешь про Кирилла… Помнишь, на похоронах? Такой долговязый парень, мой брат, и ты еще с ним говорила на лестничной клетке. Помнишь?

– Да, конечно… – в ужасе прошептала Женя, прикрыв рот ладонью. – А что с ним случилось, Арин?

– Я тебе все сейчас расскажу.

Женя слушала очень внимательно, чуть покачиваясь на стуле. Лицо ее было несчастным и в то же время болезненно сосредоточенным. Арине это ужасно мешало – казалось, все ее переживания меркнут рядом с Жениной болью. И рассказ получился какой-то невнятный, и собственные доводы казались неубедительными. Наверное, каждый человек плохо умеет воспринимать чужие проблемы, пока душа своей болью болит.

– Понятно… – вздохнула Женя, когда Арина закончила свой грустный рассказ. – Следовательно, ты решила, что это Лена организована охоту на тебя? Сначала с Кириллом разобралась, а теперь, значит, твоя очередь?

– Ну да… А кто же еще? У меня нет других вариантов.

– Не знаю, не знаю. Мне эта Лена показалась вполне адекватной. По-моему, ты ошибаешься.

– Только не говори, что я все это со страху придумала. И что машина на меня случайно наехала, и мужик у подъезда просто так сидел, и дверь в квартиру никто не пытался открыть, что все это мне померещилось или приснилось.

– Вполне возможно, что и приснилось. У меня часто так бывает, когда ночью проснусь и путаю сон с явью. Про мужика, конечно, не знаю, чего он от тебя хотел. Может, он сам по себе маньяк, жертву свою подкарауливал. А про машину точно могу сказать – никакого наезда не было. Я и сама, когда в пустой переулок заезжаю, несусь на всей скорости, если тороплюсь. А когда на всей скорости едешь, можешь пешехода-одиночку и не заметить.

Арина вздохнула, помолчала немного. Потом вяло махнула ладонью:

– Вот все так говорят… А мне страшно, понимаешь?

– Понимаю.

– Еще и ты пропала… Знаешь, как я за тебя волновалась?

– Я больше не пропаду, Арин. Я всегда буду рядом, если хочешь.

Женя подняла глаза, глянула осторожно, будто сомневалась, что Арина не поверит в искренность ее намерения и откажет ей в желании быть рядом. Было в этом взгляде еще что-то… Слишком отчаянное, слишком болезненное. Так смотрят на врача в ожидании объявления смертельного диагноза.

– Ты такая бледная, Жень… Тебе правда поесть надо. Поесть и выспаться хорошенько.

– А можно, я у тебя посплю? Я всю ночь не спала.

– Конечно, можно. Иди, ложись на диване в гостиной. А пока ты спишь, я обед приготовлю.

– Ага…

Все время, пока занималась обедом, Арина думала о Жене. Как она это грустно сказала – почему, мол, судьба меня так ненавидит, и почему меня никто не любит, почему я никому не могу свою любовь отдать. И в самом деле не разберешься, черт возьми, какое обстоятельство горше – когда тебя не любят или когда самой любить некого! Бедная, бедная девочка… Ежик несчастный.

К обеду приехал Иван, как и обещал. Зашел на кухню, потянул носом, спросил громко:

– Чем у тебя так вкусно пахнет?

– Тихо… Сейчас обедать будем. Я в духовке курицу запекаю, с чесноком и лимоном, – ответила ему Арина шепотом.

– А почему тихо?

– В гостиной Женя спит.

– Та самая? Которая тебя выгнала?

– Да не выгнала она… Обстоятельства так сложились. Да мы уже поговорили и все выяснили, так что…

– Это вы обо мне говорите, да?

Женя стояла в кухонном проеме, моргала сонно. Потом посмотрела на Ивана исподлобья, добавила тихо и сердито:

– Арина правильно сказала – мы поговорили и все выяснили. Так что…

– Иван, иди, руки мой. Женя, помоги мне на стол накрыть. Все готово, садимся обедать, – весело проговорила Арина, желая разрядить обстановку. – Такая курица получилась – красота неземная! Это мое коронное блюдо, между прочим. И вкусно, и выглядит аппетитно, и доступно в любое время, даже самое безденежное. А еще я салат сделала – тоже по своему коронному рецепту – сырые овощи и жареная картошка. Вся фишка в том, чтобы картошка была горячей, прямо со сковороды, а масло не оливковое, а горчичное, получается даже не салат, а гарнир… Это меня бабушка научила. Ой, она такие рецепты забавные знала! Иногда мне казалось, она сама их придумывала. И так всегда вкусно получалось!.. Чем труднее жилось, тем активнее у бабушки фантазия работала.

Так она и болтала без умолку, пока обедали, потому что обстановка за обеденным столом все равно оставалась напряженной. Иван, хоть и ел с аппетитом, поглядывал на Женю изучающе – вспоминал, наверное, в каком расхристанном виде она была в тот вечер, когда открыла им дверь. Женя, наоборот, почти не ела, сидела с отстраненным видом, глядела в окно.

– Очень вкусно, спасибо! – отодвинул от себя тарелку Иван. – Я вижу, ты совсем поправилась, Арин. Это хорошо. Молодец.

– Да, мне гораздо лучше. Тебе чай? Или кофе? – спросила Арина, убирая тарелку.

– Нет, я побегу… Дел много. Но вечером обязательно позвоню. Ты ведь никуда не уйдешь из дома?

– Нет, не собираюсь.

– И не надо. Ну все, до вечера. Я позвоню. Не провожай меня, я дверь захлопну.

Уходя, он обернулся и, будто спохватившись, произнес нарочито вежливо, обращаясь к Жене:

– Всего доброго! Благодарю за приятную компанию. Надеюсь, еще увидимся.

Женя тихо фыркнула ему вслед. Едва дождавшись, когда захлопнется дверь, спросила сердито:

– Что ему от тебя нужно, Арин? Откуда он вообще взялся?

– Я же тебе говорила, Жень… Оля попросила его мне помочь…

– Да помню я, помню. Не понравился он мне, вот что.

– Почему?

– Он ужасно наглый. Он себе на уме. Есть в нем что-то… Не знаю, как объяснить. Двойное дно, что ли…

– Да ну, не придумывай. Он же не с неба свалился, мы давно знакомы.

– И где вы познакомились?

– У Ольги в доме. Его Лера привела…

– Лера – это та самая? С которой сейчас твой муж?

– Да. Ну и что? Не понимаю, какая связь. Ну да, так получилось. Оля говорила, что у Ивана с этой Лерой ничего серьезного не было.

– Оля, Оля! А своя голова у тебя на плечах есть? Какая же ты доверчивая, Арина, даже страшно за тебя. Сама лезешь в паутину, как муха.

– Да в какую паутину? Не придумывай. Первый раз видишь человека и уже такие выводы делаешь. Ты ошибаешься, Жень…

– А-а-а… Теперь я поняла, вот в чем дело, – задумчиво улыбнулась Женя, откинувшись на спинку стула и полоснув по ее лицу насмешливым острым взглядом, – теперь я поняла, от чего у тебя глаза горят… Он тебе понравился, да? Честно признайся, Арин? Понравился?

– Ну что ты опять… Из одной крайности в другую… – смутилась Арина. Встав из-за стола, она начала убирать посуду. – Я и сама еще не знаю…

– Да что тут знать, это же видно.

– Ну, допустим, понравился. Это что, преступление, по-твоему?

– Нет. Вовсе нет. Просто ты очень доверчивая, тебя легко обмануть. И он, подлец, это на раз-два вычислил.

– Да что, что он во мне вычислил?

– Да то самое… В тебе, Аринушка, так велика потребность любить, что твоя природа моментально откликается на любую предоставленную возможность. Да, один щелчок пальцами – и готово! Если один объект для любви исчез, обязательно должен появиться другой, и никакого горестного перерыва для страданий не требуется.

– Жень… Ты меня сейчас обижаешь. Не надо так обо мне, пожалуйста. Я же не кукла безмозглая.

– Да бог с тобой, что ты. Я нисколько тебя не обижаю, наоборот, завидую белой завистью. Хотя, говорят, белой зависти не бывает. В общем, завидую, и все тут! Да каждой бы женщине такую счастливую природу. При других обстоятельствах, конечно.

– Почему – при других обстоятельствах?

– А потому! Пусть хоть кто будет следующим объектом, но только не этот Иван! Ему нельзя верить, понимаешь ты это или нет?

– Не понимаю. Чего ты на него взъелась? Что он плохого сделал? Его попросили – он помог.

– Да ты же сама говоришь, что раньше этот Иван был с Лерой! Тебе этого мало, да? А то, что эта Лера могла попросить Ивана тебя контролировать и в нужный момент убрать… Такой вариант не допускаешь, к примеру? Что все эти наезды, мужики на скамейках… Это ее рук дело?

– Нет, не допускаю. Не может человек дойти до такой низости, что ты. Не допускаю, Жень.

– А ты абстрагируйся от своей природной доверчивости и допусти. Хотя бы на минуту. И сама подумай… Вот с чего ради он так старается, так тебя опекает, а? Прямо лоб расшиб от старания? Нет уж, по просьбам знакомых так не стараются. Или ты думаешь, что он в тебя влюбился? Кстати, ты ему говорила, что беременна?

– Да. Говорила.

– А-а-а… Какой замечательный объект. Он влюбился в беременную женщину! Можно снимать кино, можно плакать от умиления! Кстати, еще интересный вопрос… Он обозначил цену своих услуг? Ведь его помощь первоначально предполагалась услугой, правильно я понимаю?

– Нет. Ничего он не обозначил.

– Вот видишь! Значит, я все правильно думаю. Есть, есть у него свой шкурный интерес, точно есть. Только ты его видеть не хочешь и ведешь себя, как страус. Тебе так легче – чтобы головой в песок.

– Но так нельзя, Жень! Так можно всех кругом подозревать.

– А в твоей ситуации и надо всех кругом подозревать! Никому нельзя верить! Сколько можно! Тебя родной муж предал, которого ты сто лет знала, а тут какой-то Иван… Надо быть подозрительной, иначе точно убьют! Уж слишком ты мешаешь этой Лере, понимаешь? Под ногами путаешься! Разве не так?

– Хм, как странно, Жень… Ты сейчас Лерины слова повторила. Она мне так и сказала, что я под ногами путаюсь. Очень странно…