Бонкимчондро Чоттопаддхай - Завещание Кришноканто

Но разве смерть приходит к тем, кто ее ждет? Нет. Смерть приходит к тем, кто счастлив, кто не хочет умирать, к тем, кто молод, красив и полон надежд, кому жизнь кажется раем. Таких, как Рохини, она не навещает. Человек не властен над смертью. Легкого укола иглы, капли яда достаточно для того, чтобы прервать нашу бренную жизнь, слить ее легкий мыльный пузырь с океаном вечности. Но из тех, кто жаждет смерти, лишь очень немногие соглашаются уколоть себя иглой или выпить каплю яда. Рохини не принадлежала к их числу, она не могла на это решиться.

Одно Рохини знала твердо: фальшивое завещание должно исчезнуть. Прежде всего, сказать Кришноканто, будто ходят слухи, что его завещание похищено. Пусть проверит. Незачем ему знать, что это сделала Рохини. Достаточно лишь намекнуть, что завещание подменили, Кришноканто отопрет ящик, найдет подложное завещание, сожжет его и составит новое. Состояние Гобиндолала будет спасено, и никто не догадается, что это дело рук самой Рохини. Правда, здесь таится одна опасность: при первом же взгляде на подложный документ Кришноканто узнает руку Брохманондо, и ее дядя непременно попадет в беду. Значит, подложное завещание должно быть извлечено без свидетелей.

Так вышло, что из-за алчного Хоролала Рохини причинила зло его брату. Она раскаивалась в этом, но сделать ничего не могла. Если кто-нибудь узнает — Брохманондо погиб. Наконец Рохини решилась выкрасть фальшивое завещание, так же как она выкрала когда-то настоящее.

Захватив с собой завещание, Рохини собрала все свое мужество и глубокой ночью отправилась к дому Кришноканто Рая. Задняя дверь оказалась запертой. Тогда Рохини пошла к парадному входу. Здесь, сидя на своих постелях, слуги распевали поминальные песни.

— Кто там? — спросил один из них.

— Шокхи, — ответила Рохини. Так звали одну из служанок в доме Рая.

Рохини сразу же пропустили. Знакомым путем пробралась она к спальне Кришноканто. Дом хорошо охранялся, поэтому комната не была заперта. Рохини прислушалась: из спальни доносился храп. Крадучись, женщина вошла в комнату и сразу же погасила лампу. Потом, как и в прошлый раз, достала ключ и в полной темноте открыла ящик. Движения Рохини были осторожны и легки, однако, когда она поворачивала ключ в замке, раздался легкий скрип. Этого шума оказалось достаточно, чтобы Кришноканто проснулся. Он не мог понять, что его разбудило, и лежал тихо, прислушиваясь. Догадавшись, что Кришноканто не спит, замерла и Рохини.

— Кто здесь? — наконец спросил Кришноканто.

Никакого ответа. Рохини вдруг утратила все свое мужество и превратилась в обыкновенную слабую и беспомощную женщину. Ей стало страшно, и она, по-видимому, слишком громко вздохнула. Этот вздох услышал Кришноканто и стал звать Хори. Рохини могла бы воспользоваться моментом и скрыться, но она знала, что тогда Гобиндолалу уже ничем нельзя будет помочь.

«У меня хватило смелости на подлость, так неужели не хватит сил на доброе дело? Как-нибудь оправдаюсь!» — И Рохини осталась.

Кришноканто так и не дозвался Хори. Тот в это время отправился попытать счастья за пределами хозяйского дома. Кришноканто достал из-под подушки спички, зажег огонь и при слабом свете разглядел у сундука женскую фигуру. После этого он зажег лампу и спросил:

— Ты кто такая?

— Рохини, — последовал ответ.

— Что ты делала здесь, в темноте? — изумленно проговорил Кришноканто.

— Собираюсь украсть.

— Ладно, нечего выдумывать. Отвечай, зачем ты здесь. Просто не верится, что ты пришла воровать, а впрочем, может, ты действительно воровка?

— Смотрите, я при вас сделаю то, за чем пришла, — проговорила Рохини. — А потом поступайте так, как найдете нужным. Я попалась, бежать не могу и не хочу.

С этими словами Рохини открыла ящик, достала оттуда подложное завещание и положила на его место настоящее. Вслед за этим она тщательно изорвала фальшивый документ на мелкие кусочки.

— Эй, что ты делаешь? — закричал Кришноканто.

Но Рохини, не обращая внимания на крик, поднесла изорванное завещание к огню, и через минуту оно превратилось в пепел.

— Что ты сожгла? — продолжал кричать Кришноканто. Глаза его от ярости налились кровью.

— Подложное завещание.

Кришноканто вздрогнул.

— Завещание? А где мое завещание?

— В ящике. Посмотрите сами.

Спокойствие и решительность этой женщины все больше и больше приводили Кришноканто в изумление.

«Уж не морочит ли меня какой-нибудь злой дух?» — подумал он и заглянул в ящик. Завещание лежало на прежнем месте. Кришноканто надел очки, прочитал документ и убедился, что это действительно его завещание. Не переставая удивляться, он спросил:

— Что же ты сожгла?

— Фальшивое завещание.

— Так, фальшивое, значит. А кто его составил? И откуда ты его взяла?

— Кто составил — этого я сказать не могу. А взяла я его вот из этого ящика.

— Откуда ты узнала, что там подложный документ?

— Этого я тоже не могу вам сказать.

Кришноканто на мгновение задумался. Потом сказал:

— Я бы не был достоин владеть всем этим богатством, если бы не мог раскусить такую девчонку, как ты. Подложное завещание — дело рук Хоролала. Я думаю, он тебе хорошенько заплатил, и сейчас ты собиралась подсунуть фальшивое завещание вместо настоящего. А когда попалась, разорвала его. Что, неправда?

— Нет.

— Нет? Тогда рассказывай, в чем дело.

— Я ничего не скажу. Вы поймали меня, и поступайте, как считаете нужным.

— Ты собиралась совершить злое дело, иначе не прокралась бы сюда, как вор. Разумеется, ты будешь наказана. Полиции я тебя не сдам, но завтра тебя обреют, вымажут кислым молоком и выгонят из деревни. А пока посидишь взаперти.

На рассвете того же дня Гобиндолал стоял у окна своей спальни. Солнце еще не взошло, но до рассвета оставалось совсем немного. В доме и во внутреннем дворике все было объято сном, не подавала еще голоса и кукушка. Одна малиновка завела свою песенку. Дул прохладный предрассветный ветер. Гобиндолал распахнул ему навстречу окно и стоял, полной грудью вдыхая свежий, напоенный ароматом цветов утренний воздух. Вскоре рядом с Гобиндолалом оказалась маленькая, тоненькая женщина.

— Ты почему здесь? — проговорил Гобиндолал.

— А ты почему? — в свою очередь спросила маленькая женщина. Можно не говорить, что это была жена Гобиндолала.

— Хочу подышать свежим воздухом, — ответил Гобиндолал, — разве нельзя?

— Конечно, нельзя. Опять тебе свежий воздух понадобился. Будто этого воздуха дома мало, так и рвешься то в поле, то на речку.

— Да чем же дома дышать?

— Как чем? Хотя бы моей болтовней.

— Ну знаешь, если бы бенгальцы питались болтовней своих жен, они мерли бы от несварения желудка, как мухи. Такие вещи действуют на наш организм, словно яд. Вот так. Ну-ка, еще раз поверти свое колечко в носу, интересно это у тебя получается!

Каким именем нарекли жену Гобиндолала при ее рождении, неизвестно. Может, ее звали Кришномохини, может, Кришнокамини, а может, и Ононгомонджори, — во всяком случае, история не сохранила ее имени. Домашние называли ее Бхромор или Бхомра, что значит «пчелка». Это имя очень шло к ней, поэтому так за ней и осталось: Бхомра.

Желая показать, что она и не думает потакать его прихотям, Бхомра вынула кольцо совсем и потянула Гобиндолала за нос. Потом заглянула мужу в глаза и лукаво улыбнулась. «Вот, мол, какая я храбрая!» — казалось, говорила эта улыбка. Гобиндолал тоже не сводил с нее влюбленного взгляда. В это мгновение на востоке показался первый зубец короны восходящего светила, и его нежный отблеск упал на землю. Этот первый луч внезапно осветил лицо Бхомры. Ясное утреннее солнце наполнило живой игрой ее широко раскрытые глаза, зажгло теплым румянцем смуглые щеки. Улыбкой, казалось, было пронизано все: и глаза, и солнечный свет, и любовь Гобиндолала, и утренний ветер.

Проснулись слуги, началась обычная утренняя суета: всюду мыли, скребли, мели, чистили. Но затем весь этот шум неожиданно прервался и сменился гулом человеческих голосов. Слышны были отдельные возгласы: «Ой, что ж теперь будет?», «Вот беда!», «Какая неблагодарность!», «Ну и наглость!».

Бхомра вышла узнать, в чем дело.

Слуги не очень-то слушались Бхомру. Тому было несколько причин. Во-первых, Бхомра была совсем еще ребенком и заправляла всем в доме ее свекровь; во-вторых, Бхомра смеяться умела куда лучше, чем отдавать приказания. При виде молодой хозяйки шум усилился:

— Вы слышали, что случилось, госпожа?

— Виданное ли дело?

— Какое нахальство! Выгоним метлой эту ведьму!

— Мало ее выгнать! Я бы ей нос отрезала!

— Да, трудно узнать, что у человека на уме…

Бхомра наконец не выдержала.

— Да вы сначала объясните, что случилось, а потом уж говорите, только по одному, — смеясь воскликнула она. Но тут раздался целый хор голосов:

— Вы не слышали? Да вся деревня уже знает…

— Ишь, забралась гиена в логово тигра!

— Давайте выколотим из нее весь яд!

— Дрянь такая, на луну посягнула!

— Не надо было приручать эту кошку мокрохвостую! Повесить ее! Повесить!

— Это вас всех повесить мало! — вырвалось у Бхомры.

Тогда слуги загалдели еще громче:

— А мы чем виноваты? Мы что плохого сделали? Да уж известно, мы всегда виноватыми оказываемся! И все терпим, ведь только наши руки нас и кормят, больше некому.

Женщины уже начали всхлипывать, кто-то вспомнил умершего сына… Бхомре стало жаль их, и все же она не смогла удержаться от смеха.

— Я говорю, повесить вас надо за то, что вы так и не можете объяснить, что случилось.

Опять раздалось сразу несколько голосов. Наконец, путем бесконечных расспросов, Бхомра выяснила, что ночью в хозяйской спальне была совершена кража. Одни говорили, что затевалось убийство, другие твердили про кражу со взломом, третьи рассказывали, будто несколько человек ворвались в комнату и ушли, унеся с собой на сто тысяч ценных бумаг.

— Ну а потом что было? Кому это вы собирались отрезать нос? — продолжала расспросы Бхомра.

— Рохини. Кому же еще?

— Эта злодейка виновата во всех несчастьях.

— Она и привела с собой бандитов!

— Так ей и надо!

— Просидит в тюрьме до конца своих дней!

— Откуда вы узнали, что Рохини участвовала в краже? — спросила Бхомра.

— Да ведь ее поймали и заперли в конторе. Она и сейчас там сидит.

Вернувшись в спальню, Бхомра рассказала обо всем Гобиндолалу. Гобиндолал только покачал головой.

— Ты что головой качаешь?

— Не верю я, что Рохини могла пойти на кражу. А ты?

— И я тоже не верю.

— Почему? Ведь люди говорят, что ее поймали.

— Сначала ты скажи, почему считаешь ее невиновной.

— Придет время, узнаешь. Но мне хотелось бы услышать твое мнение.

— А почему я первая должна говорить?

— Ну я прошу тебя, Бхомра.

— Сказать?

— Сделай милость, скажи.

Но Бхомра молчала, смущенно опустив голову. И Гобиндолал понял, в чем дело. Он заранее знал, что получится именно так, поэтому и настаивал, чтобы Бхомра заговорила первая. Его жена горячо верила в невиновность Рохини. Она была убеждена в честности Рохини так же непоколебимо, как в собственном существовании. И единственным основанием для этого служили слова Гобиндолала: «Не верю, чтобы Рохини могла пойти на кражу». Бхомра всегда была согласна с Гобиндолалом. Гобиндолал понял все; он знал свою Бхомру, свою чернушку, и за это так сильно любил ее.

— Хочешь, я скажу, почему ты защищаешь Рохини? — проговорил он смеясь.

— Ну?

— Потому, что она называет тебя не чернушкой, а смугляночкой.

Бхомра кинула на мужа притворно сердитый взгляд и проговорила:

— Уходи!

— Хорошо, уйду.

— Нет, постой, куда же ты?

— Угадай!

— Хочешь, и вправду угадаю?

— Посмотрим!

— Ну так вот: ты идешь выручать Рохини.

— Верно, — произнес Гобиндолал, целуя Бхомру.

Одно доброе сердце без слов поняло другое, поэтому и поцеловал Бхомру Гобиндолал.

Гобиндолал нашел Кришноканто Рая в конторе. Кришноканто с утра пришел в контору — дело неслыханное! Он восседал на груде подушек, потягивая душистый табак из золотого кальяна, будто наместник небес на земле! По одну сторону его трона высились груды счетных книг, расписок, реестры сумм, полученных от арендаторов и оставшихся за ними, пачки долговых обязательств, наличные деньги, по другую сторону толпились управляющие поместьями, сборщики налогов, писцы, агенты по продаже земли, арендаторы, простые крестьяне. А прямо перед Кришноканто, низко опустив голову, стояла Рохини.