Кэрол Мэттьюс - Заветное место

Когда он ее увидел, у него пересохло во рту, и он почувствовал, как в груди заколотилось сердце. Он едва смог отвести взгляд. И дело было не просто в макияже и новой одежде. С ее лица словно начали сходить годы боли.

Когда она посмотрела на него, то явно испугалась. Кристалл рассказывала об этой девушке с оленьими глазами немного, но, судя по всему, у нее была ужасная жизнь. Плюс травмированный ребенок… В каком-то смысле все они искалечены, не стоит забывать об этом.

С музыкой в мою кровь влилась радость — это было так непривычно: расслабляться под музыку, наслаждаться странной легкостью тела. Я кружилась уже почти беспечно, отдаваясь новым эмоциям, когда краем глаза заметила в дверном проеме мужской силуэт.

Сердце разом ухнуло в пятки! На мгновение мне почудилось, что это Суреш приехал, чтобы забрать меня домой, и я остолбенела от ужаса. Но когда человек вышел из темноты, я поняла, что это Хейден Дэниелс. Его лицо было мрачным, даже угрожающе мертвенным в слабом свете лампы, и я съежилась от страха.

— Что ты делаешь? — сквозь зубы процедил он.

— Надеюсь, вы не против, что я в гостиной, — ответила я, пытаясь не хрипеть. — Кристалл сказала, что можно.

— Музыка. — Он кивнул на айпод. — Зачем ты включила мою музыку?

— Было тихо, — оправдывалась я. — И мне стало одиноко.

Сердце билось о грудную клетку как ненормальное, во рту пересохло. Я его разозлила.

— Очень красивая песня.

Он за несколько шагов пересек комнату и подошел ко мне. Испугавшись, что он хочет меня ударить, я инстинктивно упала на пол, зажмурилась и сжалась, как умела. Пусть лучше удар придется на кость, чем по мягкому телу. Стыдясь собственной слабости, я поползла к ножке рояля. Если бы я могла, то залезла бы под него.

Музыка стихла, а я приготовилась к удару кулака или пинку… Несколько минут в комнате висела оглушительная тишина. И больше ничего. Ничего не произошло.

Когда я открыла глаза, Хейден стоял надо мной. Его глаза блестели в темноте, и я снова спрятала лицо, закрыв его ладонями.

— Черт! Что ты творишь такое? Почему ты валяешься на полу? Ты сумасшедшая, что ли? — изумленно прошептал он.

Он дотронулся до моей руки, но я уклонилась.

— Аиша. — Теперь он говорил мягко. — Аиша, вставай. Я тебя не обижу.

Сколько раз я слышала это обещание? Я не сдвинулась с места.

— Пожалуйста. — Он сел рядом со мной на пол, прислонившись головой к стулу для рояля. Послышался судорожный вздох. — Прости. Пожалуйста, прости.

Я медленно убрала руки от головы и решилась на него посмотреть. Он скукожился у стула и выглядел таким несчастным, что мне стало жаль его.

— Прости, я не хотел кричать и пугать тебя, — настаивал он. — Я просто был в шоке. — Еще один неровный вздох. — Я никогда не слушаю свои песни. Не выношу их. Не слушал с… С очень давних пор.

— С тех пор как тебя покинула девушка.

— Да. — Его лицо исказила боль. — Больше двух лет назад. Но легче не стало.

У Хейдена на щеке блестела слеза, его била крупная дрожь.

Я неуверенно выпрямилась и села рядом с ним на пол, обняв колени. Хейден не похож на жестокого человека. Скорее на печального и истощенного. Должно быть, он очень ее любил.

— Мне очень жаль, что ты так несчастен.

— Несчастен. — Он издал глухой смешок. — Преуменьшение века, — покачал головой Хейден. — Я словно утопающий, которому не за что ухватиться.

— Но у тебя столько причин жить дальше. Все это. — Я обвела рукой комнату. — И твоя прекрасная музыка. Она чудесна. Я впервые услышала.

Он снова рассмеялся, на этот раз менее напряженно.

— Должно быть, ты единственный человек на планете, который не слышал ее.

— Мне не разрешали слушать музыку, — призналась я. — Я многое пропустила.

— Сочинять музыку — мое истинное призвание, которое я всегда считал неотъемлемой частью своей жизни, а потом — как отрезало. В песнях было слишком много эмоций. Сегодня я впервые запел, с тех пор как меня покинула Лора.

— Да, Кристалл упомянула об этом.

Хейден улыбнулся:

— Старая добрая Кристалл.

Мы сидели в молчании, было слышно лишь наше дыхание.

— У тебя потрясающий голос, — наконец заговорила я. — Мне так жаль, что ты больше не можешь петь.

— Похоже, я переступил проведенную мной самим черту. И что неожиданно и странно — мне понравилось, — признался он. Его дыхание сбилось, и я почувствовала, что говорить ему нелегко. — Сперва я не хотел больше петь без Лоры. А со временем начал сомневаться, могу ли я, умею ли издавать звуки, и это пугало еще сильнее.

— Наверное, это очень страшно.

— Да. — В его голосе слышалась невыносимая грусть.

— Интересно, моя дочь испытывает то же самое?

— Представляю, как ты переживаешь, что она не говорит.

— Я мечтаю снова услышать ее голос. Это для меня важнее всего на свете.

— Не теряй надежду. Если старый дурак вроде меня смог преодолеть многолетний ступор, то у твоей малышки есть все шансы.

Я улыбаюсь.

— Хотелось бы верить.

— Ну так что, Аиша Рашид, так и будем сидеть на полу весь вечер или кто-нибудь из нас встанет и сделает чай? Ведь я спустился именно за этим.

— Сейчас сделаю, — встрепенулась я. Мне хотелось хоть чем-нибудь помочь этому сломанному судьбой, но не погибшему человеку.

Он встал, взял меня за руку и помог подняться с пола. Задержал на несколько мгновений ладонь и сказал, глядя мне в глаза:

— Пока вы здесь, под моей крышей, вам с Сабиной нечего бояться.

— Спасибо, — ответила я. Очень хотелось в это верить. Просто очень.

Я заварила чай в чайнике и принесла его в гостиную с двумя кружками. Поставив их на журнальный столик перед Хейденом, я поспешила разлить чай по кружкам. Конечно, все еще стеснялась находиться наедине с мужчиной — в предыдущей жизни мне было это запрещено, — но попыталась побороть смущение. Приходилось мысленно твердить себе, как мантру, что теперь я другой человек. Мои волосы были распущены, мое тело не скрывала современная одежда, и мы с Хейденом проводили время вместе. Это было так волнительно, и остро, и страшно, но в то же время меня переполняла гордость. В моем случае — это перемены к лучшему. А вдруг я слишком торопилась нырнуть с головой в реку перемен?

Хейден вертел в руках книгу, которую я оставила под лампой.

— «Бриджит Джонс»?

— Надеюсь, вы не против, если я возьму почитать.

— Давай уже на «ты», Аиша? Хорошо? Лора ее очень любила, — сказал он, теребя книгу в руках. — Сидела тут над ней и хихикала.

— Это комедия?

Он поднял глаза.

— Ты не читала?

Я опустила голову.

— Нет, — призналась я. — Я не очень хорошо умею писать и читать по-английски, но стараюсь учиться вместе с Сабиной. С удовольствием читаю книги для ее возраста. Мы помогаем друг другу.

Он помахал передо мной «Дневником Бриджит Джонс»:

— Это может стать твоим большим шагом вперед к новому будущему. Кроме шуток!

— Я надеялась почерпнуть знания о современных женщинах из этой книги.

Хейден хохотнул, но в смехе не было жестокости.

— Не уверен, что старушка Бриджит покажется тебе достойным примером для подражания, но, думаю, книга заставит тебя улыбнуться.

— Надеюсь, — сказала я и подумала, что моему сердцу давно не хватало радости.

Похоже, Хейден что-то тщательно обдумывал, прежде чем заговорить снова.

— Знаешь, а у меня ведь есть свободное время. Я тоже мог бы тебе помочь. Можем читать вместе по вечерам. Если хочешь, конечно.

От этой мысли сердце мое забилось быстрее, и я сама не знала — от волнения или от предвкушения.

— С удовольствием. Но мне стыдно за плохой английский.

— Если мы поработаем над чтением и письмом, тебе не придется больше стыдиться.

— Хотя я очень хорошо читаю и пишу на родном языке, — поспешно добавила я, чтобы он не подумал, что я совсем тупая.

Хейден печально посмотрел мне в глаза.

— Не беспокойся, я не подумаю о тебе хуже, чем ты есть: ты очень смелая, ведь смогла вырваться из замкнутого круга насилия и ненависти и начать жизнь заново. Ты спасла дочь от неминуемой гибели.

— Иногда я действительно чувствую себя отважной, — призналась я, — но все равно очень боюсь.

— Теперь ты среди друзей, Аиша. Надеюсь, ты это понимаешь.

— Не думаю, что нравлюсь Джой.

— Джой никто не нравится, — усмехнулся он. — Ей пришлось через многое пройти. Она пострадавшая, как и все мы.

— Мы попали в «Дом разбитых сердец».

— Возможно, именно мы сумеем помочь друг другу.

Я кивнула.

— Нелегко тебе приходилось с мужем? — Хейден берет свою чашку. — Скажи, что это не мое дело, если не хочешь об этом говорить.

— Я попала не в лучшее место, — ответила я. — Мне пришлось уйти ради дочери.

— Вам было тяжело.

Сейчас на мне уже практически не было заметных следов от побоев, но я машинально натянула рукава и проверила, закрыты ли руки — уже по привычке.

— Надеюсь, теперь, когда мы далеко, Сабина снова сможет заговорить.

— Ты водила ее на прием к специалисту?

— Да, один раз. Они сказали, что у нее избирательный мутизм[10], и хотели назначить лечение. Муж не позволил. Он сказал, что она похожа на мать и просто капризничает.

— Если хочешь, мы можем заняться лечением.

Я покачала головой:

— Она натерпелась, бедняжка. Столько насилия видели немногие взрослые. Может быть, позже? Не хочу, чтобы ее сейчас дергали врачи. Пусть она просто побудет счастливым свободным ребенком. Надеюсь, этого будет достаточно. — Я смахнула с глаз слезы. — Ты бы видел, какой болтушкой была моя девочка! Забавной и умной. Возможно, муж не покалечил ее физически, но все равно выбил из нее жизнь.

— Все позади, — утешил Хейден, — ты вырвалась.

— Да. — Я решилась улыбнуться.

— Что же твои родные? Разве они не могли тебя защитить?

— Они не знают ничего о моей семейной жизни. Мама и папа живут на родине, на Шри-Ланке, мы не виделись уже много лет. Я писала им письма, но обманывала их. Они думали, что я счастливая замужняя женщина и люблю мужа, которого они мне выбрали.

— Тяжело.

— Они не знали, что он оказался дурным человеком. Когда они отправляли меня замуж в Англию, то были уверены, что сделали для меня самое лучшее. Семья Суреша казалась очень честной и искренней. Когда я повстречала Суреша, мне тоже показалось, что он будет хорошим мужем. В нашей деревне для меня не было подходящего жениха. Возможно, там бы я осталась старой девой. Они хотели подарить мне новую прекрасную жизнь. Сперва так и было. С тех пор я всегда писала им, что у меня чудесная семья и я счастлива. Я никогда не рассказывала им о трудностях. Чем они могли помочь? Я не хотела расстраивать их своими бедами. Суреш позволял мне писать им только раз в месяц и всегда прочитывал письма перед отправкой. Я не хотела потерять драгоценную связь из-за жалоб. Они не знали, что я провела много лет в страхе за свою жизнь или что их внучка онемела от ужаса.

— Ты могла бы вернуться к ним? Уехать насовсем?

Я покачала головой:

— У меня нет ни денег, ни паспорта.

Я искала его перед уходом, но так и не нашла, куда Суреш его спрятал.

— Не думаю, что смогу вернуться.

— Уверен, они тебя поймут.

— Я стану для них обузой.

Мои родители небогаты, они живут в маленькой рыбацкой деревушке. Смогу ли я к этому вернуться? Они уже немолоды и будут уязвлены, что договоренность не увенчалась успехом, пусть и не по их вине. Если бы у меня были старшие братья, все могло бы быть иначе, но у мамы с папой есть только дочки, которые должны полагаться на мужей. Не думаю, что зять будет рад бездомной сестре жены и ее дочери. Еще я хочу дать Сабине хорошее образование, чтобы она могла поступить в университет, может, даже в Оксфорд или Кембридж. В этом моя главная надежда. Здесь, в Англии, у моей дочери намного больше шансов на светлое будущее.

— И что теперь, Аиша Рашид?

Я прогнала дурные мысли и улыбнулась Хейдену.

— Теперь я хочу учиться читать по «Дневнику Бриджит Джонс», чтобы найти хорошую работу и обеспечить безопасность собственному ребенку.

— Отличный план, — одобрил Хейден. Он раскрыл книгу и похлопал рукой по стулу рядом с ним, приглашая присесть с ним рядом.

Я посмотрела на Хейдена. Можно ли ему доверять? Совсем недавно я едва убежала от жестокого мужа, а этого симпатичного мужчину совсем не знаю. Но, судя по тому, что я успела увидеть, человек он добрый. И искалеченный. Как и я.