Барбара Картленд - Заветное желание

С этой нота для Корнелии началось время таинственных колдовских превращений, о которых невозможно было даже догадаться в дневное время, когда герцогиня Роухэмптон, в темных очках и блеклых невзрачных нарядах, с помпезной прической, рекомендованной ей господином Генри, прогуливалась по Парижу со своим мужем.

Супруги посещали кафе, картинные галереи, музеи; они побывали на скачках, они катались в Булонском лесу; и оба отчаянно зевали в течение этих долгих томительных часов, проведенных вместе, с нетерпением ожидая ночного свидания.

Шли недели, но никто даже не упоминал о том, чтобы покинуть Париж. Корнелия прекрасно понимала, что герцог никогда не предложит ей продолжить путешествие. Он был влюблен, и так страстно, как Корнелия и вообразить себе не могла. Она никогда не думала, что мужчина способен так любить ее или любую другую женщину.

Корнелия была достаточно умна для того, чтобы понимать, что не сумеет обуздать страсть герцога, если они все время будут встречаться наедине. И когда Корнелия обращалась к Рене и Арчи с просьбой составить компанию в вечерних развлечениях, те с пониманием относились к этому.

Кроме того, ее собственная невинность, хотя сама Корнелия только смутно осознавала это, сдерживала пыл герцога. Он был слишком опытен в любви, чтобы не опасаться напугать ее, и, вместо того, чтобы разбудить в ней ответную страсть, боялся внушить ей отвращение. Он знал, что потерпит поражение, если не отнесется к ней с терпением и нежностью, но иногда, и Корнелия чувствовала это, герцог был близок к тому, чтобы сокрушить все барьеры между ними.

Да, он ее любил, – теперь Корнелия была в этом уверена, – но по-своему. Несомненно, его задевало и приводило в недоумение ее явное безразличие к его особе, но все же он не испытывал тех мучений, которые пришлось испытать ей, когда она узнала о его предательстве. Он мог страдать, когда ее не было рядом, но не знал агонии отчаяния, охватывающей человека, которого унизили и лишили иллюзий.

Корнелия не сомневалась лишь в одном – любовь к Лили Бедлингтон больше не занимала его сердце. Тетушка Лили просто засыпала ее письмами, вероятно, в надежде, что племянница передаст их содержание своему супругу.

– Пойдемте вечером в оперу, – как-то предложила она герцогу, зная, что он только и ждет часа свидания с Дезире.

– Сомневаюсь, что мы сможем достать места в такой поздний час, – возразил герцог.

– Я пошлю Виолетту вниз спросить у портье, не может ли он достать ложу, – сказала Корнелия, и Виолетта убежала прежде, чем герцог смог изобрести подходящую отговорку.

Ложа нашлась, и Корнелия заставила своего мужа просидеть три часа на «Кармен» и затем отправиться с ней ужинать в очень скучное и респектабельное место.

Как только супруги вернулись в «Ритц», Виолетта была немедленно послана к Рене с запиской:

«Я продержу его около себя так долго, как только смогу, - писала Корнелия. - Но если он все-таки вырвется, то скажите ему, что Дезире ушла ужинать с другом, и вы даже не представляете, куда они ушли».

Следующим вечером Корнелия была готова встретиться с герцогом с холодностью Женщины, которая думает, что ей пренебрегли.

В течение всего дня в апартаменты Рене прибывали цветы и было доставлено письмо, полное таких искренних извинений и пылких уверений в любви, что у Корнелии перехватило дыхание, когда она читала письмо. Она прижала его к своему сердцу.

Этой ночью Корнелия надела новое платье из зеленого шелка, которое подчеркивало зелень ее глаз и делало похожей на водяную нимфу, дикую и очаровательную, но такую изысканную, какой может быть только парижанка. Рене одолжила девушке свое колье из изумрудов и изумрудные серьги. Чтобы раздосадовать герцога, Корнелия надела на третий палец своей левой руки большое бриллиантовое кольцо.

Герцог заметил его тут же, как только Корнелия вошла в салон.

– Почему ты надела это кольцо? – ревниво спросил он. – Кто тебе подарил его?

– Вопросы! Всегда вопросы! – воскликнула Корнелия. – Вы даже не успели сказать мне «добрый вечер».

– Это его кольцо? – требовательно спросил герцог.

– Чье?

– Ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду, – произнес герцог резко. – Как ты можешь играть со мной подобным образом? Тебе известно, что я схожу с ума, когда думаю о другом мужчине, от которого ты принимаешь драгоценности, отказываясь принимать их от меня, и который имеет право любить тебя. Иногда мне кажется, что я способен убить тебя, чтобы ты не принадлежала никому!

– И это сделает вас счастливым?

– Может, ты думаешь, что меня делает счастливым то, что я представляю тебя в чьих-то объятиях? – яростно вопросил герцог.

– Тогда зачем же вы это представляете? – холодно поинтересовалась Корнелия.

– С кем ты провела прошлую ночь?

– Это мое дело. Я полагаю, вы знаете, как невежливо отказываться от приглашения на ужин в последний момент. До того как я получила вашу записку из «Ритца» о том, что вы не придете, у меня не было и быть не могло иных планов, кроме как провести вечер с вами наедине.

– Я знаю, – простонал герцог. – Но я ничего не мог поделать. Мне пришлось пойти в оперу – клянусь, я не мог этого избежать. Для меня было чертовски мучительно сидеть там, сознавая, что мы могли бы провести это время вместе.

Корнелия передернула плечами, имитируя привычный жест Рене.

– Ca ne fait rien – Не имеет значения, – сказала она. – Кое-кто приехал неожиданно, так что я провела просто… замечательный вечер.

Она проговорила это бархатным голоском, словно вспоминая о чем-то интимном. Но, бросив взгляд на лицо герцога, поняла, что зашла слишком далеко. Герцог взял Корнелию за плечи и резко развернул лицом к себе.

– Если этот мужчина, кто бы он ни был, поцеловал тебя, – произнес он, – я убью его!

Корнелия застыла от его прикосновения. Их глаза встретились, и она успела прочесть во взгляде герцога несдержимую ярость, прежде чем издав звук, похожий на стон, он прильнул к ее губам сначала грубым, а затем томительным, страстным поцелуем. Пламенная дрожь охватила их обоих, затмевая все, кроме желания друг друга. Яростная властность его губ пробудила в Корнелии все переполнявшие ее чувства. Корнелия затрепетала в восторге, который не испытывала никогда ранее, она ощутила, как пол головокружительно уходит у нее из-под ног, и, собрав все свои силы, с тихим вскриком вырвалась из объятий герцога и выбежала за дверь.

В своей спальне Корнелия села, прижав руки к горящему лицу, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце и усмирить разбушевавшиеся чувства. Она взглянула на себя в зеркало: приоткрытые губы, трепещущие ноздри, опущенные томные веки, глаза, пылающие страстью. Корнелия спрятала в ладонях лицо. Сколько еще она сможет сопротивляться герцогу?

Через несколько минут в дверях появился лакей Рене с запиской на серебряном подносе.

«Ради Бога, прости меня, – прочла Корнелия, – я потерял голову, иначе никогда не нарушил бы свою клятву не целовать тебя без твоего на то согласия. Если я расстроил и обидел тебя, я молю тебя о прощении. Пожалуйста, возвращайся, и давай поужинаем вместе. Если ты откажешь мне сейчас, боюсь, я сойду с ума. Я так долго был без тебя, что более не вынесу этого».

Корнелия дважды прочла послание и затем, силясь унять дрожь в своем голосе, обратилась к лакею, ожидавшему приказаний:

– Скажи его светлости, что я выйду к нему через десять минут.

Корнелия силой заставила себя сесть к туалетному столику, припудрить лицо, накрасить губы, сменить украшения, пока не истекли десять минут.

Затем она вернулась в салон. Корнелия вошла тихо, и герцог не заметил ее. Он стоял около мраморного камина, и выражение его лица было столь отчаянным, что напугало Корнелию.

– Ваша мать пишет, что закончила приготовления к нашему возвращению в субботу, – обратилась Корнелия к герцогу, когда они просматривали перед ленчем пришедшую из Англии почту.

– Я тоже получил письмо от своей матери, – ответил тот. – Она сообщает, что украшают подъездную дорогу в Котильон – совершенно излишний жест.

С плохо скрытым раздражением герцог отбросил письмо, встал и прошелся по комнате.

– Если вам нужно быть на месте в субботу, то выезжать придется в четверг, то есть послезавтра, – сказал он. – Полагаю, нам следует возвращаться? Хотя здесь весьма приятно.

– На следующий понедельник намечена охота на фазанов, – отозвалась Корнелия, – и, насколько мне известно, в связи с этим ожидаются гости.

– Да-да, конечно. Я забыл.

Корнелия подумала, как испугалась бы она еще месяц назад от перспективы провести время в Котильоне, встречаться с этими беспечными самодовольными людьми, которые так ужаснули и шокировали ее совсем недавно. Но теперь Корнелия чувствовала, что она изменилась, и настолько сильно, что ей казалось странным, как герцог не замечает этого. Ведь перед ним уже не та застенчивая, потерявшая от любви голову девушка, которую он привез в Париж. Но, как говорится, любовь слепа, и герцог видел перед собой одну лишь Дезире.

Корнелия часто думала о том, какой жалкой была бы ее участь, окажись Дезире и в самом деле другой женщиной, или если бы герцог увлекся кем-нибудь еще, и она была бы обречена тосковать в «Ритце» одна, день за днем, весь медовый месяц.

Намеренно ожесточая свое сердце против герцога, Корнелия понимала, что если для них и возможно безоговорочное счастье, то герцог должен ощутить те же страдания, какие он причинял другим женщинам. Она должна увериться полностью, что это истинная любовь, а не мимолетная фантазия. Искушение сдаться и поверить в то, во что так хотелось ей верить, было столь сильно, что Корнелия заставляла себя еще и еще раз испытывать чувства герцога прежде, чем всецело довериться ему.

– Надеюсь, вы простите меня, если я не буду обедать с вами сегодня. Мне необходимо увидеться сегодня с друзьями… по делам.

Корнелия с трудом подавила в себе смех, который буквально распирал ее. Она ждала этой фразы. Рене пригласила их обоих на обед к Великому князю. Он прибыл вчера в Париж, и Рене выразила желание познакомить их.

– Я должна пойти завтра вечером, – воскликнула Корнелия, хлопая в ладоши. – Вы ведь возьмете меня?

Корнелия устремила свои зеленые, расширенные от возбуждения глаза на герцога и заметила, что на его лице написана нерешительность. Она взмолилась:

– Пожалуйста, скажите, что мы будем завтра. Мы ведь никогда не обедали вместе. Ужин – это другое, а мне хотелось бы встретиться с вами за обедом.

Мольбы Дезире сломили последние колебания герцога.

– Тогда я пойду, – пообещал герцог. – Могу ли я сопровождать вас, леди, в резиденцию Великого князя?

– Так, значит, решено?

– Решено, – сказал герцог твердо.

Корнелию интересовало, какую отговорку преподнесет герцог ей как своей жене, чтобы иметь возможность сопровождать Дезире на обед. Удивленно подняв брови и заставив свой голос звучать несколько удивленно, Корнелия спросила:

– Деловая встреча? По какому вопросу?

– Акции и капитал, – туманно пояснил герцог. – Надеюсь, вы не возражаете?

– Нет, разумеется, – ответила Корнелия. – Я только хотела спросить, не могли бы вы пригласить и меня на эту встречу?

– Нет, конечно же нет, – резко бросил герцог. – Это исключительно мужское общество, вам там будет неинтересно. Да и нам будет сложно общаться в вашем присутствии.

– Да, я понимаю, – сдалась Корнелия. – Я пообедаю одна и постараюсь пораньше улечься спать. Это немного странно, я всегда полагала, будто в Париже поздно ложатся спать, но я здесь ложусь спать раньше, чем где-либо и когда-либо в своей жизни!

Удаляясь к себе, Корнелия мимоходом подметила выражение, написанное на лице герцога. Сомнений быть не могло – он любит Дезире. Но достаточно ли сильно, чтобы приносить жертвы во имя этой любви? Не забудет ли он ее по возвращении в Лондон так же, как забыл Лили и прочих женщин, до которых когда-то ему было дело. Что будет тогда?

Она дернула за шнурок звонка. Вошла Виолетта, чтобы помочь своей хозяйке одеться. Корнелия первой покинула «Ритц», предоставив горничной объясняться с герцогом – в качестве предлога был изобретен визит к парикмахеру, который должен продлиться так долго, что герцогу придется уйти на деловой обед, не дождавшись жены.

– Все прошло нормально? – спросила Корнелия.

– Да, ваша светлость.

– Тогда поторопись, Виолетта, у нас не так много времени.

– Что ваша светлость предпочитает надеть сегодня вечером?

С этими словами Виолетта открыла гардероб. Перед Корнелией предстал длинный ряд платьев, которые Ворф сшил специально для нее – настоящая радуга всех цветов и оттенков. Мгновение Корнелия колебалась – здесь висело несколько совершенно новых платьев, которые она еще ни разу не одевала. Наконец, она остановила свой выбор на том самом платье с огненно-красными кружевами, которое было на ней в тот памятный первый визит к «Максиму».