Конни Брокуэй - Завидная невеста

Он опередил ее и, повернувшись, сказал приближающемуся ливрейному лакею:

— В этом нет необходимости, Джеймс. Я буду сопровождать леди Лидию. Если, конечно, она позволит мне.

Лакей искоса взглянул на свою хозяйку. Леди Лидия снова покраснела, хотя на сей раз не так ярко, и кивнула.

— Спасибо, — тихо сказал ей Нед и закрыл дверцу экипажа. Потом он обошел экипаж и сел в него с другой стороны.

На полпути к Сент-Джеймс-стрит леди Лидия вдруг спросила, бывал ли он у человека по имени Гюнтер.

— Нет, я не знаком с этим джентльменом, — ответил он.

В ее глазах появились озорные огоньки.

— Нет? Так дело не пойдет, — заявила она. — Меня замучает совесть, если я не познакомлю с ним вас, относительно нового человека в Лондоне. Скажите, что позволите мне познакомить вас.

— Разумеется, — сказал он. Он согласился бы поехать на остров Святой Елены, чтобы навестить Наполеона, лишь бы она была довольна.

Она открыла маленькое окошко в стене за их спинами и крикнула кучеру:

— К Гюнтеру, пожалуйста!

Она снова повернулась к нему с озорной улыбкой, и взгляд ее упал на его рукав, из-под которого выглядывал премиленький носовой платочек. Он почувствовал, что его словно жаром обдало.

После инцидента на обеде у леди Пиклер ему без конца дарили платочки. Их присылали мамаши, у, которых имелись дочери-невесты, хозяйки гостиниц. Некоторые присылали анонимно. Все это вызывало чувство неловкости, и он не знал, что делать с этими платками.

— У вас новенький платочек, капитан? — спросила она с самым невинным видом.

Временами, чтобы придать правдоподобие тому, что он сказал на обеде у леди Пиклер, он чувствовал себя обязанным появиться с таким платочком на публике, сунув его в кармашек жилета, хотя сам себе казался при этом полным болваном. Он почувствовал бы себя еще большим болваном, если бы попытался объяснить это леди Лидии, которая сочла бы это забавной глупостью. Однако проказливое выражение исчезло с ее лица, сменившись пониманием. Она заглянула ему в глаза и одарила такой улыбкой, от которой захватило дух.

— Вы очень добры, капитан Локтон. И вы настоящий рыцарь.

Он лихорадочно глотнул воздуха, не в силах оторвать от нее взгляд и что-то ответить на явно преувеличенную похвалу. Оспорив комплимент, он мог бы обидеть ее, а он не хотел этого. Хотя с такой похвалой тоже не мог согласиться.

Она смотрела на него, как будто могла читать его мысли.

— Капитан Локтон, — сказала она, — я знаю, вы думаете, будто не заслуживаете моей похвалы. — Он взглянул на нее несколько беспомощно. — Потому что, — продолжала она с наигранной серьезностью, — на самом деле вы действительно любите хорошенькие платочки. И тот, который сейчас у вас, вы взяли с собой не только для того, чтобы придать правдоподобие своим словам, сказанным у леди Пиклер. На самом деле вам надо благодарить эту леди за то, что она предоставила вам случай выразить вашу любовь к изящным платочкам. Так что в том инциденте вы преследовали исключительно собственные цели.

Он понял, что она поддразнивает его, и был очень доволен этим обстоятельством.

Никто, даже в его собственной семье, а может быть, особенно в его собственной семье, никогда не заглядывал так глубоко в его душу. Это немного сбивало с толку.

— Именно так, мэм. Вы очень проницательны, — сказал он с напускной серьезностью.

Вскоре экипаж резко замедлил ход возле низкой изгороди, отделяющей островок зелени в центре Беркли-сквер, и остановился под высокими кленами. Он заметил и другие наемные экипажи, стоявшие поблизости: открытые двухколесные ландо, двухместные коляски и фаэтоны.

Он искоса взглянул на леди Лидию. Она указала на дородного лысеющего мужчину в фартуке и испачканном жилете, который, лавируя между движущимися экипажами, пробирался к ним.

— Ах, леди Лидия! — воскликнул запыхавшийся официант, подбегая к их экипажу. — Как я рад видеть вас, миледи! Вы не были здесь слишком долго. Целую неделю, если я не ошибаюсь.

— Спасибо, Сэм, — сказала она в ответ. — Я привезла вам нового почитателя.

Мужчина, вытянув шею, заглянул внутрь экипажа.

— Добрый день, сэр. Добро пожаловать в кафе-кондитерскую Гюнтера.

— Кондитерская? — удивился Нед. — Но мы остановились прямо на дороге.

Леди Лидия рассмеялась.

— Кондитерская там, — указала она на входную дверь, сквозь которую лился бесконечный поток людей в фартуках, выходивших с подносами и возвращавшихся без них.

— У Гюнтера принято, чтобы официанты обслуживали клиентов прямо в экипажах. Я предлагаю заказать мороженое. Оно здесь великолепное.

— Именно так, — с гордостью подтвердил Сэм. — Что вы предпочтете попробовать сегодня, миледи?

Она высунулась из экипажа. Лицо ее приобрело серьезное выражение.

— А ты что предлагаешь, Сэм?

Эта сценка была явно давно отрепетирована. Официант скорчил такую же серьезную мину и задумчиво выпятил нижнюю губу, а леди Лидия ждала ответа с глубочайшим интересом. Они могли сойти за гурманов, обсуждающих достоинства коллекционного вина урожая определенного года.

— Ну что ж, у нас есть пармезановый крем — это нечто уникальное. Но на мой взгляд, сейчас еще слишком рано для чего-то столь острого. Очень уместно было бы миндальное мороженое. Есть у нас также «фисташковый снежок», который популярен в любое время. Есть также различные виды сырного мороженого.

На нее этот выбор не произвел должного впечатления, и официант почувствовал, что разочаровал ее.

— Но нет! — театрально воскликнул он. — Вам нужно что-нибудь более впечатляющее: сладкое, но изысканное, простое, но неожиданное. Для вас, миледи, я предлагаю мороженое на жженом сахаре.

Лицо леди Лидии сразу же прояснилось.

— Кажется, это то, что нужно, Сэм.

— А вы, сэр, — он взглянул на Неда, — должны попробовать мороженое на плодах лаврового дерева.

— Должен — значит, должен, — согласился он.

— Дайте мне пять минут! — воскликнул официант и бросился назад через запруженную транспортом улицу, с трудом увернувшись от пароконного экипажа.

Как только он ушел, Лидия рассмеялась.

— Боюсь, что я заманила вас сюда обманным путем, капитан. Как только я оказываюсь в четверти мили от Беркли-сквер, то уже не могу не остановиться здесь, чтобы отведать одно из творений Гюнтера. Хорошо еще, что я уезжаю из Лондона в конце сезона, иначе я бы растолстела как пулярка. Я обожаю сладкое.

— Может быть, ваш повар мог бы готовить некоторые виды мороженого? — спросил он.

— У меня нет повара. Только кухарка. Одинокая женщина вроде меня не имеет возможности часто принимать гостей.

Он не стал напоминать ей, что именно сегодня она пригласила друзей отужинать, потому что сомневался, что у нее были такие планы. Она забыла о своей хитрости. То, что она задумала хитрость ради него, польстило его самолюбию.

— А кроме того, — продолжила она, — для пищи нет лучшей приправы, чем приятная компания.

Хотя она сказала это беспечным тоном, Неда это очень заинтересовало.

Леди Лидия была известна своей независимостью, однако явно чувствовала себя кое в чем уязвимой. Конечно, нельзя было делать выводы на основании одной простой фразы. Но он так не думал.

— Извините мое невежество в таких вопросах, но, будучи капитаном корабля, вы часто обедали в одиночестве? — спросила она.

— Нет, — ответил он, — мои офицеры всегда обедали вместе со мной.

— Это, наверное, было весело.

Он пожал плечами.

— Во время дальних морских походов и в хорошую погоду. В другое время мы слишком уставали, чтобы поддерживать приятную беседу, и просто ели нашу простую флотскую пищу, чтобы насытить тело.

— Во время сражения? — тихо спросила она.

— Да, — сказал он. — Но часто затишье между боями было самым изнурительным временем.

Она искоса взглянула на него.

— Я, кажется, понимаю, почему затишье изматывает человека не меньше, чем сами бои. Воображение может оказаться опасным врагом.

— Совершенно справедливо, леди Лидия, — сказал он, еще сильнее заинтригованный ее проницательностью.

Он почел бы за честь ее интерес к нему, но интуиция подсказывала, что дело здесь не в нем, а в том, что ей свойственно умение понять суть вещи или человека. Они встретились всего несколько недель назад, и она уже понимала его лучше, чем люди, которые долгие годы служили с ним на одном корабле.

— Извините, приготовление потребовало некоторого времени, — сказал официант, появляясь возле экипажа. В руках у него был небольшой поднос, на котором стояли две покрытые инеем оловянные чаши, до краев наполненные мороженым. — Потребовалось время, чтобы отыскать вашу ложку, леди Лидия.

Нед повернулся к ней.

— В этом заведений имеется ваша собственная ложка?

Она покраснела и откашлялась, но не успела ответить, потому что ее опередил Сэм.

— Ну конечно. И ее собственная чаша тоже. Леди Лидия настоящая сладкоежка, — с гордостью заявил он.

Нед, последовав примеру других джентльменов в парке, вышел из экипажа, прихватив с собой мороженое, которое подал ему Сэм, щедро заплатил ему и, обойдя экипаж, остановился у ограды. Так им было удобнее разговаривать, потому что ему не приходилось поворачиваться, чтобы посмотреть на нее.

Он взглянул на леди Лидию в тот самый момент, когда она поднесла ко рту полную ложку мороженого. Глаза ее закрылись от наслаждения.

— Силы небесные! — промурлыкала она в полном восторге.

Его восхищение совершенно неожиданно перешло из области умственной в область физическую. У него пересохло в горле от острого желания. Он не мог оторвать взгляд от ее губ. Наблюдение за тем, как леди Лидия Истлейк ест мороженое, так будоражило чувственность, что он готов был заниматься этим месяцами. Он не мог отвести взгляд от ее губ, которые плотно обхватывали каждую ложку шедевра из мороженого, прежде чем с мучительно-томной неспешностью снова вынуть ее.

Он не был святым, но и никогда не шел на поводу физического желания. Ему казалось, что он хорошо себя знает, но она заставила его усомниться в этом. Он отличался великолепным самообладанием, а его способность подчинять разбушевавшиеся страсти разуму делала его превосходным капитаном. В бою человек должен руководствоваться исключительно разумом, а не чувствами, несмотря ни на какие соблазны. Но это было соблазном совсем иного рода. То, что он чувствовал в данном случае, не было ни уважением, ни восхищением, а было не чем иным, как безудержным плотским желанием.

Она снова сунула между губ серебряную ложечку с мороженым из жженого сахара и вздохнула. Он напрягся и задержал дыхание, моля Бога, чтобы она не заметила, как реагирует на нее его тело. Эта женщина превратила наслаждение в искусство, и у него не могло не разыграться воображение.

— Что с вами, капитан? — неожиданно спросила она.

Он с трудом оторвал взгляд от ее рта. Не мог он стоять здесь, уставившись на нее, словно хищник на особенно лакомый кусочек.

— Я, наверное, кажусь вам настоящей обжорой? — озабоченно спросила она. — Надеюсь, я вас не шокировала?

Он попытался улыбнуться в ответ.

— Ничуть, мэм. Я всего лишь восхищался вашей… техникой, — сказал он.

Господи! Ну что он за неотесанный болван! Он торопливо набрал полную ложку своего мороженого и отправил в рот.

— Нет-нет, капитан! — в испуге крикнула она. — Не следует просто проглатывать мороженое. Это вам не каша. Это процесс познания.

К счастью, ему на помощь пришло чувство юмора.

— Простите. Боюсь, что у меня нет склонности к познанию, которой обладают знатоки, — сказал он. — Увы! Возможно, я не обладаю вашим умением наслаждаться.

— Нет-нет! — воскликнула она, отметая эту идею. — Я отказываюсь этому верить. Возможно, вы просто забыли, как наслаждаются. — Она взглянула на него с озорной улыбкой. — Или, может быть, просто незнакомы с некоторыми удовольствиями.

С некоторыми из них он был гораздо меньше знаком, чем ему хотелось бы в данный момент.

— Я намерена исправить это положение, — заявила она, одарив его улыбкой, от которой у него участился пульс.

Спаси его Господь. Он кивнул.

— А теперь смотрите, пожалуйста, на меня: я буду учить вас тонкому искусству наслаждаться мороженым. — Она зачерпнула ложкой мороженое, втянула воздух, и ее ноздри затрепетали.

— Карамель, — сказала она, не открывая глаз. — Вы чувствуете запах жженого сахара, но он не острый. Он подобен духам, обещающим, что сладость придет потом.

— Понятно.

— А теперь попробуйте его, но только немного, просто для того, чтобы возбудить аппетит. — Она чуть приоткрыла рот. Он увидел, как высунулся розовый кончик ее языка, чтобы прикоснуться к тающему мороженому. Она очень осторожно слизнула мороженое и вынула ложку, потом открыла глаза и деликатно облизнула губы.