Боже милосердный, как ей не хватало Неда!

Волна острой тоски прокатилась по ее телу; уголки ее губ опустились. Она быстро отвела взгляд, чтобы кто-нибудь не заметил ее состояния… Но ведь кое-что действительно было не в порядке. Она не видела Неда уже две недели. Она не знала, где он и что думает. Никто из ее друзей и знакомых, кажется, тоже не знал, где он. Никто не мог даже сказать, находится ли он в Лондоне.

До нее дошли слухи о дуэли. Она запаниковала, и у нее защемило сердце. Она послала записку в его городской дом, требуя сообщить новости, и получила от него вежливый ответ, в котором он заверял ее, что с ним все в порядке, и рекомендовал не принимать за чистую монету все, что болтают любители сенсаций. Сам он следовал этому совету после того, как прочел однажды в прессе, что она принимает молочные ванны, чтобы достичь идеального состояния кожи, или что у нее есть платье, целиком изготовленное из крылышек бабочек.

Она громко рассмеялась от удовольствия и облегчения над его легким поддразниванием и затосковала по нему еще больше. Но на этом дело и закончилось. А на прошлой неделе она впервые услышала произнесенные вполголоса слова о том, что Локтоны из Джостен-Холла испытывают финансовые затруднения. Несколько дней спустя кто-то сказал ей, что Джостен ведет переговоры о продаже своей конюшни скаковых лошадей.

Возможно, это имело какое-то отношение к исчезновению Неда. А может быть, он отправился на поиски жены в Брайтон? Мысль об этом вызвала у нее страдания. Какой бы ни была причина его исчезновения и куда бы он ни уехал, его отсутствие оставило в ее сердце пустоту, которую она ничем не могла заполнить. Можно было бы подумать, что она уже привыкла к этому, но она не привыкла. С каждым днем боль от тоски по нему становилась все глубже и острее.

Как и ее потребность выйти замуж и расплатиться с долгами.

Только на прошлой неделе она разговаривала с Теруиллиджером, и он настойчиво требовал, чтобы она сообщила ему о своих намерениях, и напоминал о бездейственности ее положения. Появились первые, пока что произносимые шепотом, вопросы о ее благосостоянии, объяснил он, а два дня назад один джентльмен спросил у Теруиллиджера, не слишком ли задерживается прибытие флотилии Истлейков. Теруиллиджер особенно настойчиво подчеркивал, что она не должна больше делать никаких долгов, если не желает потерять все.

Так что, естественно, после всего этого Лидия немедленно решила пройтись по магазинам. Она имела намерение затмить каждого из присутствующих на маскараде, который герцог Спенсер устраивал на следующей неделе в честь Веллингтона, и уже придумала для себя оригинальный костюм, весьма ироничный по замыслу.

Треньканье колокольчика над входной дверью прервало ход ее мыслей, заставив оглядеться вокруг, и она увидела, как вошла молодая женщина в изящной накидке и нарядной шляпке. Лидия радостно улыбнулась, узнав Сару. Она слышала, что Сара все еще не уехала на континент, и была рада возможности еще раз увидеться со своей подругой.

Лидия направилась к ней с другого конца демонстрационного зала, в то время как остальные присутствующие тут женщины дружно прекратили разговоры и замерли на месте, словно окаменели под взглядом Медузы. Потом они все, как одна, медленно повернулись к Саре спиной.

Сара встретила этот демарш, чуть поморщившись, но потом увидела, что к ней приближается Лидия, и на мгновение ее красивое лицо расцвело радостной улыбкой и она сделала шаг ей навстречу. Но потом вдруг Сара согнала с лица выражение радости.

Поймав взгляд Лидии, Сара предупреждающе покачала головой и беззвучно произнесла одними губами слово «нет». И Лидия остановилась в нерешительности, поняв, что Сара пытается предостеречь ее от ошибки.

Общество не желало больше знать Сару и не допускало независимых мнений по этому вопросу. Наказание за нарушение этого правила было суровым, а Лидия не могла позволить себе вызвать недовольство общества. Особенно теперь.

«Но ведь это моя подруга», — сказала себе Лидия и снова шагнула вперед, твердо решив поговорить с ней, но рядом внезапно оказался Чайлд, который взял ее под локоток и отвел в сторону.

— Я нашел вполне приемлемое золотое кружево и хочу, чтобы вы на него взглянули, — сказал он вкрадчивым тоном. Но взгляд у него был настороженным.

Она чуть помедлила, чувствуя себя презренной трусихой. Она слышала обрывки разговоров перешептывающихся женщин, которые были гораздо ниже по происхождению не только Лидии, но и Сары.

— …вызывающе. Я бы не посадила ее за своим столом.

— Никто не посадил бы.

— …готова поспорить, что она теперь сожалеет об этом.

— Только не она. Слишком распущенная, чтобы сожалеть!

У Лидии тревожно забилось сердце. Ведь они говорили о Саре.

— Благодарю вас, мистер Смит. Я сделаю это через несколько минут. Я увидела подругу, с которой очень хочу поговорить…

Колокольчик над входной дверью снова звякнул. Лидия быстро повернулась. Это ушла Сара.

— Все к лучшему, леди Лидия, — вполголоса сказал Чайлд. — Она это понимает, вы тоже должны понять.

— Вы говорите глупости, — обрезала его Лидия, и ей сразу же стало стыдно. Причиной гнева была она сама. Если бы она действительно хотела поговорить с Сарой, то сделала бы это без колебаний. Чайлд хотел лишь, чтобы она воздержалась от этого.

Судя по всему, Чайлд ничуть не обиделся. Он манерно пожал плечами.

— Так уж устроен мир, дорогая моя. Человек может вести себя, как ему заблагорассудится, пока он делает это осмотрительно.

— Мне не нравится выбор, который сделала миссис Марчленд, — сказала в ответ Лидия, — но еще больше мне не нравится то, что человеку прощают знакомство с самыми распущенными людьми, пока он ведет себя «осмотрительно», но в то же время ему не дозволено общение с любимой подругой, которая пренебрегла «осмотрительностью».

— В принципе я согласен, — сказал Чайлд. — Но я слишком ленив, чтобы отстаивать особое мнение по этому вопросу, и являюсь слишком светским человеком, как и вы, леди Лидия, — напомнил он ей. — Весьма похвально, что миссис Марчленд ушла. Она все понимает и играет в эту игру по правилам. Почему бы нам не последовать ее примеру?

Лидия ничего не ответила и принялась перебирать руками образчики отделки, разложенные на ближайшем столе.

Слова Чайлда звучали весьма разумно и понятно. Хотя все было не так просто. Многое смущало, казалось сомнительным. Правила, принятые в высшем обществе, никогда прежде не раздражали ее, потому что раньше они не посягали на ее свободу.

Прежде нарушение запретов было результатом детских «мятежей», победа в которых давала ложное чувство завоеванной свободы, и ограничивалось более глубоким декольте или менее скромными темами разговоров. Но в глазах светского общества она не переступала грани дозволенного.

Лидия нахмурила лоб. Ей не понравилось, какое направление приняли ее мысли. Пропади оно все пропадом!

Где сейчас Нед, скажите на милость? Почему он за последние две недели ни разу не присутствовал ни на одной вечеринке, ни на одном балу? Может быть, он так пренебрежительно относится к предложенной дружбе, что уехал, даже не попрощавшись?

«Может быть, он ухаживает за какой-нибудь богачкой?»

— Леди Лидия, не надо так расстраиваться, — сказал Чайлд.

Лидия вздрогнула. Она совсем забыла о том, что он рядом.

— Кто знает, возможно, вы встретитесь с ней снова, скажем, в Кале, где сейчас находится Браммел. Я бы этому не удивился. В наши дни все лучшие люди находятся в изгнании.

Он по ошибке приписал ее печальное выражение лица инциденту с Сарой. Слава Богу. Он был единственным ее поклонником. Хотя она никогда не испытывала недостатка во внимании или в партнерах по танцам, джентльмены, кажется, не рассчитывали на большее, чем танец или разговор. Она понимала причину. За последний месяц или более она всегда находилась в компании Неда. Предпочтение, которое она ему оказывала, было замечено всеми возможными претендентами на ее руку и они отхлынули от нее. Только Чайлд Смит, кажется, не замечал этого. Или это было ему безразлично.

А теперь Нед исчез. Сезон подходил к концу, и она была близка к отчаянию.

Так не могло продолжаться. У Сары хотя бы на короткое время был ее принц. У Лидии без ее места в обществе и без Неда не было ничего и никого. Ей было знакомо это состояние по прошлым временам, и она не хотела узнать его снова. Она уже потеряла Неда. Больше она не могла ничего терять. И не потеряет.

На маскараде у Спенсеров она должна затмить всех своим блеском.

Она должна это сделать.

Повернувшись к Чайлду, она улыбнулась самой кокетливой улыбкой из своего арсенала.

— Ну что ж… Вы, пожалуй, правы! Мы все встретимся в каком-то другом месте с другим климатом. — Она искоса бросила на него озорной взгляд. — Я надеюсь лишь, что там не будет так жарко, как в том месте, где мы, несомненно, заслуживаем находиться.

Он расхохотался. Совершенно очарованный.

Глава 23

Погода была отвратительная — сырая и холодная. Недаром газеты уже окрестили 1816 год «годом без лета». Так оно, похоже, и было. Небо было постоянно затянуто темными тучами, разрывы в которых редко давали возможность полюбоваться закатами.

Кажется, бал-маскарад был именно тем, что нужно, чтобы поднять настроение и прогнать холод и мрак.

— Боже мой, если мы попадем в дом до полуночи, это будет чудом, — сказала, обращаясь к Эмили, Лидия и опустила занавески на окошках наемного экипажа, который пришлось взять, потому что у герцогской кареты Элинор сломалась ось, а знаменитое ландо Лидии было тайно продано с молотка на прошлой неделе. Они находились в дороге более двух часов, хотя расстояние между домом Элинор и резиденцией Спенсеров составляло менее трех миль. Из-за долгого ожидания на дорогах, запруженных другими экипажами, у Лидии сдали нервы. — Потом мы будем вынуждены прождать много времени на верхней площадке лестницы, чтобы нас объявили, а пять минут спустя бал закончится.

Скопление экипажей гостей, прибывших на бал-маскарад, который давали в честь Веллингтона, вызвало растянувшиеся на милю пробки в уличном движении на площади и в близлежащих районах. Виноваты в этом были не только экипажи с гостями, но и многие сотни пешеходов, стоявших по обе стороны улиц в надежде хоть одним глазком увидеть гостей в маскарадных костюмах, что было бесплатным зрелищем для населения, уставшего от экономических невзгод.

— Не волнуйся, — сказала в ответ Элинор. — Нам будет достаточно и этих пяти минут, чтобы отдышаться, — добавила она, воинственно взмахнув коротким мечом, который был деталью ее костюма.

Элинор решила присутствовать на маскараде — в роли Жанны д'Арк. Роль эта подходила ее по-юношески худощавой фигуре и одухотворенному лицу. Она собрала волосы на затылке и надела обманчиво простую, ничем не украшенную рубаху из тончайшего белого муслина. Когда Эмили заметила, что у нее не слишком воинственный вид, Элинор объяснила, что она изображает Жанну после того, как ее схватила католическая церковь, то есть как жертвенную девственницу, а не как деву-воительницу. Хотя у нее был маленький серебряный меч, она утверждала, что это вовсе не уступка боевому аспекту истории, а просто орудие защиты от разгоряченных толп, которым она воспользуется, если кто-то будет стоять между нею и открытым окном.

— При таком длинном списке гостей никто не уйдет до рассвета, — заверила Лидию Эмили. Эмили наконец согласилась внять мольбам Лидии и, выйдя из добровольного заточения, присоединилась сегодня к ним. — И даже если время, проведенное на балу, окажется слишком коротким, каждому будет о чем вспомнить еще долгое время после бала.

Эмили была для нее самым близким человеком. Попавшая к ней по чистой случайности, она превратилась в бесценного друга и хранительницу ее тайн. Даже если она потеряет все остальное, у нее останется Эмили. И никакие изменения обстоятельств, связанных с положением в обществе, богатством или репутацией, не могли бы повлиять на лояльность Эмили. «Мне следовало бы быть таким же хорошим другом для Сары», — подумала Лидия.

Эмили была одета в костюм Матушки Гусыни: платье из старомодного черного бомбазина и простой, отделанный кружевом платок, накинутый на полные плечи. На голове у нее был белый парик и огромный чепец, на бедре красовался гусь из папье-маше, который болтался, если его не придерживать рукой. Лидия надеялась, что он не полый внутри, чтобы не нужно было, уходя с бала, освобождать его бумажное чрево от предметов, которые Эмили могла незаметно засунуть внутрь.

— Чайлд Смит по крайней мере останется на балу до последней минуты, — промурлыкала Элинор из своего уголка экипажа.

Да, Чайлд будет ждать ее. Сегодня утром она получила от него подарок — веер из золотого кружева, у которого даже складывающиеся ребрышки были золотыми. Это была дорогостоящая безделушка, предполагающая более теплые отношения, чем простая дружба, хотя ничто в его поведении об этом не говорило. Она никогда еще не видела, чтобы Чайлд смотрел на нее с такой же теплотой, как Нед…