Бронвин Скотт - Завидная невеста

Стол был сервирован лучшим хрусталем и фарфором, на ужин подавались прекрасно приготовленные блюда и дорогие импортные вина. И все ради того, чтобы вытянуть из Рена информацию. Почетным гостем его сделали с умыслом. Одним глотком осушив свой бокал, Рен посмотрел на Гридли. Тот опять сверлил взглядом Эмму. Рен весь вечер ловил его за этим занятием. Похоже, Гридли демонстрировал Эмме, какую жизнь обеспечит ей, согласись она стать его женой.

Представив Эмму в объятиях Гридли, Рен почувствовал себя обманутым собственником. И это, несмотря на то, что Эмма четко дала понять, что ухаживания Артура Гридли ей неприятны, правда, не объяснила почему.

Рен задумчиво поглаживал ножку бокала. Почему женщина отвергла мужчину вроде Артура Гридли? Ведь он состоятелен, хорош собой, обходителен, имеет особняк, способный впечатлить определенный тип людей. У него даже есть титул, конечно, не тот, что передается по наследству, но полученный за доблестное служение на благо короне. Не мужчина, а настоящий клад! Что в нем может не нравиться?

Признав наконец поражение, жена Девора поднялась из-за стола.

– Леди, приглашаю вас удалиться в гостиную, – объявила она. – Разговоры о делах нам совершенно неинтересны.

Глядя своими карими глазами на Рена, она послала ему последний призывный откровенный взгляд, после чего удалилась из столовой в сопровождении других дам, включая и Эмму. Глория Девор была красива, но Рен не имел привычки связываться с замужними женщинами. В отличие от Китта, который каждую ночь отыскивал для себя новую пассию вне зависимости от ее семейного положения, Рен предпочитал заводить любовницу на длительный срок, подобные отношения давали ему ощущение стабильности. Китт вел себя легкомысленно, а Рен – чертовски серьезно, тем более теперь, когда речь шла об Эмме.

Двустворчатые двери столовой закрылись за дамами, и Рен насторожился. Какую бы цель ни преследовал Гридли, затевая роскошный ужин, скоро она станет известна. Теперь, когда за столом остались одни мужчины, разговор пойдет свободнее.

Пока гостям разливали портвейн, Гридли болтал о пустяках.

– Как видите, Драйден, мы здесь не лишены удобств. И в колониях можно хорошо жить. – Гридли поднял бокал. – Предлагаю тост, джентльмены, за наш успех, который приходится завоевывать упорным трудом.

Рен выпил, думая о том, что своим успехом Гридли обязан скорее применению силы, а не упорному труду или преданности делу. Атмосфера на плантации Гридли отличалась от «Сахарной земли», где домашние слуги выглядели так же респектабельно, как их собратья в зажиточных английских домах, и гордились тем, что находятся в услужении и получают за это плату, что они больше не рабы. Гридли может сколько угодно уверять, что следует ремесленной программе, но в обстановке его дома не ощущается ни свободы, ни личной гордости своей работой. Зато отчетливо чувствуется страх, на котором зиждется обеспеченная жизнь Гридли.

– Не стану ходить вокруг да около, Драйден. Мы хотим поговорить с вами о делах. – Гридли заново наполнил свой бокал. – За последние годы цены на сахар упали, и, чтобы поправить положение, мы решили основать картель. Приглашаем вас присоединиться к нам, чтобы «Сахарная земля» не выпадала из общей картины.

Рен не спеша сделал глоток, наслаждаясь прокатившейся по пищеводу жаркой волной. Вот, значит, чего Гридли добивается. Чего они все добиваются. Мужчины дружно закивали.

– Я должен обсудить это с Эммой.

Гридли дружески усмехнулся и, подавшись вперед, фамильярно накрыл ладонь Рена своей ладонью.

– В ваших руках большая часть плантации, вам не требуется обсуждать ваши решения с Эммой. Проявите инициативу, Драйден, не позволяйте девчонке верховодить. – Подмигнув, он заговорщически добавил: – Вы не первый мужчина, начавший в ее присутствии думать не той головой. Надеюсь, понимаете, что я имею в виду. – Ответом ему стал дружный мужской смех.

Рен вздрогнул и разозлился, услышав столь оскорбительное замечание. Гридли поставил под сомнение его мужественность, намекнул, что он не тем местом принимает решения, да еще и грубо отозвался об Эмме.

– Как следует из завещания, мы с Эммой деловые партнеры, и собственность между нами поделена почти поровну, – запротестовал он, хотя следовало из осторожности придержать язык.

Клеветал Гридли или говорил правду, что Эмма не такая уж скромница? Эмма определенно осознает свою женскую привлекательность. Но означает ли это, что она женщина сомнительной нравственности, как намекает Гридли? До настоящего момента в суждении о характере Эммы Рен слишком полагался на мнение кузена Мерримора.

– В действительности ваши доли не равны. Не позволяйте ей убедить себя в этом. Мерримор отписал вам львиную долю не без причины! – с жаром воскликнул Хью Девор. – Эмма импульсивна и эмоциональна. Всем известно, как ей недостает Мерримора. Ей не по силам принять правильное решение, а мы ждать не можем. Нужно основать картель до начала продаж нынешнего урожая.

– Мы достаточно долго ждали, – более спокойным тоном вторил ему Элиас Блейкли. – Мы дали ей много времени. Полагаю, Мерримор нас бы поддержал, а Эмма упрямится. «Сахарная земля» – самый крупный производитель в округе, и без нее картель будет как без рук.

Рен неопределенно кивнул. Игра, которую ведут плантаторы, стара как мир. Они пытаются совершить обходной маневр. Раз не получилось уломать Эмму, может, получится убедить ее партнера.

– Я подумаю, – ответил Рен твердым голосом, показывая тем самым, что разговор окончен.

Гридли намек понял и поспешил вмешаться, прежде чем Девор начнет спорить.

– Проверьте бухгалтерские книги плантации, если уже этого не сделали, Драйден. Тогда вы поймете, что не только картель заинтересована в вас, но и вы в ней. – Он ослепительно улыбнулся. – Ну а теперь, когда с делами покончено, самое время вернуться к дамам.

Эмма с облегчением подняла голову на звук открываемой двери столовой. Ей отчаянно хотелось, чтобы вечер поскорее завершился. В доме Артура Гридли она чувствовала себя так, будто находится в тюремном заточении. Она никак не могла отделаться от леденящего душу страха, что может затеряться среди этих стен и никто ее никогда не найдет. Именно это с ней случится, если она ответит согласием на предложение Гридли.

От мрачных мыслей Эмму не могли отвлечь ни изысканные кушанья, к которым она едва притронулась, ни болтовня женщин, которые лицемерно тревожились из-за того, что она живет под одной крышей с мужчиной. Эмма не сомневалась, что завести этот разговор их заставили мужья. Дамы хотели, чтобы она переехала. Глория Девор предложила ей поселиться в ее доме.

– Пусть мистер Драйден сам управляет плантацией, милая, вам больше незачем там находиться, – приторным голоском увещевала она.

Эмма вежливо отказалась. Она догадывалась, что Глория с куда большим удовольствием предложила бы комнату Рену, учитывая, сколько времени ее рука провела лежащей у него на бедре, пока они ужинали.

По крайней мере, мужчины отсутствовали не очень долго, всего полчаса. Эмма гадала, хорошо это или плохо. Рен сделался более мрачным, чем был за столом. Но, о чем бы ни шел у них разговор, Рена явно убедить не удалось. В нем чувствовалась властность, подавляющая всех вокруг. Эмма уже испытывала это прежде, когда они были наедине. Но одно дело – считать человека сильной личностью, когда не с кем сравнить, и совсем другое – наблюдать его в кругу других людей. Он выделялся даже на фоне таких крупных мужчин, как Девор, и якобы привлекательных, как Артур Гридли.

Их с Реном взгляды встретились, и Эмму накрыло волной облегчения. Она уже привыкла проводить с ним вдвоем много времени, и сегодня ей недоставало его общества. Их разъединили, стоило им переступить порог особняка Гридли. Она не сомневалась, что это было сделано намеренно. До сегодняшнего момента она и не осознавала, как сильно привязалась к нему. Они вместе работали, вместе ужинали, перед сном играли в нарды. Со стороны показалось бы, что их водой не разлить.

И все же Эмма испытывала тревогу. Дорого бы она дала, чтобы узнать, что за разговор происходил за закрытыми дверьми! Как Рен себя вел? Даже изучив его стратегию игры в нарды, она не представляла, каков был его ответ ведущим плантаторам острова. Может ли он свести на нет весь ее упорный труд? Воспользуется ли своим пятьюдесятью одним процентом, чтобы заставить ее принять нежелательные решения? Способен ли предать ее? Мужчины предавали ее в прошлом. Окажется ли Рен таким же, как они?

«Предательство» – очень сильное слово, от которого человека отделяет всего один поцелуй. Для Эммы предательство было эмоцией, которую она испытывала, глядя на Рена, этого сильного своевольного незнакомца, вошедшего в ее жизнь. Предаст ли он ее? Видя, что Рен разговаривает с Гридли, она улыбнулась ему в надежде, что он присоединится к ней, но откликнулся на ее призыв Гридли и подошел к дивану, на котором она сидела.

– Дорогая Эмма, вы, полагаю, еще не видели мою новую картину? Я хочу вам ее показать.

Отказаться было невозможно, как и не заметить потеплевших взглядов женщин, когда Гридли увел ее от группы. Ни для кого не секрет, как упростилась бы ситуация, прими она предложение Гридли… или исчезни без следа, позволив картели работать за счет других людей, потом и кровью которых и была оплачена сахарная империя.

К горлу Эммы подступила дурнота. В особняке Гридли она чувствовала себя уязвимой, даже в окружении других гостей. Кто придет ей на выручку, если Гридли решит отбросить джентльменские манеры? Встанет ли Рен на ее защиту? Или он решил за бокалом портвейна, что жизнь сильно упростится, если он избавится от такой упрямицы, как она? Подумав о кинжале, скрытом под пышными юбками, Эмма глубоко вздохнула. Она пустит его в ход, если потребуется. Вонзит прямо в черное сердце Гридли…

– Вы что же, решили возобновить свои ухаживания? – резко спросила Эмма. – В таком случае считайте, что попытка провалилась. Мой ответ вам уже известен. – Она притворилась, что любуется картиной.

Гридли стоял близко, слишком близко, и Эмма с трудом подавила желание отодвинуться. А вот к Рену ее, наоборот, влекло!

– Вам следует пересмотреть свое мнение, Эмма. Представьте, как много я могу вам предложить! Мое богатство перед вами. Я обеспечу вас сверх меры. Мерримор был бы очень доволен. – Понизив голос, он добавил: – Я очень терпеливый человек, дорогая. К тому же мне не кажется, что вы сочтете мое присутствие в вашей постели невыносимым. Я прошу так мало в обмен на столь многое.

Разгневанная, Эмма мгновенно забыла о страхе.

– Не нужно разыгрывать страдающего от неразделенной любви поклонника, – негромко, но яростно проговорила она. – Как вы смеете уверять, что на кону лишь ваше сердце, когда на деле хотите заполучить «Сахарную землю»?

Гридли сухо рассмеялся:

– Вы недооцениваете свои чары, милая Эмма. Я очень хочу вас, уверяю. Ночами не сплю, мечтая о том, чтобы сжимать вас в объятиях и называть своей. – Сверкая глазами, точно дьявол, он понизил голос почти до шепота и добавил: – Рассказать вам в подробностях?

– Нет! – взвизгнула Эмма.

Не обладай она железным самоконтролем, закатила бы сцену. Мысленно она приказывала Рену подойти к ним. Их с Гридли разговор едва ли выглядел доброжелательным, и это доказывало, что собравшимся все равно, какими средствами Гридли добивается своих целей. Главное – результат.

Чтобы успокоиться, Эмма решила разыграть единственного имеющегося у нее туза.

– Вы рабовладелец и убийца. Если будете и дальше преследовать меня, я пойду к магистрату и заявлю на вас.

Она хотела было уйти, но Гридли схватил ее за руку и сжал, точно тисками.

– Вот, значит, что, по-вашему, вы видели в спальне Мерримора? – прошипел он, омывая ее лицо теплым кисловатым дыханием.

– Вы убили его, – отчетливо произнесла Эмма, стремясь напугать его. – Я видела у вас в руках подушку.

На его губах появилась неприятная усмешка.

– А я видел, что это вы задушили старика подушкой.

– Лжец! – презрительно воскликнула Эмма.

– Кто возьмется отличить лжеца от правдивого человека, Эмма? – Он пожал плечами. – Вы утверждаете, что я убил Мерримора, а я говорю, что это сделали вы. И кому охотнее поверит магистрат? Рыцарю и верноподданному короны, выказавшему вам всяческое уважение, включая и предложение руки и сердца, или женщине с сомнительным прошлым, не способной рассуждать здраво? Полагаю, нам обоим ясно, на кого я намекаю. На вашем месте я бы лучше продумал стратегию нападения.

Эмма дернулась, но Гридли держал крепко. Он улыбался так, будто их беседа не выходила за рамки дружеской.

– Вы пока не показали Драйдену состояние счетов. Как надолго, по-вашему, он здесь задержится, когда откроется правда? Продолжит ли полагаться на ваши суждения? Подозреваю, что его интерес быстро угаснет, если только вы не предложите ему иной стимул. – Невозможно было не понять, о каком «стимуле» идет речь. – Тот самый, которым завлекли Томпсона Ханта.