То была слабая попытка воззвать к ее здравому смыслу. Она гортанно рассмеялась, ткнувшись ему в шею, и коснулась ладонью паха.

– Прошлой ночью я дважды кончила в твоих объятиях и еще раз утром, а ты продолжаешь искать в этом тайный смысл?

Ее слова возбуждали… впрочем, как и поглаживание у него между ног большим пальцем, хоть и поверх одежды. Тут Эмма сделала признание, лишившее Рена остатков самоконтроля:

– Мне никогда прежде не доводилось испытывать подобного. Неужели это ничего для тебя не значит?

Она прикусила ему мочку уха.

– Только ты, Рен Драйден. Только с тобой я познала экстаз. И мне совершенно не хочется допытываться до причин. – Она расстегнула ему ширинку. – Позволь подарить тебе ответное удовольствие. Кончи для меня, Рен, забудь об обязательствах.

Сбывалось то, о чем любой мужчина мог только мечтать: райская обстановка, красивая женщина держит его член в ладони и уверенно ласкает по всей длине. Без сомнения, она заставит его кончить, вознесет на вершину блаженства.

Это вовсе не означает, что они разрешили свои разногласия. Рену, вероятно, следовало бы остановить ее и заставить обсудить все, разобраться, что же между ними происходит. Большой палец Эммы гладил головку его члена, волна возбуждения накрыла Рена, и он понял, что ему не удастся прекратить это. Он уже чувствовал приближение желанной разрядки. Мгновение спустя все мысли покинули его, бедра забились в конвульсиях под ее рукой, из горла вырвался низкий стон.

В потемневшем взгляде Эммы, устремленном на него, светилось торжество, на губах появилась улыбка. Всем своим видом она показывала, что не он один получил удовольствие от происходящего, но и она тоже. Рен знал, что неземное наслаждение можно симулировать, но только не это. Его беспокойство о зловещем тайном плане Эммы развеялось. Невозможно жить в мире, где за получением наслаждения кроется тайная цель. Именно поэтому он и сбежал от холодной, прагматичной наследницы из Йорка.

Теперь ему хотелось чистых отношений без предательства. Женщины преследовали его с тех пор, как он получил титул, – не потому, что умирали от любви к нему, но стремясь завладеть тем, что у него было. Он и сам вынужден ухаживать за женщинами ради их денег, способных избавить его владения от долгов.

Здесь, на Карибах, он наслаждался преимуществами обоих миров: ускользнул от незавидной судьбы, как это сделал Китт, и спас семью от социального остракизма. Но ему хотелось, чтобы Эмма желала его ради него самого. Как и он желает ее. С плантацией, преградой стоящей между ними, или без нее. Эмма привыкла самостоятельно управлять «Сахарной землей» и потому неблагосклонно приняла его появление, но влечение победило все тревоги. Рену хотелось, чтобы так было и у нее, чтобы их страсть заложила фундамент доверия. Даже в таком случае он по-прежнему топчется в начальной точке. Каков характер их отношений? Необременительная интрижка или нечто большее?

В его мире, мире джентльменов, «нечто большее» подразумевает безоговорочную женитьбу. Мужчина не станет вести себя так, как Рен поступил с Эммой, не предложив женщине защиту своего имени, если только эта женщина не относится к определенному классу. Но подопечную Мерримора уж точно нельзя счесть дамой легкого поведения. Ожидал ли Мерримор, что Рен позаботится о ней? Или задумал нечто иное?

Эмма прижалась к его груди и положила голову ему на плечо.

– Ты опять погрузился в раздумья, Рен.

Рен чмокнул ее в макушку, вдохнув цветочный аромат волос:

– Я думал о тебе.

Она теснее прижалась к нему и просунула руку под рубашку.

– Надеюсь, только хорошее?

Рену очень хотелось спросить, с чего это он должен думать о ней плохо, но сдержался. Что, если кузен Мерримор призвал его сюда не столько ради плантации, сколько ради самой Эммы?

Глава 14

Чем больше Рен размышлял, тем прочнее утверждался в правильности своих умозаключений. Меряя шагами столовую в ожидании Эммы, чтобы по обыкновению поужинать вдвоем, он задавался вопросом о том, какую форму приняло его наследство. Хотел ли Мерримор, чтобы он стал Эмме новым опекуном? Если так, то Рен не справился. Проведя на острове всего несколько недель, он успел переспать с подопечной кузена. Неподобающее поведение для опекуна, не так ли? Это наталкивало на другую мысль: не хотел ли Мерримор, чтобы Рен остался? Чтобы женился на Эмме?

Рен не знал, как относиться к подобной перспективе. Он и Англию покинул частично ради того, чтобы избежать нежеланного брака. Какая ирония – проделать столь долгий путь, чтобы на острове угодить в аналогичную ловушку! Ожидающая его здесь женщина была натурой страстной, но все же женитьба на ней представлялась обязательством, наложенным другим человеком. И это обязательство будет довлеть над ним до конца жизни. Решения такого рода Рену хотелось принимать самостоятельно, сколь бы эгоистичным это ни казалось.

Таков был план кузена Мерримора? Рен провел рукой по фарфоровой фигурке собачки, стоящей на маленьком пристенном столике. Он-то ни секунды не сомневался, что Мерримор ищет управляющего для плантации. А тот, похоже, присматривал мужа для своей своенравной подопечной. Прошлой ночью от внимания Рена не ускользнуло, что он у Эммы не первый любовник. Он сразу понял, что ее чувственность проистекает не от девственности, но от уверенности в себе и опыта. Рену не на что было жаловаться, потому что невинные девушки его никогда не привлекали, хоть и превозносились в свете. Возможно, именно последнее обстоятельство и заставляло кузена тревожиться о будущем Эммы.

Рен отругал себя за то, что, поглощенный своим приключением, не сразу разгадал замысел Мерримора. Его занимали проблемы плантации и то, как с ее помощью поправить финансовое положение оставшейся в Англии семьи. Также он поздравлял себя с успешным избавлением от наследницы из Йорка и, как следствие, сохранением собственной независимости. Постоянная круговерть дел, сопутствующая ему с самого прибытия на остров, лишь усугубила ситуацию. Взрыв курятника, выжигание полей, визит вежливости к соседям, новый неожиданный поворот в отношениях с Эммой, к которому тоже требовалось привыкнуть. Рутинная жизнь плантации поглотила его, так что не нашлось времени «увидеть за деревьями леса», как говаривал один его оксфордский профессор. Лишь теперь, когда ход событий замедлился, ему удалось распознать тонкую интригу.

Шорох юбок возвестил о приходе Эммы. Рен поднял голову и улыбнулся ей. Она ухитрялась быть неотразимой и в вечерних платьях, и в бриджах, которые надевала для хозяйственных работ. Рен и мысли не допускал, что она может выглядеть плохо. Сегодня на ней бледно-голубое платье без рукавов, выгодно оттеняющее загорелую кожу и черные волосы. Единственная нитка жемчуга на шее привлекала внимание к искусному V-образному вырезу декольте, не отягощенному кружевами и рюшами.

Ужин уже ждал их. В сегодняшнем меню значились рис со специями и креветками, свежеиспеченный хлеб, жареная бамбия[2], которую Рен никогда не пробовал, и легкое белое вино.

Отправив в рот порцию риса с креветками, Рен стал смаковать его как величайшее лакомство.

– Мне нравится барбадосская кухня, особенно морепродукты.

Эмма рассмеялась и, сверкнув глазами, подалась вперед.

– Ты еще не пробовал пудинг с маринадом. Знаешь, что это такое?

Усмехнувшись, Рен откинулся на спинку стула.

– Откуда же мне знать?

– Это особое местное блюдо. Пудинг готовится из свинины, а маринад варится из свиных голов и ножек.

Снова улыбнувшись, Эмма в ожидании его реакции сделала глоток вина. Рен почти поддался на провокацию. Описанное блюдо вызывало резко отрицательные эмоции, чего, впрочем, хитрая лисица и добивалась. Рен решил немного поддразнить ее.

Погладив ножку своего бокала, он заметил:

– Да это барбадосская версия хаггиса! Почему, по-твоему, в столь многих культурах присутствуют нашпигованные различными начинками кишки?

Как Рен и рассчитывал, замечание застало Эмму врасплох. Не ожидавшая остроумного ответа, она поперхнулась вином и сильно закашлялась, так что Рену пришлось постучать ее по спине.

– Прости. Мне следовало придержать язык, пока ты пьешь вино, – со смехом произнес он, протягивая ей салфетку.

Эмма тоже смеялась, потому что была не в состоянии злиться на Рена.

– Ты это сделал нарочно! – пожурила она его, вытирая глаза.

Рен вернулся на свое место.

– Ну, возможно, да, – признался он. – Тебе нужна чистая тарелка? Давай, я позову Фолкса?

– Нет, на тарелку ничего не попало.

– Именно поэтому я предпочитаю ужинать со сменой блюд, а не за полностью сервированным столом. Представь, если бы ты начала плеваться вином вчера на званом ужине Гридли? – Рен в притворном ужасе покачал головой. – Мы легко можем заменить одну тарелку, а ему каково? И стаканы придется менять, и столовое серебро…

Эмма рассмеялась:

– Спешу тебя заверить, что у меня нет привычки плеваться вином. Но ты прав, Гридли любит роскошествовать, чтобы постоянно напоминать о своем статусе англичанина и рыцаря короны.

Пришел черед Рена смеяться.

– Поэтому и дом у него слишком большой, и предметы искусства показные, и стол ломится от яств. – Помолчав немного, Рен добавил: – Он, видишь ли, завидует. Хочет, чтобы все помнили, что его плантация ничуть не хуже «Сахарной земли». Во время своего соседского визита он сообщил мне, что у тебя все самое лучшее: лучшая еда, лучшая кухарка. Что бы он ни делал, в сравнении с тобой ему это кажется недостаточным. – Рен обвел комнату рукой. – «Сахарная земля» – поразительное место. Наша столовая не уступает столовым в лучших лондонских домах, как, впрочем, и обслуживание.

Эмма улыбнулась:

– Наша столовая и впрямь лучшая на острове. Мерри очень ею гордился. Веджвудский сервиз делали для него на заказ, а хрустальные блюда специально выдували в Ирландии.

– Мой кузен обладал отменным вкусом, или это целиком твоя заслуга?

Рен тепло улыбнулся ей. Ему нравился дружеский тон их беседы. Сегодня в их отношениях наметился прогресс.

– Скорее нужно отдать должное торговцам с Суон-трит, но и я внесла свою лепту.

Рен встал из-за стола и предложил Эмме руку. У них вошло в привычку после ужина прогуливаться по лужайкам и обсуждать интересующие их вопросы, а потом усаживаться за игру в нарды или шашки. Сегодня все располагало к интимному разговору.

– Мой кузен, должно быть, очень тебя ценил. Расскажи мне о нем. Подозреваю, что в последние годы ты была самым близким ему человеком, ближе даже, чем Гридли. Мне вообще трудно понять их дружбу. Странно общаться с человеком, который тебе завидует.

На улице было тепло, но удушающая жара уже спала, и на небе начали появляться звезды. Рен до сих пор воспринимал как чудо то, что темнота опускалась и на южные широты, находящиеся в непосредственной близости от экватора. Здесь не было коротких и длинных дней, все имели одинаковую продолжительность.

– У Гридли имелись собственные причины поддерживать эти отношения, – пояснила Эмма, глядя в ночное небо, на котором загорались все новые сияющие точки. – Всегда ему что-то нужно, – стараясь придать голосу искушенности, пояснила Эмма. Но Рена ей обмануть не удалось. Беззаботность была еще одной маской, за которой скрывалась ее истинная суть.

– Ему нужна ты? – напрямик спросил Рен. – Прошлым вечером Гридли так и пожирал тебя глазами. И во время визита недвусмысленно заявил о своих намерениях. Теперь я понимаю, что это признание следовало воспринимать скорее как угрозу.

С губ Эммы сорвался нервный смешок.

– Мне казалось, мы о Мерри разговариваем?

Рен отметил, что своими комментариями выбил ее из колеи. Любопытно. К чему он непреднамеренно подобрался? Он в самом деле хотел поговорить о Мерри, но теперь ухватился за возможность обсудить и Гридли, причем именно в том ключе, в каком ему было нужно.

– Они же вроде неразделимы, – понизив голос до шепота, заметил Рен. Он решил воспользоваться темнотой для создания атмосферы интимности, чтобы Эмма свободно сделала признание, если, конечно, ей есть в чем признаваться. – Какую судьбу Мерри избрал для тебя? Пророчил ли Гридли тебе в мужья? Или собирался отправить в Лондон? – Рен приблизил губы к самому ее уху и вдохнул свежий аромат кожи. – Или хотел, чтобы ты досталась мне? – «Потому что я очень хочу тебя, и к дьяволу планы Мерри или кого-то еще», – мысленно добавил он.

Вероятно, было нечестно задавать подобный вопрос теплым вечером, стоя так близко к Эмме, что их тела почти соприкасались, рождая приятные воспоминания, но Рен все же это сделал.

– О намерениях Мерри мне ничего не известно. Я вообще думала, что его наследник – пожилой человек. – Она коротко хохотнула. – Который, возможно, и вовсе не приедет.