Бронвин Скотт - Завидная невеста

Поднявшись по приставной лесенке на кровать, Рен растянулся на боку, так чтобы свет лампы падал на его тело, подавая его в самом соблазнительном виде. Рен оперся головой о локоть и слегка согнул одну ногу. В нем не было ни капли стеснения, а только мужская дерзость. Он едва заметно кивнул Эмме. Ее очередь.

Эмма встала с кресла, радуясь, что выбрала платье, которое может расстегнуть без посторонней помощи. Одеваясь к ужину, она ничего подобного не планировала. Идея затащить Рена в постель возникла в ее голове спонтанно, как реакция на теплоту ночи и их взаимные признания. Кроме того, ей нужно было чем-то его отвлечь, ведь со своими расспросами он слишком близко подобрался к опасной теме, обсуждать которую она пока не готова. Она и так ему слишком много открыла. Все же у нее осталась пара секретов в запасе.

Заведя руки за спину, Эмма расстегнула три крючка на платье и позволила ему соскользнуть вниз, оставшись в мягком белье из тончайшего хлопка.

– Выйди на свет! – скомандовал Рен низким хриплым голосом. – Хочу, чтобы он подсвечивал тебя сзади, пока ты будешь воплощать в жизнь мои эротические фантазии.

– Художественный прием игры света и тени, – ответила Эмма и сделала так, как он просит, отлично понимая, какие чудеса сотворит свет: придаст ее соскам, скрытым тонким хлопком сорочки, глубокий коричневато-розовый оттенок, обрисует темный треугольничек между ног.

Поставив ногу на среднюю ступеньку приставной лестницы, Эмма стала неспешно снимать чулок. Рен внимательно следил за тем, как она стягивает шелковистую ткань с колена и тонкой икры. Снимая второй чулок, она услышала шорох простыней – значит, Рен изменил положение. Она намеренно не поднимала на него глаз, вовлекая в вуайеристский акт иного рода, чем тот, который разыграл перед ней он. Она раздевалась так, будто находится в спальне одна и не подозревает, что за каждым ее жестом не отрываясь следит мужской взгляд.

Повернувшись к Рену боком, Эмма сняла сорочку через голову и, обхватив ладонями груди, приподняла их, будто исследуя, что сотни раз проделывала прежде перед зеркалом, проверяя собственную привлекательность. В присутствии мужчины это действие выглядело куда смелее и развязнее.

– Великий боже, Эмма, ты и святого введешь во грех, – довольно прорычал Рен. Его голос был исполнен страсти.

Притворившись, что не услышала, Эмма опустила руку к тонким завязкам своих длинных панталон с оборками. Встав спиной к Рену, она распустила завязки и задвигала бедрами, чтобы заставить панталоны соскользнуть с крепких ягодиц, пока они не упали к ее ногам.

– Иди в постель, лисица!

– Еще рано, – негромко отозвалась Эмма, зная, что видом сзади Рен наслаждается ничуть не меньше, чем всеми прочими. Подняв руки к голове, она стала вытаскивать шпильки, позволив волосам черным покрывалом заструиться по плечам и спине. Рен застонал. Выждав еще мгновение, она наконец повернулась к нему лицом, полностью обнаженная. Ей было радостно видеть пылающее в его взгляде пламя вожделения, которое сама же и разожгла. – Что ж, пора сжалиться над бедным подданным и исполнить его желание. Итак, говори, чего ты хочешь? Проси что угодно.

– Хочу стать вашим жеребцом, миледи. Готовы ли вы скакать на мне верхом?

Эмма взобралась по ступеням и оседлала его, утонув коленями в мягком матраце.

– С радостью прокачусь на тебе, и не только, – пообещала она.

Рен положил теплые ладони ей на бедра, и она приподнялась над ним и медленно опустилась снова, вобрав в себя его твердую плоть, наслаждаясь приятными ощущениями. Какое блаженство! Вот она, власть! Одного взгляда на лицо Рена достаточно, чтобы понять, что он разделяет ее чувства, демонстрируя всем своим видом благоговение и изумление, как будто никогда прежде ему не было столь хорошо.

Эмма заскользила вверх-вниз по его возбужденному члену. Рен продолжал держать ее за бедра, не позволяя проникать слишком глубоко. Она сжала мышцы влагалища, и Рен, не ожидавший подобного проявления женской силы, удивленно ахнул. Эмма проделала это еще раз и почувствовала его ответную реакцию. Крепче схватив ее за бедра, Рен перекатился на нее, подмяв под себя и заставив вскрикнуть от неожиданности, но не нарушив их слияния.

– Мне казалось, ты хотел, чтобы я прокатилась верхом на тебе. Ты солгал! – запротестовала Эмма, глядя снизу вверх в его голубые глаза.

– Я не лгал. Я просто передумал, – по-волчьи ухмыляясь, пояснил Рен.

Эмма слегка изменила положение, приспосабливаясь к новой позе.

– Какой же ты требовательный подданный!

Рен куснул ее в шею:

– А ты – самая соблазнительная королева, которую нужно проучить за то, что провоцирует вышеупомянутого подданного.

Эмма подняла руки над головой, признавая поражение.

– Так проучи меня, – хриплым шепотом сказала она.

Рена не нужно было просить дважды. Схватив ее за запястья, он начал двигаться так, как хотелось Эмме – толчок и отступление, толчок и отступление, усиливающие ее чувственное напряжение. С каждым отступлением Эмма как будто умирала и оживала всякий раз, как его член снова пронзал ее. Эмма плыла по волнам удовольствия, подбираясь все ближе к краю пропасти.

– Давай, Эм! Хватит сдерживаться, – прошептал ей на ухо Рен, сделавшийся жертвой собственных усилий.

В это мгновение Эмма с приглушенным криком сорвалась с обрывистого края, увлекая Рена с собой в пропасть наслаждения. Она летела вниз, и лишь Рен служил якорем в ее свободном падении. В голове пульсировала одна-единственная связная мысль: как случилось, что игра в соблазнение, которую она затеяла, надеясь свести на нет усилия Рена стать главным в их противоборстве, обернулась против нее?

Как, ради всего святого, это произошло? Частично ответ ей был уже известен. Все дело в том, что она пала жертвой его необыкновенного мужского обаяния. Вот что бывает, когда начинаешь использовать секс как оружие, забывая, что частенько оно поражает тебя самого.

– Как, черт подери, это произошло?

Артур Гридли со всей силы ударил ладонью по полированной поверхности стола красного дерева, так что чернильница подпрыгнула, а тяжелый пресс для бумаг задрожал.

Стоящий перед ним мужчина нервно теребил край соломенной шляпы, не осмеливаясь смотреть ему в глаза. Сведения, которые он сообщил, не содержали ничего хорошего. Рен Драйден выказал неуемный сексуальный аппетит. Но и Эмма тоже хороша! При виде ее любой мужчина потеряет голову.

– Они ходили гулять по саду, потом вернулись в дом и поднялись наверх.

– В чью комнату? – перебил его Гридли.

– Во вторую по правую руку.

– Это ее спальня, – кивнул Гридли.

Его опасения подтвердились. При мысли о том, что Эмма пригласила мужчину в свои личные покои, Гридли мгновенно возбудился.

Человек, пришедший к нему с докладом, деликатно кашлянул.

– Лампа была включена, сэр, и с главной лужайки можно было отчетливо рассмотреть тени. Не вызывает сомнений, чем они там занимались.

– И чем же? – с напором спросил Артур Гридли.

Выпытывая пикантные подробности, он вгонял своего осведомителя в краску. Он внимательно слушал, рисуя в воображении эротические образы Эммы, раздевающейся в свете лампы. Как она распускает волосы, как ласкает ладонями свои груди, дразня Драйдена, а не его, Гридли. Как Драйден поспешно стягивает брюки и накрывает Эмму своим обнаженным мускулистым телом. Гридли не мог не признать, что соперник хорошо сложен, и он воспользовался своей привлекательностью, чтобы увести Эмму прямо у него из-под носа.

Когда страстные эротические фантазии Гридли были удовлетворены, в душе остался лишь гнев на Эмму, которая предала его, бросившись в объятия англичанина. Ведь она его почти не знает! Злился Гридли и на Рена, строящего из себя джентльмена, но не сумевшего противиться чарам хитрой женщины. Гридли вынул перо из держателя и покрутил его в руках. Джентльмен никогда не воспользуется одинокой женщиной, особенно если его заранее предупредили, что она занята. Гридли переломил перо в пальцах. Что ж, маски сброшены. Раз Рен Драйден не ведет себя как джентльмен, то и он не станет церемониться.

Он мог бы нанести Эмме сокрушительный удар. Уничтожив, например, ее урожай тростника, он поставил бы ее на колени прежде всего в финансовом плане, а возможно, и в другом тоже. Тогда ей бы пришлось умолять его о помощи. Однако такой ход представлялся недальновидным. Навредить «Сахарной земле» значило навредить самому себе. В конечном счете именно ему пришлось бы платить за устранение урона, им же самим и учиненного, а это шло вразрез с его целями. Он должен и уложить Эмму Уорд к себе в постель, и присоединить «Сахарную землю» к своей плантации. Значит, придется искать иные способы выдернуть из-под ее ног основу финансовой независимости.

Гридли сильно сомневался, что Рен Драйден с той же пылкостью возжелал бы Эмму, не будь она наследницей плантации. Благодаря своим соглядатаям, Гридли знал, что за последние два дня Драйден так и не удосужился просмотреть бухгалтерские книги. Гридли постучал обломком пера по столу. Жаль. Изучив их, Драйден куда охотнее вступил бы в картель, какие бы услады в постели ни сулила ему Эмма. Когда речь заходит о деньгах, мужчины имеют обыкновение прислушиваться к голосу разума. Значит, придется завтра с утра нанести ему визит и объяснить истинное состояние дел.

Расстегнув брюки, Гридли взял в руку свое мужское достоинство. Откинувшись на спинку стула, он закрыл глаза и представил Эмму, стоящую перед ним на коленях: волосы распущены, голос звучит умоляюще. Мысленно проигрывая в голове их диалог, он заскользил рукой вниз-вверх по своему пенису. Она пожалеет, что отдалась не тому мужчине, а он, Гридли, прав: Драйден хотел ее только из-за денег. Своими неуемными сексуальными аппетитами Драйден превратил ее в шлюху, и она забыла, какой Гридли могущественный – ей следовало с самого начала обратиться к нему за поддержкой. Если он простит ее, она всю оставшуюся жизнь будет доказывать ему свою признательность.

Гридли начал подрагивать от возбуждения. В своих фантазиях он, точно священник, положил руку Эмме на голову, отпуская грехи.

– Возьми его в рот, Эмма, и все будет забыто.

Вспомнив события минувшей ночи, Рен почти простил солнце за то, что оно взошло. Незадолго до рассвета он, приложив невероятные усилия, вернулся к себе в спальню, чтобы поддержать видимость благопристойности и немного отдохнуть. Чего он простить никак не мог, так это появления Майкла. Рену показалось, что прошло несколько минут с того момента, как он погрузился в сон.

– Сэр Артур Гридли здесь. – Поспешность в голосе Майкла была под стать его действиям: он заполошно метался по комнате, раскладывая одежду. – Хочет вас видеть.

Рен сел на постели и прищурился от яркого солнца, проникающего в комнату через раздернутые слугой шторы.

– Раз ему так нужно увидеть меня, пусть подождет, – ворчливо произнес Рен.

– Но это же сэр Артур! – изумился Майкл.

Очевидно, сэр Артур слыл важной персоной в светском обществе острова.

– Который только что меня разбудил. О чем он вообще думал, заявившись в такую рань! – Рен потянулся. Сон как рукой сняло, стоило ему вспомнить сделанные Эммой признания. Треклятый убийца больше не станет позвякивать ключами от этого королевства! – Я приму Артура Гридли, когда буду готов, и ни минутой раньше.

Стремление защитить свою собственность и свою женщину возобладало, и Рен все же поспешил одеться. Он не позволит Артуру Гридли устанавливать в «Сахарной земле» свои порядки! Все же Рену не хотелось, чтобы эта змея ползала по дому без присмотра.

Даже пребывая во власти сонного дурмана, Рен понимал: что-то назревает. Гридли, если Рен правильно оценил его натуру, не из тех людей, кто любит рано вставать. Раз он явился сюда в неподобающее для светских визитов время, значит, причина серьезная. Рен свесил ноги с постели.

– Гридли не сказал, что ему нужно? Никакой чрезвычайной ситуации не случилось, не так ли?

Рену не хотелось играть в игры с демонстрацией собственного превосходства перед лицом настоящего кризиса.

Майкл покачал головой:

– Он не сказал. Фолкс предложил ему позавтракать, пока он ждет вас.

– А мисс Уорд? Гридли и ее хочет видеть?

Рен поднял руки, и Майкл надел на него рубашку.

– Нет, только вас.

Раз Гридли не заявил о желании встретиться с Эммой, значит, явился за ответом касательно картели.

– Что ж, заставим его подождать, но не слишком долго. – Рен втянул носом воздух. – Вы кофе принесли? Думаю, выпью чашечку.

Он хотел при встрече с Гридли иметь свежую голову. После сделанных Эммой признаний Рен чувствовал, что угодил прямиком в середину чего-то давнего и очень зловещего, в чем Гридли увяз по самое горло и потому активно склоняет Рена на свою сторону.