Муж Эммы был слишком умен, чтобы сразу показать характер. Он помогал Мерри на плантации, постепенно вытесняя Эмму с привычных позиций. Он подружился с сэром Артуром Гридли и остальными плантаторами в попытке сделаться новым хозяином «Сахарной земли», ведь и девять лет назад Мерри был уже старым человеком. Потом муж попытался узаконить свое положение, требуя, чтобы Эмма уговорила Мерри включить его в завещание.

– Когда мне это не удалось, шутки с его стороны сразу прекратились и подарки тоже. Он сделался совсем другим человеком, не тем, которого я знала, – призналась Эмма. – Стало ясно, что женился он на мне, только чтобы добраться до плантации. Такой путь был куда проще, чем начинать с нуля.

– Начать с нуля, насколько я понимаю, у него и не получилось бы. Гридли как-то упомянул, что на острове нет земли на продажу.

Эмма кивнула:

– Все верно. Единственный способ приобрести плантацию – перекупить ее у прежнего владельца. Но мой муж в покупке заинтересован не был, он хотел получить все даром. Думал, что сможет отнять у меня «Сахарную землю». К счастью, Мерри его недолюбливал. И к несчастью, тоже. Муж стал вымещать раздражение на мне, как только понял, что Мерри его не признает.

То были черные дни. Эмма пыталась скрыть от Мерри синяки, но муж не стремился осторожничать или намеренно делал так, чтобы нанесенные им побои не остались без внимания. Тем самым он хотел заставить Мерри пересмотреть свое решение. Эмма почувствовала, как ощетинился Рен, чей кодекс джентльмена не допускал подобного отношения к женщине.

– Расскажи, чем закончилась эта история, Эмма, – сдавленным голосом попросил он.

– Однажды Мерри наставил на него ружье и выгнал из дома. Муженек мой был в душе трусом, потому и уехал. Вскоре после этого мы узнали, что он подался на Ямайку и открыто живет там с богатой вдовой. Поговаривали даже, что он на ней женился, хотя доказательств не было. В то время мне не было до этого дела, я просто радовалась, что он убрался. Вечность длилась три года, а «жили они долго и счастливо» и того меньше.

– Где он теперь?

– Гниет в могиле, застреленный ревнивым мужем. Как оказалось, состоятельной вдовушки ему было недостаточно. Он сделал весьма примечательную карьеру на Карибах. – Эмма дошла до самого неприятного момента своего повествования. – Вполне вероятно, что, вступая со мной в брак, он уже был женатым человеком, так что смело добавляй бигамию к списку моих «достижений». Не всякая женщина может похвастаться тем, что ее муж оказался распутным двоеженцем.

– Едва ли в случившемся есть твоя вина… – начал было Рен, но Эмма перебила его:

– Ты пытаешься оправдать меня или самого себя? Я в оправданиях не нуждаюсь, Рен. Я совершила ошибку, выйдя замуж за плохого человека вопреки советам тех, кому я была небезразлична. Не могу притвориться, что ничего такого не было в моем прошлом, но и оправдываться не собираюсь. Однако в свете эту историю будут долго смаковать, она вполне во вкусе светских кумушек.

– Повезло ему, что он мертв, – сказал Рен. – В противном случае я бы лично его пристрелил. Даже убравшись с плантации, он два года держал тебя в ловушке брака.

– В этом случае отсутствующий муж куда лучше присутствующего. Теперь ты все обо мне знаешь и понимаешь, что моя репутация погублена, и любому мужчине я не принесу ничего, кроме неприятностей.

Рен пропустил ее слова мимо ушей.

– Как звали мерзавца?

– Томпсон Хант.

Глава 21

Он сразу догадался, какое имя она назовет. Так был раскрыт последний таинственный комментарий Гридли. Тропинка, сделав петлю, привела их обратно к дому. Рен чувствовал, что и разговор их вернулся к тому, с чего начали. Даже узнав так много, он ни на шаг не приблизился к принятию какого-нибудь решения и по-прежнему оставался в исходной точке пути.

Эмма печально рассмеялась:

– Противоречивое ты создание, Рен Драйден. Сегодня утром говорил об отъезде, теперь толкуешь о том, чтобы остаться и жениться. – Она подняла голову и, глядя на него печальными глазами, заправила ему за ухо выбившуюся прядь волос. – Ты хочешь меня потому, что не можешь получить.

То был уютный интимный жест, воспламенивший кровь не хуже эротического прикосновения и являющийся красноречивым свидетельством того, какими стали их отношения – куда более глубокими, чем просто физическая близость. Он не хотел их разрушать и готов был бороться за них.

Именно в этот момент Рен обрел ясность, к которой стремился. Эмма хочет его, хочет то, что он предлагает, но считает, что он не может рисковать не только из-за нее и ее страха совершить новую ошибку, но и из-за себя тоже. Она не станет взваливать на него груз своего прошлого. Какая женщина откажется от титула графини? Какая женщина поступится своим счастьем в стремлении защитить мужчину? Рену вдруг все стало предельно понятно. Она отталкивает его, потому что любит.

Эмма любит его! Рен схватил ее руку, поднес к губам и поцеловал в ладонь. Его переполнял восторг. Она любит его, Рена Драйдена, а не его титул! И он сразу принял решение – ни за что не отпускать Эмму. За такую женщину стоит бороться!

В холле было непривычно тихо. Не видно ни полирующих перила лестницы горничных, ни занимающихся уборкой лакеев.

– А где все?

– У людей выходной. Сегодня же праздник урожая. Все уехали в Бриджтаун на гулянья.

Тут Рена осенило.

– Ты тоже хотела пойти, а я нарушил твои планы? – Он так радовался перспективе поставок рома, что ни о чем другом и думать не мог. – Мы могли бы снять номера в отеле, ты прошлась бы по магазинам.

Бриджтаун находится всего в пяти милях. Если бы Рену удалось увезти Эмму, они побыли бы вдвоем, без постоянных напоминаний о прошлом. Возможно, тогда у него появится шанс. Этот шанс ему нужен больше всего на свете, за исключением разве что самой Эммы.

Взяв ее за руку, он закружил ее по холлу.

– Что скажешь? – Он по-мальчишески усмехнулся. – Ты заслужила капельку веселья, Эмма. Давай придумаем повод, чтобы отпраздновать.

Она рассмеялась, что служило хорошим знаком. Рен сделал несколько быстрых движений контрданса.

– Хорошо-хорошо! – задыхаясь, согласилась Эмма. – Буду готова через полчаса.


Бриджтаун оказался до краев напоенным заразительной атмосферой веселья. Эмма неосознанно взяла Рена за руку, когда тот осторожно правил двуколкой, медленно двигающейся по главной улице в сторону извозчичьего двора.

– Я много лет не была на празднике! – воскликнула она, крутясь на сиденье в попытке объять взглядом все сразу.

Повсюду громоздились прилавки торговцев, расхваливающих свои товары, в воздухе витали упоительные ароматы, а на ходулях вышагивали клоуны в ярких одеждах.

– Ты свалишься с сиденья, если не поостережешься! – со смехом предупредил Рен. – У нас достаточно времени, чтобы все увидеть.

Оставив лошадь с двуколкой на извозчичьем дворе, они отправились в гостиницу снять номер на вечер. Большинство людей заночуют у друзей или прямо под открытым небом. Свободных номеров было много, и Рен снял два ради приличия, хотя оба понимали, что одна постель останется невостребованной. Чем бы их история ни закончилась, Эмма хотела сполна насладиться всем, что дает ей жизнь здесь и сейчас. Она догадывалась, что Рен задумал, и должна была сделать все от нее зависящее, чтобы спасти его от собственного благородства. Она надеялась, что, когда придет время, ей достанет мужества это сделать. А пока долой печальные мысли! На празднике урожая в Бриджтауне положено беззаботно веселиться.

На улицах – буквально на каждом углу – звучала музыка, на рынке слышались гитарные трели и треск маракасов. Рен и Эмма остановились перекусить завернутыми в банановые листья рыбными котлетками и жареными клецками, запивая их фалернским вином.

– Как вкусно было! – Эмма разочарованно заглянула в лист у себя в руке. – Я все съела.

– Да не съела, а буквально проглотила, – рассмеялся Рен и купил ей добавки. – Прекрасный праздник. Давно он здесь проводится?

Положив руку Эмме на спину, он повел ее в менее оживленную часть рынка.

– Традиция праздновать окончание жатвы сахарного тростника зародилась в начале семнадцатого века, – пояснила Эмма, доедая котлетку.

– Я в восторге от этого фестиваля. По сравнению с ним наши английские ярмарки кажутся ужасно скучными. – Рен взял последнюю клецку и положил ее Эмме в рот. – Вот, сберег для тебя, видя, как они тебе нравятся.

✽ ✽ ✽

Остаток дня Рен баловал Эмму как мог: танцевал с ней на улице, заваливал сладостями, выиграл для нее симпатичную зеленую ленту для волос за меткое метание ножей. И при всяком удобном случае похищал у нее поцелуй под одобрительный гул толпы. Когда через несколько часов они шли к гостинице, желудок Эммы раздулся от еды, а ноги гудели от напряжения, но она чувствовала себя счастливой.

Самое замечательное заключалось в том, что они не встретили никого из соседей. Ни Девора, ни Гридли, ни прочих. Эмма поняла, что и Рен наслаждается праздником. Их усилия направлены не только на ее развлечение. «Вот как, оказывается, джентльмены ухаживают за женщинами, – подумала Эмма. – Вот что значит искренне любить кого-то». Осмелится ли она ввериться этому чувству? Протянуть руку к счастью, которое предлагает ей Рен? Когда-то она искренне полагала, что любит Томпсона Ханта, но то была всего лишь страстная одержимость. Она его не знала, не проводила с ним время так, как с Реном.

Войдя в просторный вестибюль гостиницы, они сразу направились к витой лестнице, сочтя, что уличных приключений с них вполне достаточно. Здесь было полно белокожих плантаторов, приехавших в город повеселиться, но по-прежнему ни следа их соседей.

– А Гридли имеет обыкновение посещать подобные празднества? – словно прочтя ее мысли, спросил Рен, вставляя ключ в замок.

– Иногда. Но в целом ставит себя выше этого.

Эмма проскользнула в номер первой. Рен вошел следом и, плотно закрыв дверь, отрезал их от посторонних звуков. Наконец они остались вдвоем. В комнате было темно, прохладно и непривычно тихо по сравнению с уличным шумом и гамом.

– Рен, это был удивительный день… – начала Эмма, не до конца понимая, что хочет сказать. Тишина лишила ее присутствия духа.

– Удивительный день в обществе удивительной женщины. – Рен шагнул к ней и прижал палец к ее губам. – Тише, Эмма, просто наслаждайся. У нас могло бы быть много подобных дней. Ты не задумывалась об этом сегодня? Каким мог бы стать этот день в следующем году, когда наша затея с ромом начнет приносить прибыль и нам не нужно будет волноваться о деньгах? Я ни о чем другом и думать не мог. – Он поцеловал ее в шею, заставив задрожать. Ему под силу лишить ее самообладания одним прикосновением!

– Рен… – хотела запротестовать она, но не смогла подобрать подходящих слов.

Конечно, она об этом думала. Подобные мысли всегда таились в дальнем уголке ее сознания. Перестань она отказываться от своего счастья, и этот мужчина будет принадлежать ей. Изначально она просто ему сопротивлялась, а потом пыталась оградить от себя самой и от сопряженных с ней скандалов и опасностей.

– Это не очень хорошая идея.

Держа ее в объятиях, Рен снимал с нее одежду, не переставая покрывать поцелуями шею и мочку уха, и пытался убедить в собственной правоте.

– Я не он, Эмма. Я не Томпсон Хант, не Артур Гридли и не другой мужчина из тех, кто несправедливо с тобой обошелся. Даю слово, что не сделаю ничего подобного. Я буду холить и лелеять тебя начиная с сегодняшней ночи, если дашь мне шанс.

Рен стянул с Эммы платье, сорочку и панталоны и теперь пожирал ее тело жарким, страстным взглядом. Он и раньше видел ее обнаженной, причем при лучшем освещении, но сегодня все было иначе, потому что он сам ее раздевал. И она покорилась, почувствовала, что принадлежит ему. Эмма гадала, будет ли он смотреть на нее так же, когда разразится скандал? Если бы только она могла принадлежать ему, ничего при этом не разрушая!

– Ложись в постель! – хрипло приказал Рен.

В его голосе звучал намек на греховность, и Эмма в предвкушении повиновалась. Рен обхватил ее ноги под коленями, подтянул ее на край кровати, опустился на колени и уперся ладонями в ее раздвинутые бедра.

– Найдя что-то достойное заботы, нужно сразу приниматься за дело.

Рен посмотрел Эмме в глаза, не скрывая своих намерений. «Боже всемогущий, неужели он хочет…» – от этой мысли у нее пересохло во рту. Никогда еще ее не ласкали так интимно и эротично. Его теплое дыхание коснулось влажных завитков ее волос. Голова Эммы покоилась на кровати, а лоно полностью открыто взгляду Рена. К чему противиться? Она жаждет и его, и того, что он собирается с ней сделать, предвкушая невероятные ощущения.