Бронвин Скотт - Завидная невеста

Когда Рен стал ласкать языком бугорок ее наслаждения, Эмма вскрикнула. С каждым новым прикосновением крики ее становились все громче, напряжение нарастало, и надежда тоже. Рен готов остаться с ней, но достаточно ли она храбрая, чтобы позволить ему это? Готова ли она еще раз поверить в сказку? Крики перешли в стоны, она едва сдерживалась, когда услышала голос Рена, повторяющий:

– Эмма, перестань сдерживаться!

Она не стала сдерживаться. И небывалой силы наслаждение накрыло ее мощной волной.

Утро настало слишком скоро, но окончательно встать с постели Эмма смогла только ближе к полудню. Она проспала бы еще дольше, но ее тело бессознательно отметило отсутствие Рена рядом. Как же быстро она к нему привыкла! Приподнявшись на локте, она обвела комнату глазами и нашла его на балконе, выходящем на тихий внутренний дворик.

Рен казался глубоко погруженным в свои мысли. Снизу доносилось журчание воды в фонтане. При виде Рена, безмятежно опершегося о перила ограждения, Эмма как будто оказалась вне времени, в их личном раю на двоих. Она лежала, не двигаясь, даже глаза закрыла в попытке запечатлеть мгновение. Что бы ни случилось, навсегда запомнит Рена таким, как сейчас.

– Доброе утро! – сказала она. – О чем задумался?

Он отвернулся от ограждения. В руке у него был лист бумаги.

– Я выходил заказать завтрак. Есть кофе и булочки. – Он жестом указал на маленький накрытый столик. – А еще забрал почту. Почтовое судно прибыло вчера как раз к празднику.

– Ты получил письмо из дома? – поинтересовалась Эмма, стараясь, чтобы голос звучал как обычно.

– От сестры. Она написала о Бенедикте Де Бриде и своей поспешной помолвке. – В уголках рта Рена появилась улыбка. – Как говорится, все хорошо, что хорошо кончается. Вы с Шерардом были правы. – Сложив письмо, он спрятал его в карман. – Она обрела счастье. Кто бы мог подумать, что они с Бенедиктом составят пару! Как оказалось, я ошибался.

– Уверена, что это нечасто случается, – подзадорила Эмма, обрадованная отсутствием плохих новостей, способных раньше срока отнять у нее Рена. Она хотела, чтобы они с Реном сами вместе приняли решение, а не обстоятельства навязали бы им, что делать. Этого в ее жизни и без того было предостаточно.

– Разумеется, нет, – улыбнулся Рен, подхватывая ее шутку. – После еды я хочу заехать в одно место, а потом тронемся в обратный путь.

Местом этим оказался собор Святого Михаила с высокой колокольней. Внешней красотой он не отличался, но это и неудивительно.

– Эти стены многое на своем веку повидали. – Вслед за Реном Эмма ступила под своды собора. – Ураган 1780 года, например. На восстановление тогда ушло девять лет, а потом случился еще один ураган…

– В 1831-м, – закончил за нее Рен. – Меня тут не было, а, кажется, будто на себе испытал это бедствие.

– Это главные островные вехи, – серьезно ответила Эмма. – Насколько я знаю историю, для Лондона таким знаковым событием является Великий пожар[4].

– Туше, – рассмеялся Рен, прижимая руку к сердцу. – Твоя стрела попала точно в цель, дорогая.

– Зачем ты захотел сюда прийти? Уж точно не для того, чтобы оценить нанесенный ураганом ущерб?

Эмма подвела его к подсвечнику, в котором горели лишь несколько свечей. На следующий день после праздника в храме было очень тихо.

– Я не хочу возвращаться.

Это признание поразило ее. Она не ожидала ничего подобного. Так он уезжает! Отчего бы и нет, почтовое судно сейчас в порту. Просто это случилось гораздо быстрее, чем она ожидала. Значит, ей самой не придется принимать никаких решений, все уже сделано за нее.

– Ты ведь не о возвращении в «Сахарную землю» говоришь? – запинаясь, уточнила она, отступая на шаг.

Выходит, она неверно поняла случившееся вчера ночью. Тогда Рен толковал о вечности, а Эмма гадала, достанет ли ей мужества отпустить его. Как оказалось, мужество ей и вовсе не понадобится. Рен проявил благоразумие и, отринув фантазии, оценил истинное положение вещей. Тут удивляться нечему. Графы не берут в жены женщин с сомнительным прошлым.

Рен сгреб ее в охапку и притянул к себе.

– Я не желаю возвращаться в «Сахарную землю» и продолжать жить той жизнью, которой мы там живем. Я хочу двигаться вперед. Хочу вернуться, точно зная, каков характер наших отношений.

В тусклом свете свечей Эмма впервые заметила на его лице печать усталости. Задать этот вопрос стоило ему немалых усилий. Он не уверен в ней и в ее ответе. Должно быть, Рен один из самых отважных мужчин на свете, раз решился пойти на такой риск и пуститься в плавание по неизведанным водам. Его следующие слова это подтвердили.

– Я хочу вернуться на плантацию, зная, что ты согласна стать моей женой и строить совместное будущее здесь, на Барбадосе.

Эмма уставилась на него в недоумении. Так он не уезжает? Он остается ради нее, с ней, из-за нее?

– Почему? – едва слышно выдохнула она, не сводя глаз с его лица.

– Потому что люблю тебя и хочу, стоя у алтаря в этом храме, перед Богом и людьми сказать: «Я выбрал тебя. И эту жизнь». Ты выйдешь за меня замуж, Эмма? Не ради блага «Сахарной земли» и не для того, чтобы оградить себя от домогательств Гридли. Не из-за денег, потому что в настоящий момент их у меня нет. И не потому, что я граф, а потому, что ты сама этого хочешь, потому что любишь меня, а я тебя. Должно же это что-то значить!

Эмма поняла, что решение принимать все же ей. У нее подгибались колени. Можно ли ей развеять сомнения по ветру и хотя бы раз в жизни ухватить себе кусочек счастья? Счастья с этим мужчиной? Мгновение назад он проявил отвагу, спросив о том, чего действительно хочет, зная, что его будущее зависит от ее ответа. Ей решать, уедет он или останется. Пришла ее очередь проявить отвагу, причем совсем не так, как она вчера воображала. Требуется храбрость, чтобы отослать Рена прочь. И совсем иной вид храбрости, чтобы позволить ему остаться, разрешить себе быть счастливой. Эмма вцепилась в свое будущее двумя руками и сказала одно-единственное слово:

– Да.

Рен в ответ нежно поцеловал ее ладони и губы.

– Со мной ты всегда будешь в безопасности, обещаю.

Этот день должен был запомниться им навсегда. Рен не сомневался, что, состарившись, будет с радостью воскрешать его в памяти. Он прибыл на Барбадос в поисках новой жизни, нового начала – и нашел их. Все оказалось совсем не таким, как он представлял. Его воображение не рисовало ожидающую его одного прекрасную сильную женщину… как и проблемы, с которыми пришлось столкнуться. Но он преуспел. Женщина, дремлющая сейчас на его плече, являлась главным его призом, его наградой.

Мысленно Рен подсчитывал воодушевляющие мгновения этого утра. Сестра счастлива, а его дружба с Киттом и Бенедиктом настоящая. Семья его спасена, хоть и не за счет средств, на которые он рассчитывал. Очень скоро он женится, не по расчету, а по любви, страсти и партнерству – качества, которые он и не мечтал здесь найти, покидая Англию. Он довольный человек, а день и правда хорош.

Рен увидел серую воронку, спиралью закручивающуюся в небе, когда до дома оставалось мили две. Странное обстоятельство, но не вызывающее беспокойства. В это время года дымить может по нескольким причинам. Например, кто-то сжигает растительные остатки после сбора сахарного тростинка или расчищает поле под следующий посев. С такого расстояния невозможно сказать наверняка, находится ли источник возгорания на территории «Сахарной земли» или нет. Скорее всего, нет. Там ведь сейчас безлюдно. Работники пока не вернулись домой из Бриджтауна, а серьезная работа начнется только завтра, поэтому нет никаких причин будить Эмму, мирно спящую у него на плече.

Проехав еще милю, Рен заметил, что воронка почернела и стала более зловещей, хотя из-за частых поворотов дороги по-прежнему невозможно было понять, где находится источник возгорания. Тревога Рена нарастала. У него закончились логичные объяснения происходящему. Казалось, он различает даже оранжевые языки пламени у основания воронки.

Эмма зашевелилась, подняла голову и потянула носом воздух.

– Чем это пахнет? Как будто пожар! – Она заметила черное облако.

– Что-то горит. Трудно определить источник пламени, – ответил Рен, не желая пугать ее раньше времени.

У Эммы никаких сомнений не возникло. Окинув взглядом горизонт, она тут же смекнула, что происходит.

– Это «Сахарная земля»! У нас пожар! Рен, по спеши!

Рен щелкнул кнутом, заставляя гнедого скакать быстрее. Двуколка свернула на длинную подъездную аллею. Эмма изо всех сил напрягала зрение в попытке увидеть очаг возгорания.

– Это где-то в полях. Точнее сказать не могу. – В ее голосе отчетливо звучали нотки отчаяния. – Боже, Рен, как это случилось?

Показался дом. Он был невредим, но клубящийся в воздухе густой дым предупреждал о надвигающейся катастрофе. Остановив лошадь, Рен спрыгнул на землю и помчался через дом к задней веранде. Представшее глазам зрелище ужасало, а облегчение от того, что дом цел, мгновенно испарилось. Огонь распространился по полю и широкой оранжевой стеной шел прямо на них, пожирая все на своем пути.

В голове Рена кружился водоворот мыслей. Время еще есть, но что он может сделать? Вдвоем им ни за что не справиться с пожаром, а если его не остановить, через какое-то время он подберется к дому и окружит его. Получится ли атаковать огонь с флангов? Приусадебной фермой, скорее всего, придется пожертвовать, но может, удастся спасти дистиллятор?

– Мы все потеряем, – панически ахнула Эмма, прикинув последствия катастрофы.

– Не все. – Рен обратил взор на восток, размышляя о том, что спасать – дом, даже зная, что эта битва будет проиграна, или дистиллятор, их источник дохода? Пламя на востоке казалось самым слабым. Вот там и нужно развернуть борьбу и попытаться что-то сохранить. Времени на подробный анализ не было. Рен бросился в кабинет, на ходу инструктируя Эмму: – Эмма, у тебя две минуты. Бери все, что считаешь ценным: одеяла, одежду, лекарства. Встречаемся у двуколки. Будем бороться за дистиллятор.

В кабинете Рен сдернул с дивана покрывало и, расстелив его на полу, стал швырять на него гроссбухи из стеклянного шкафа и другие важные бумаги. Рывком выдвигая ящики письменного стола, он хватал все, что казалось важным. Он услышал топот сбегающих вниз по лестнице ног и зовущий его голос Эммы. Собрав концы покрывала вместе, Рен забросил получившийся тюк себе на плечо. Окинул кабинет прощальным взглядом, соображая, не забыл ли чего. Времени совсем не осталось.

Эмма затолкала свой узел в кузов двуколки и забралась сама. Рен запрыгнул следом и повел экипаж параллельно стене огня, направляясь к восточной оконечности плантации.

Ставку он сделал верно. Пламя здесь было не очень сильным и жадным, а дым – не густым. Помещение с дистиллятором имело толстые стены, так что при необходимости за ними можно будет укрыться. Имелись здесь и инструменты: лопаты и ведра, бочка с дождевой водой и вода для вращения мельничного колеса.

– Есть ли у нас шанс? – спросила Эмма, смотря на пожар из-под приставленной козырьком ко лбу руки.

– Больше, чем просто шанс. Мы справимся, – уверенно ответил Рен, надеясь успокоить ее. Как иронично, что всего два часа назад он обещал всегда защищать ее, а теперь не уверен, сможет ли сдержать свое обещание хотя бы частично. Лучший день в их жизни обернулся кошмаром.

– Нам нужна помощь. Пламя слишком большое, – запротестовала Эмма, однако схватила лопату и принялась помогать Рену копать импровизированную противопожарную траншею.

– Начнем вдвоем, а там и помощь подоспеет. Работники заметят клубы дыма и поспешат к нам.

Он очень на это надеялся. Люди не могут остаться в стороне, ведь Эмма справедливый наниматель. Он рассчитывал на них. Разрушенная «Сахарная земля» означает потерянные рабочие места. Бездействуя, они тоже лишатся всего.

– Нас разделяют пять миль, – горестно вздохнула Эмма, собирая лопатой грязь в кучу.

Возвращаясь из Бриджтауна, они обгоняли людей, бредущих обратно как можно медленнее в стремлении еще чуть-чуть продлить себе праздник.

– Соседи же дома, – ответил Рен, вспомнив, что Гридли, Девор и прочие в город не ездили. – Они увидят дым.

– И обрадуются, – резко возразила Эмма, кряхтя под тяжестью земли, выкапываемой из траншеи, которая располагалась в пятистах ярдах от дистиллятора. – Именно такой катастрофы они и ждали. Избавившись от нас, их картель сможет контролировать цены на сахар.

Опершись на черенок лопаты, Рен озвучил страшную догадку:

– Думаешь, они и устроили поджог? Неужели они на такое способны?

Эмма посмотрела ему в глаза: