Диана, не умеющая определять, успешным или провальным было светское мероприятие, безразлично пожала плечами – ведь грандиозный приём в её глазах не мог сравниться с теми сладкими мгновениями, которые она провела втайне от всех. Она не понимала, удался ли банкет, хотя теперь была в курсе, что Элинор Уитмор влюблена и намерена обручиться до свадьбы своей младшей сестры в июне. Также Диана знала, что поедет в Палм-Бич с сестрой, Пенелопой и – так невероятно, так запутанно – с Генри, который всё ещё любит её.

Сквозь кружевной тюль виднелись силуэты миссис Шунмейкер и мисс Брод, идущих по улице к карете Шунмейкеров. Пенелопа шла первой, кончиками пальцев придерживая плиссированную юбку, чтобы не испачкать её. После завтрака она не стала надевать перчатки, и бриллианты обручального кольца на её левой руке сверкали в свете зимнего солнца. Сердце Дианы слегка кольнуло, когда она подумала о том, что ей предстоит видеть Пенелопу и Генри вместе, но девушка не переставала размышлять о словах, которые Генри не успел сказать сегодня. Ей хотелось выслушать его объяснения до конца, узнать, сколько раз он думал о ней в месяцы разлуки. Диана с жалостью вспомнила обо всех сожженных письмах, гадая, сколько же милых признаний в них было. Но она радовалась, что рассказала ему о трагической гибели всех его слов, и все же ее отвлекала мысль о том, как бы Генри ее поцеловал, останься они сейчас наедине.

Каролина шла за Пенелопой немного быстрее, чем полагалось. Она ещё не до конца освоила искусство медлить и прихорашиваться как истинная леди, хотя её изысканная блестящая черная шляпка совершенно точно на вид стоила не меньше половины годового жалованья служанки в семье Холланд. Участие Дианы в создании Каролины Брод было немалым – именно она продала статью, представившую ту обществу. Правда, в типографии допустили опечатку в её имени – и хотя Диана не жалела о своем поступке, она огорчилась, что её когда-то близкая подруга теперь водится с Пенелопой. Несомненно, это было хорошо для ее положения в обществе, но делало Каролину менее приятной, особенно теперь, когда Диана начинала понимать, как Пенелопа добыла сведения, с помощью которых заставила Генри жениться на себе.

Стоя у окна, Диана невольно подумала, что положение Каролины можно уничтожить одной маленькой заметкой в газете. Когда-то её единственным мотивом писать эти статьи были деньги. Но теперь она понимала, какое удовлетворение можно получать, читая свои статьи, и как можно создать личность и событие одним маленьким намеком. Она отнюдь не удивится, если её статья об Элинор Уитмор исполнит желания этой несчастной девушки, или если она сможет вернуть себе Генри несколькими хорошо выписанными предложениями. Она уже предвкушала, как доволен будет Барнард, когда услышит о предстоящей поездке и всех новостях, которые Диана сможет ему оттуда телеграфировать.

– Да, – согласилась с ним миссис Холланд, греющаяся у огня. – Я немного волновалась за тебя в самом начале, Элизабет, но к концу приёма ты словно пришла в себя.

Диана перевела взгляд на сестру, которая стояла у окна, выходящего на подъездную дорожку. Её волосы, вновь ставшие привычного пепельного цвета – в декабре они все ещё оставались выгоревшими от калифорнийского солнца – были завязаны в низкий узел, и со своего места Диана могла видеть её лицо лишь в полупрофиль. Облако волос подсвечивалось огнём камина, и от этого Элизабет выглядела бледной, но под её скулами выделялись резкие тени. Она выглядела усталой, и Диана виновато подумала, не зашла ли слишком далеко.

– Но тем не менее я беспокоюсь о поездке, которая предстоит мисс Элизабет, – продолжил Сноуден. Снаружи кучер Пенелопы понукал лошадей. Элизабет ответила не сразу, наблюдая за тем, как карета трогается с места. Диана подошла к сестре и обняла её за талию, словно подбадривая согласиться с необходимостью поездки на юг.

– Все в порядке, мистер Кэрнс, – Элизабет повернулась спиной к окну и позволила Диане, которая ещё больше почувствовала хрупкость сестры под руками, обнять себя. – Думаю, мне пойдет на пользу небольшое путешествие.

– Тебе вовсе необязательно ехать, – выдавила из себя Диана, хотя понимала, что взгляд, которым она сверлила сестру, выражает прямо противоположное.

Как же ей хотелось хоть ненадолго остаться с Элизабет наедине, чтобы обсудить, каковы в действительности намерения Генри, как высокомерно и могущественно вела себя сегодня Пенелопа, каким вопиющим оскорблением было само её появление здесь, и считает ли её кто-нибудь вообще красивой с такими крупными чертами лица?

– Мне не так сложно будет перенести тяготы дороги, если ты поедешь со мной, – мягко, но непреклонно произнесла Элизабет, заправляя выбившийся из прически локон Диане за ухо. – И с нами будет наш старый друг Генри Шунмейкер, которого мы почти не видим с тех пор, как он женился, и, возможно, мы наконец-то избавимся от оставшейся между нами неловкости из-за прошлой связи. Если ты поедешь со мной, – продолжила она, многозначительно глядя на Диану, – то все будет хорошо.

Диана крепче прижалась к сестре, пытаясь каким-то образом поделиться с ней собственной силой. Услышав имя Генри, она вновь захотела увидеть его лицо вблизи, а её сердечко забилось быстрее. Она надеялась, что мать этого не заметила. Диана уже представляла себе силуэт Генри, стоящего на платформе, и как слегка изменится выражение его лица, когда он заметит ее в толпе. В этой игре воображения она за несколько минут могла узнать все его чувства к ней, а затем избавиться от ужасающего любопытства, что терзало ее по ночам и мешало нормально спать.

Глава 10

Даже когда девушка выходит замуж, она никогда до конца не покидает родительский дом.

Ежемесячник «Стиль леди», февраль 1900 года


Пенелопа Шунмейкер, не сняв бордового шерстяного пальто с черным кантом и высоким выступающим воротником, рухнула на одну из полосатых кушеток в своей спальне в особняке Хейзов, номер 670 по Пятой авеню. Пенелопа сразу же поспешила наверх, потому, что ей была невыносима мысль о встрече с глупыми и бесполезными родителями, которые причинили ей столько страданий, не дав ей более изысканной и авторитетной семьи. Иногда она чувствовала себя подкидышем, изначально принадлежавшим к более знатному роду.

Её бывшая спальня в бело-золотых тонах весьма походила на нынешнюю, но была больше и строилась, чтобы вместить множество нарядов. Пенелопа с горечью посмотрела на гору парусиновых чемоданов от Луи Виттона с маленькой монограммой в японском стиле. Эти чемоданы Пенелопа купила на Рю Скриб в Париже задолго до свадьбы. И сегодня она вернулась в отчий дом под предлогом забрать их. Истинной же причиной было то, что безразличие Генри – а скорее, нежелание, если говорить начистоту, что Пенелопе несвойственно – к её замыслу сопровождать его во Флориду становилось все более очевидным, и молодая жена боялась, что слуги Шунмейкеров начнут сплетничать.

– Я уже даже не хочу ехать, – призналась она Исааку Филлипсу Баку, своему ближайшему другу, прибывшему за несколько часов до неё присмотреть за сбором летней одежды Пенелопы, которая ещё не была перевезена в особняк Шунмейкеров.

Он посмотрел на подругу с кровати, где рассеянно складывал кружева, прислонившись широкой спиной к мягкому изголовью.

– О, но ты просто обязана рассказать мне, что там сейчас носят, – сухим тоном произнесла сопровождавшая её этим утром свекровь, миссис Уильям Шунмейкер. Лицо дамы обрамлял белый мех. Расположившись между дверью и окном, она закурила сигарету и выдохнула дым, перед тем как уточнить: – Уильям такой осёл, что не позволяет мне поехать с вами. Я не знаю, почему он льстит себе, полагая, что мне действительно нравится появляться с ним на этих скучных политических вечерах.

Изабелла, проявившая себя надежным союзником Пенелопы в её борьбе за Генри, в последнее время ходила мрачной и редко улыбалась. Пенелопа не придала значения словам старшей подруги. Она встала и подошла к кровати, усыпанной горами декоративных подушек и ворохом разномастных аксессуаров. Взяла в руки багряный пояс и отвернулась от Бака, рассматривая предмет и пробегая пальчиками по всей его длине.

– Не езди, – предложил Бак.

– Но мне ведь, безусловно, придется.

Она даже не пыталась спрятать своё нетерпение, ведь Бак знал, что отказ от поездки разрушит столь тщательно созданный образ совершенной семьи. Обычно он представлялся, делая ударение на своей фамилии, словно говоря, что он из тех самых гудзонских Баков, но на самом деле его престиж почти целиком основывался на безупречном вкусе и твердом убеждении определенного круга нью-йоркских леди о необходимости наличия его фамилии в бальной карточке. Именно поэтому молва о нём дошла до Хейзов, а в особенности до их дочери, и мистер Бак был превосходно осведомлен, насколько нова их репутация и как усердно её требуется поддерживать.

– Все газеты сообщили, что ты посетила завтрак у Холландов, и что ваша дружба с Элизабет сильна как никогда, – пожал плечами Бак, словно Пенелопа беспокоилась только об этом.

– Я волнуюсь не из-за Элизабет. – Пенелопа села на кровать и задумчиво провела по лицу лёгкой тканью. – С Элизабет я смогу справиться. Но как будет выглядеть, если мой муж отправится путешествовать без меня спустя всего пару месяцев после свадьбы? Что скажут люди? Я не могу позволить ему поехать одному, и тебе это прекрасно известно.

– Нет. – У окна Изабелла зажгла новую сигарету. – Тебе ни в коем случае не следует его отпускать.

– О, по крайней мере ты уедешь из этого мрачного серого города.

Маленькие глубоко посаженные глазки Бака закатились, глядя на расписанный фресками потолок, а голос драматически понизился.

– Верно. – Внезапно Пенелопу бросило в жар, и она быстро расстегнула пуговицы на пальто. – Это будет не так уж плохо, и думаю, южное солнце поднимет настроение Генри, но сейчас я в меньшинстве. Я имею в виду, мисс Брод предположительно на моей стороне, но она не столь благородна, как выглядит, и Элизабет это прекрасно знает. Обе девицы Холланд, конечно же, станут выискивать любые способы унизить меня. А ещё там будет Тедди, но ведь все знают, что он давно безумно влюблен в Лиз…

Она сняла пальто и, оставив его на постели, ступила на ворсистый ковер. Её платье светло-вишневого цвета стелилось за ней по полу, и Разбойник, её бостонский терьер, спрыгнул с оттоманки и улизнул под кресло, услышав приближающиеся шаги хозяйки. Пенелопа была не из тех девушек, кого легко можно довести до слез, но сейчас она готова была разрыдаться от ярости при мысли о милых личиках Элизабет и Дианы, бросающих на неё обвиняющие взгляды всю дорогу до Флориды.

Дойдя до окна, она взяла сигарету из золотого портсигара, оставленного Изабеллой на подоконнике, и позволила свекрови поправить ей челку и утешить её ласковыми словами.

– Ты знаешь, что тебе нужно.

Обе женщины повернулись, глядя на Бака, который задумчиво шевелил ногами.

Пенелопа зажгла сигарету и выдохнула клуб дыма. Затем она отвернулась и взглянула в окно на Пятую авеню, по которой чинно двигались экипажи. Она ждала, что Бак договорит. Люди внизу разглядывали огромный особняк, построенный Хейзами на их блестящие новые деньги, смотря на него одновременно с завистью и ненавистью. Этот дом был сценой, которую отец Пенелопы выстроил для жены и дочери, и хотя Пенелопа знала все правила поведения и носила безупречные наряды, она до сих пор не стала звездой. По крайней мере сейчас она думала именно так, сжимая в кулаке золотистые драпировки и ненавидя всех, кто не был покорен ею, не хлопал в ладоши и не выкрикивал «Браво!»

– Тебе нужен союзник.

– Союзник?

Пенелопа сразу же поняла, что он прав, но пока не была готова воспрянуть духом.

– Чтобы не оказаться в меньшинстве.

– Наверное, я не смогу пригласить кого-то ещё.

Пенелопа посмотрела на Изабеллу, словно ожидая согласия с этим утверждением – в конце концов, оплачивает поездку именно её муж.

Изабелла пожала плечами:

– Конечно, можешь. Вы же едете компанией, – она слегка взмахнула правой рукой, разгоняя облачко сигаретного дыма.

– Список гостей всегда меняется, – подхватил Бак. – В любом случае, ты нуждаешься в помощи, чтобы даже не беспокоиться о том, что кому-то покажется, будто ты плетешь интриги. С гардеробом у мисс Брод теперь все в порядке, но вести себя правильно она пока не научилась.

– Это точно.- Пенелопа перевела взгляд на худощавую блондинку, стоящую справа от неё. – Жаль, что ты не можешь поехать, Изабелла. Так несправедливо, что старый Шунмейкер держит тебя здесь.

Изабелла грустно улыбнулась невестке.

– Спасибо за эти слова, – ответила она таким страдальческим тоном, словно младшая миссис Шунмейкер совсем не понимает глубины её терзаний.

Пенелопа уже собиралась спросить Бака, не желает ли он составить ей компанию, ведь в конце концов он может стать ей наилучшим союзником, но посмотрела в окно и увидела, как её старший брат спрыгивает с козел экипажа, запряженного четверкой лошадей. Кони лоснились от пота, словно гнали во весь опор, а Грейсон передал поводья слуге и быстрым шагом начал подниматься по широкой лестнице к дому с грацией урожденного аристократа. Хотя Пенелопе нравилось считать себя более умной и хитрой в семье, она всегда знала, что они с братом похожи – оба чрезмерно тщеславны и бесчувственны – так, что это можно было объяснить лишь кровными узами. Пенелопа всегда этим гордилась, и глядя, как Грейсон исчезает в дверях, она поняла, что делать.