Джуд Деверо - Завоевание

Впереди одного из них, гордо выпрямившись в седле, сидел мальчик. Тирль едва мог взглянуть на него.

Когда Тирль наконец взглянул в глаза мальчику, то от изумления раскрыл рот. Ибо на него смотрели глаза разъяренной девушки, а отнюдь не мальчишки.

Он удивленно взглянул на мужчин.

— Мы изловили его, господин, — сказал один. — Прикажешь доставить мальчишку к твоему брату или убить его прямо здесь?

Тирль, не понимая, смотрел на них. Разве они не видят, что это девушка? Они что, не в состоянии отличить девочку от мальчика?

— Господин? — настаивал спросивший. — Скоро здесь будут Перегрины.

Тирль пришел в себя. Он не думал, что Перегрины снизойдут до разговоров, когда увидят свою сестренку в плену.

— Я возьму этого… ребенка к брату, — сказал Тирль и подумал: — «Девушку нужно вырвать из лап этих олухов».

Мужчины пребывали в замешательстве.

Нахмурившись, Тирль швырнул им кошелек с деньгами.

— Возьмите это, а с Перегрином я разберусь сам. Мужчины просияли. Они получили то, что хотели, и их не волновало, что Тирль сделает с мальчиком и что произойдет с Тирлем.

Один из всадников подъехал к Тирлю и не то столкнул, не то бросил Зарид к нему в седло. Тирль поморщился, увидев, как туго стянуты за спиной руки девушки.

— Уезжайте, — скомандовал он людям Оливера. — пока Перегрины не нашли вас.

Они, ни секунды не мешкая, пришпорили коней и понеслись прочь. Тирль обнял тонкую талию девушки, прижал ее к себе покрепче и быстро поскакал в королевский лес.

Тирль затерялся в лесу. Он оставил в стороне тропы, которые столетиями протаптывались селянами, и скользнул под сень гигантских дубов. Он прижимал к себе девушку и чувствовал ее хрупкую спину у своей груди, ее худенькие, но крепкие ноги рядом со своими. Низко растущая ветвь угрожала хлестнуть ее — Тирль протянул руку, и ветка больно ударила его. В другой раз он пригнулся, уворачиваясь от ветки, — и уткнулся лицом в ее шею, почувствовал прикосновение мягких волос к лицу.

Тирль усмехнулся. Оливер думал, ему известно о Перегринах все, что только можно знать, — и, однако же, он не догадывался, что младший сын на самом деле не сын, а дочь. «Перегрины правильно сделали, что держали это в секрете», — подумал Тирль, Оливер, всегда особенно восхищался женщинами из этого рода.

Когда они достигли уединенной поляны, Тирль резко натянул поводья, спешился и снял с седла девушку. Ее руки были все еще связаны за спиной, она осталась наедине со своим врагом — но в ее глазах не было и тени страха.

Тирль положил руки пленнице на плечи и посмотрел на нее. Грязная поношенная туника не достигала колен, ноги были туго обтянуты вязаными штанами, мягкие сапожки доходили до колен. Темные волосы девушки даже здесь, в лесной тени, отливали рыжиной, они падали густыми прядями на плечи, завиваясь на концах. Голову ее прикрывала изящная маленькая шапочка с пером.

Тирль впервые с тех пор, как покинул Францию, почувствовал интерес к жизни. «Какая загадочная девушка», — подумал он, вспоминая, как она упражнялась с другими наравне. Внезапно он почувствовал сильное желание вновь сесть на коня, взять девушку и вернуться вместе с ней во владения брата. Места там было предостаточно. Девушку можно было бы надежно спрятать.

Зарид посмотрела на человека, державшего ее за плечи, — высокого темноволосого и темноглазого мужчину. Это, совершенно определенно, был Говард. Люди, захватившие ее в плен, называли его господином, значит, это и был так долго отсутствовавший младший брат Оливера.

Зарид приходилось слышать рассказы о младшем брате, столь злом, что еще в раннем детстве его пришлось отправить во Францию вместе с его ведьмой-матерью. Глядя на него, она верила всем этим рассказам. Когда они ехали в лес, он дотрагивался до нее так, словно проверял, достаточно ли она пухленькая для того, чтобы зажарить. А его черненькие бусины-глазки блестели, словно он предвкушал пир.

"Сумасшедший», — подумала девушка. Она бы перекрестилась, но руки у нее были связаны.

Пока он стоял тут, глядя на нее, как голодный смотрит на еду, Зарид пыталась выработать план спасения. Ей бы никогда не удалось избавиться от троих людей Говарда, но с этим сумасшедшим можно попытать счастья. Если он развяжет ей руки, то, возможно, ей удастся достать нож, спрятанный в сапоге. С оружием в руках ей, может быть, удастся одержать над ним верх. Он высок, это верно, но он, вероятно, столь же ленив, как его брат, а его внушительные размеры объясняются не наличием мускулов, а солидным слоем жира.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Перегрин! — прошипела она. Если он не собирается развязать ей руки, а решил убить ее прямо здесь, она не опозорит свою семью, не выкажет трусости.

— Имя, данное тебе при крещении, — настаивал он тихо, в его глазах не было зла.

"Что кроется за этим?» — размышляла Зарид. Уж не пытается ли он заставить ее поверить в то, что он не столь зол, как о нем говорили?

— Мои братья убьют тебя, — заявила она. — Разорвут на кусочки.

Он улыбнулся.

— Могу себе представить. — Тирль вынул из-за пояса кинжал с украшенной каменьями рукояткой. Зарид непроизвольно сделала шаг назад.

— Я не причиню тебе вреда. — Мужчина разговаривал с ней так, словно она была напуганным диким зверьком.

"Он глуп или же сошел с ума, если полагает, что я поверю слову Говарда», — подумала Зарид.

Тирль взял ее за плечо и повернул спиной к себе. Затем разрезал веревки, стягивавшие руки Зарид. Когда он поворачивал ее обратно, девушка притворилась, что споткнулась, и одним ловким движением, упав на колено, выхватила нож из сапога и запрятала его в рукав.

— Тебе плохо? — спросил Тирль, помогая ей встать на ноги. — Я боюсь, что люди моего брата были слишком грубы с тобой.

Он вновь положил руки ей на плечи. Затем, словно не в силах совладать с собой, прижал ее к себе и нежно поцеловал в губы.

Зарид пришла в ярость. Ее еще ни разу не целовал мужчина. То, что этот человек, этот дьявол, враг, которого она ненавидела всем сердцем, осмелился коснуться ее, было невыносимо. Она выхватила кинжал из рукава и вонзила ему в грудь.

Тирль сделал шаг назад, посмотрел на кровь, проступившую на его бархатной тунике, и удивленно взглянул на Зарид.

— Смерть Говардам! — воскликнула она и побежала к лошади.

— Ты свободна, — прошептал он. — Я не собирался держать тебя в плену.

Она вскочила в седло и взглянула на Тирля. Он побледнел и кровь из раны потекла сильнее. Зарид тронулась с места и ускакала, низко склонившись к шее коня, пробираясь между деревьев.

Ей нужно как можно скорее разыскать братьев и сообщить им, что она в безопасности. Надо помешать им напасть на Говардов. Любой ценой она должна предотвратить открытую войну.

Только, выехав на опушку леса, она осознала: теперь война между Говардами и Перегринами неизбежна, ведь она, Зарид, только что убила младшего Говарда.

Она продолжала свой путь. Конечно же, он останется жив. Она просто ранила его. Жизненно важные органы не задеты. Или задеты? Перед ней всплыло его побледневшее лицо. Что, если он остался лежать там, умирающий, истекающий кровью? Трое наемников Говарда скажут, что снова Перегрины напали на Говарда. Говарды ответят ударом на удар и, возможно, по вине Зарид ее братья будут убиты. Возможно, уже сейчас Оливер Говард стер с лица земли всех Перегринов.

На опушке Зарид остановила коня. Она должна вернуться, надо проследить, чтобы тот не умер. Но что если он оправится настолько, чтобы вновь захватить ее в плен и доставить к своему брату?

Зарид обхватила руками голову, стараясь привести в порядок свои мысли. Всю жизнь ее братья принимали решения за нее. Она знала, что и Роган, и Сиверн будут так взбешены попыткой Говарда похитить их сестренку, что с радостью уничтожат его. Стоит ли ей возвращаться к братьям и рассказывать им, что произошло? Стоит ли подливать масло в огонь старой вражды и воскрешать былые обиды?

К тому же она сама виновата, что попала в плен. Роган и Сиверн постоянно предупреждали ее, что за стенами замка шныряют ищейки Говарда.

Она должна вернуться. Она не даст этому человеку умереть от потери крови и стать причиной войны. Она отберет у него меч и, если потребуется, свяжет ему руки и ноги, чтобы он не мог справиться с ней. Она должна сделать, все, что в ее силах, чтобы предотвратить войну.

Тирль с грустью смотрел, как девушка ускакала. Он думал, что больше не увидит ее. «Перегринам и Говардам вряд ли удастся столковаться», — думал он с грустной улыбкой.

Он посмотрел на кровь, струившуюся сбоку, и задрал вверх тунику, чтобы осмотреть рану. Нож не причинил ему особого вреда, скользнув по ребрам, и он порадовался, что девушка оказалась не слишком искусным бойцом и не ударила его сильней.

Тирль оглядел поляну. Она взяла его коня. Предполагалось, по-видимому, что он доберется до дома и пешком. Он прикинул в уме, сколько времени потребуется той троице, чтобы встретиться с Оливером, и сколько понадобится Оливеру, чтобы собрать отряд и двинуться на поиски его, Тирля, и его пленника.

Четыре часа, решил Тирль. Через четыре часа его брат будет здесь. До этого времени он мог отдохнуть и дать ране чуть затянуться, чтобы прекратилось кровотечение. Он вытянулся поудобнее и вскоре уснул.

Зарид спешилась и оставила коня неподалеку от поляны. Затем, не выпуская ножа, подкралась туда, где оставила Тирля.

«Мертв», — подумала она, увидев его лежащим на земле. Он умер, и она приехала слишком поздно.

Тирль издалека услышал шаги и по легкости походки догадался, что это беглянка. Он с трудом удержался от улыбки. Это уж слишком не походило на тех жестоких, бесчеловечных монстров, коих живописал его брат. По крайней мере, этот Перегрин не был таким. «Надо притвориться беспомощным, чтобы не спугнуть ее и как можно дольше задержать около себя», — решил он.

Тирль чуть шевельнулся и застонал.

При звуке его голоса Зарид так и подскочила, но затем вздохнула с облегчением, обрадовавшись, что он жив. Она осторожно подобралась ближе к нему. Держа нож наготове, она легонько пихнула лежащего ногой. Тот снова застонал.

— Священника, — пробормотал он, — приведите священника.

Услышав это, Зарид перестала осторожничать. Она должна спасти его! Девушка опустилась перед раненым на колени, разрезала его тунику и осмотрела рану. Нож прошел по ребрам, но она не могла сказать, насколько глубоко вошло лезвие. Тело раненого, казалось, все состояло из мускулов, туго натягивавших кожу, «Он, должно быть, потерял много крови», — подумала Зарид.

Она взглянула ему в лицо. Тирль лежал с закрытыми глазами. На лице застыло страдальческое выражение. Неужели Говарды так слабы, что могут умереть из-за пустячных ран? Зарид видела, как ее братья с подобными ранами сражались весь день, не тратя времени на перевязку. А этот тип из-за пустяковой царапины просил позвать священника.

Она разрезала дальше его тунику и оторвала кусок полотна от рубашки. Приложив ткань к ране, она попыталась забинтовать раненого.

А он лежал мертвым грузом и поднять его было делом невозможным, не легче, чем пытаться поднять дохлую лошадь. Обхватив Тирля руками за шею, Зарид попыталась приподнять его, но все ее усилия оказались тщетны. Она склонилась над Тирлем, но он лежал, не обращая внимания на ее присутствие.

— Просыпайся! — потребовала она. Он шевельнулся, не открывая глаз. Зарид несколько раз сильно хлестнула его по щекам. Наконец он открыл глаза.

— Я пытаюсь перевязать тебя. Ты должен приподняться.

— Помоги мне, — хрипло прошептал Тирль. Она с отвращением взглянула на него, затем, склонившись над ним, вновь попыталась приподнять. Он был слаб и, наконец, обхватив ее руками, прижался к ней всем телом, тяжело придавив ее, так что Зарид с трудом смогла обернуть полосу ткани вокруг его тела. Это было трудно, но наконец ей удалось перевязать его.

— Ложись теперь, — приказала она. Этот тип, без сомнения, ужасно глуп. Приходится все говорить ему. Она попыталась уложить раненого на траву, но ему все время требовалась помощь. Когда он, наконец, улегся, ей пришлось силой убрать его руки, обнимавшие ее.

— Теперь ты выздоровеешь, — пояснила она, — рана неглубокая. Останься здесь и отдохни. Твой брат скоро явится. Он вечно бродит рядом с землями Перегринов. — Она попыталась встать, но Тирль удержал ее за руку.

— Ты ведь не оставишь меня? Я умру, оставшись в одиночестве.

— Ты не умрешь, — неприязненно пообещала Зарид. Возможно, Говарды отослали его еще в детстве вовсе не из-за злобы, а потому, что вся семья стыдилась такого слабака.

— Вина, — прошептал он. — На моей лошади есть бутылка вина.

Зарид стиснула зубы. Несомненно, ее братья уже сбились с ног, разыскивая ее, пока она тут изображает няньку при этом рохле. Она неохотно подошла к лошади, достала грубую кожаную флягу и протянула раненому. Но он оказался слишком слабым и не смог сидеть без помощи Зарид; без нее он не мог даже удержать флягу у губ.