Ливия продолжала читать, ощущая себя преступницей, вторгшейся в чужую жизнь, подслушивающей под дверью. Но она не могла остановиться. Письмо заканчивалось просто: «Твой по гроб жизни». Внизу, на листе были вытиснены слова: «Князь Алексей Проков».

– Что это, Лив? Ты выглядишь так, словно увидела привидение. – Корнелия подошла к подруге.

– Так и есть, – сказала Ливия.

Она протянула письмо Корнелии и развернула следующее письмо. Внизу на листе была та же гравировка, письмо было написано тем же почерком и так же, как и первое, было пронизано любовью и скорбью.

– Что это значит? – спросила Аурелия. – Кто этот Алексей Проков?

– Понятия не имею, – ответила Ливия, дрожащими руками открыв очередное письмо и быстро пробегая его жадным взглядом.

Корнелия переглянулась с Аурелией.

– Ливия, неужели это просто совпадение?

Ливия оторвалась от письма.

– Нет, не совпадение. – Она взглянула на шкатулку. – Тут десятки писем. Наверное, переписка шла не один год.

– А даты на письмах есть? – спросила Аурелия.

– Пока ни одной не видела. Посмотрите сами. – Она протянула каждой из подруг по пачке, продолжая читать свое.

Все втроем они читали молча, потрясенные глубиной переживаний того, кто эти письма писал.

– Жаль, что я не могу прочесть то, что писала ему София, – сказала Ливия. – Ясно, что эти люди очень любили друг друга. – Она поднесла руку к губам. – Но они никогда не были женаты. Хотелось бы знать почему.

– Возможно, он уже был женат, – предположила Аурелия.

– Возможно. – Ливия положила пачку писем в шкатулку. – И какое отношение имеет князь Алексей Проков к князю Александру Прокову?

– Дальний родственник? – предположила Аурелия.

Ливия покачала головой:

– Вряд ли. Я лучше спрошу у того, кто знает это наверняка.

– Мы пойдем. – Корнелия поцеловала ее. – Если будет в том нужда, сразу пошли за нами.

– Пообещай, что так и сделаешь, – настойчиво повторила Аурелия, обнимая ее.

– Обещаю. Но в том не будет нужды. Уверена, для Алекса эта находка окажется такой же неожиданной, как и для меня.

После ухода подруг Ливия еще долго стояла на чердаке, уставившись на затянутое паутиной окошко. Случайного совпадения быть не могло. Однофамилец Алекса был любовником Софии Лейси. Неужели именно это обстоятельство привело Александра в этот дом? Не потому ли он так настойчиво добивался ее руки?

Но как такое могло случиться? София была мертва, и ее предполагаемый любовник, наверное, тоже. Если Александр знает, что на самом деле произошло, он должен ей рассказать.

Ливия взяла шкатулку с письмами, сняла с крюка лампу и ушла с чердака. Вначале она зашла в спальню и поставила шкатулку на туалетный столик, а потом отправилась искать Моркомба.

Она нашла его на кухне близнецов. Он пил чай, сидя в кресле-качалке перед плитой. Здесь вкусно пахло имбирными пряниками.

– Леди Фарнем заходила за пряниками для Фрэнни? – спросила Ливия.

– Да, пару минут назад, – сказала Мейвис, раскатывая тесто.

– Хотите пряников, миледи? – спросил Моркомб.

– Нет, спасибо. Я просто хотела у вас кое-что спросить. – Ливия подушечкой пальца чертила узор на присыпанной мукой разделочной доске. – Вы долго служили у Софии Лейси?

Все трое довольно долго обдумывали вопрос.

– Это было как раз перед регатой на Темзе, – наконец сказала Ада, бросив шепотку соли в котелок на плите. – Помнишь, Моркомб? О, что это был за день! Вся Темза в кораблях.

– Леди София дала нам всем выходной, – вспоминала Мейвис. – Она и сама неплохо выглядела. Сидела на трибуне со всеми этими щеголями.

– В каком году это было? – спросила Ливия.

– Точно не помню, – ответил Моркомб.

– В семьдесят пятом, – сказала Мейвис. – В том году у меня появилась лисья шапка.

– Да, точно, – подтвердила Ада. – В семьдесят пятом. Мы начали работать у леди Софии в январе. Леди София была тогда с тем австрийским парнем. Помнишь, Мейвис?

– Ну да, усатый такой. – Мейвис захихикала.

– Все это было давно, нечего прошлое ворошить, – сказал Моркомб.

Близнецы с опаской посмотрели на Ливию и замолчали.

– Не обращайте на меня внимания, – сказала Ливия. – Я бы с удовольствием послушала вас. Мне интересно все, что вы помните о леди Софии.

– Мы болтать лишнего не станем, мадам, – заявила Ада. – Леди София была славной женщиной. Никогда в жизни мухи не обидела.

– Но она умела веселиться, – со смешком сказала ее сестра. – И никогда не осуждала тех, кто тоже умел веселиться.

Ливия решила, что лучше удалиться до того, как кто-нибудь скажет такое, о чем потом пожалеет. Если они поступили на службу в 1775 году, то Алексея Прокова знать не могли. Александр родился несколькими годами раньше, и, насколько было известно Ливии, родился в России и жил с отцом. Впрочем, кто знает?

– Ну что же, не буду вам мешать. Князю Прокову очень нравится ваш пирог с телятиной и ветчиной, Ада. Не испечете ли такой пирог к ленчу как-нибудь на той неделе?

– Ладно, – согласилась Ада.

Ливия покинула их и спустилась в холл, где, как обычно, находился на своем посту Борис.

– Мой муж все еще общается со своим гостем, Борис?

– Нет, княгиня. Князь Михаил Михайлович ушел полчаса назад.

– Спасибо. Вы не попросите князя Прокова подняться ко мне в спальню? – Ливия направилась к лестнице. – Разумеется, когда ему будет удобно.

Борис поклонился и направился в библиотеку.

Александр мысленно потирал руки. Ему удалось на славу разыграть свой маленький спектакль. Все оказалось даже слишком просто. Впрочем, Михаил Михайлович хитроумием не отличался. Когда Александр под благовидным предлогом удалился из библиотеки, оставив своего гостя наедине с депешей для императора, будто случайно забытой на столе, Михаил Михайлович не стал задаваться вопросом о том, с чего бы хозяин дома вдруг стал таким рассеянным. Александр, под предлогом того, что направился за кларетом для гостя, наблюдал в щелку за тем, как его гость читает секретное донесение. Александр подумал о том, что начинает догадываться, почему «великий и ужасный» Аракчеев сделал своей правой рукой столь наивного субъекта. Михаил Михайлович никогда бы не заподозрил своего начальника ни в предательстве, ни в желании манипулировать своим подчиненным и, с неизменным рвением выполняя любые приказы Аракчеева, всегда гордился бы своей работой. Он был как верный гончий пес, слепо повинующийся приказу хозяина, готовый взять любой след, что ему подсунут.

Но теперь Михаил сможет доложить своему господину о том, что князь Проков примерно выполняет задание, поставленное перед ним государем. Он действительно стал в Лондоне тем, чем должен был стать: ушами и глазами российского императора.

Стук в дверь оторвал Александра от приятных размышлений.

– Да? – Он поднял голову, ожидая и надеясь увидеть на пороге Ливию с искристым веселым взглядом и улыбкой на устах, но скрыл свое разочарование, увидев вместо Ливии Бориса. – Да, Борис? – Он вопросительно приподнял бровь.

– Княгиня Прокова, господин, просит, чтобы вы зашли к ней в спальню, когда вам будет удобно, – сообщил Борис.

– Благодарю. – Он кивнул, дав понять Борису, чтобы тот уходил, и мажордом вышел.

Что Ливия опять затевает? Она никогда не пользовалась посредничеством Бориса, когда хотела что-то сообщить своему мужу. Если она хотела что-то сказать ему, заходила сама и говорила или просовывала голову в дверную щель и просила его выйти в гостиную. Зачем она воспользовалась услугами Бориса?

Ну что же, существовал только один способ получить ответ на этот вопрос. Александр капнул сургучом на депешу и запечатал сургуч перстнем, после чего засунул послание в карман жилета. Позже он сам отправит депешу «до востребования», воспользовавшись для этого особой почтой, которая находилась на Дин-стрит.

Александр вышел в коридор.

– Распорядись, чтобы к восьми часам подали экипаж, Борис. Мы с женой едем в театр.

– Слушаюсь, князь. – Борис поклонился. – Насколько я понимаю, ужинать будете дома.

– Да, перед театром.

Александр поднялся наверх и постучал в дверь спальни жены.

– Я гадал, с чего бы моя жена стала приглашать меня к себе в спальню средь бела дня? – шутливо спросил он, но, взглянув на нее, замолчал. Шутить ему расхотелось. Лицо и глаза ее покраснели. – Что-то случилось, любовь моя? Ты нездорова? – Он быстро подошел к Ливии.

– Нет, со здоровьем у меня все в порядке, – сказала она. – А насчет того, не случилось ли чего… по правде говоря, Алекс, не знаю. Возможно, знаешь ты.

Он взял ее за руки, заглянул в глаза.

– Вот. – Ливия высвободила руки и указала на шкатулку.

– Что это?

– Письма, которые я нашла на чердаке. Сам прочти.

Александр взял пачку, которая лежала сверху, развязал ленту и начал осторожно разворачивать пожелтевший лист. Ливия, сидя на вращающемся табурете, следила за выражением его лица, отражавшегося в зеркале.

Через некоторое время он вынул оставшиеся письма и пошел на кровать. Молча разворачивал письмо за письмом и читал их одно за другим. Ливия осталась сидеть там, где сидела, глядя на свое отражение в зеркале. Лицо Алекса стало непроницаемым. Оно стало как маска.

Александр был ошеломлен. Письма писал его отец. Оказывается, он был способен на такую страсть, на такую бурю эмоций. Холодный, сухой, бесчувственный, движимый одним лишь чувством долга родитель, каким его знал Александр, когда-то писал эти письма. И ни в одном письме не было ни единого упоминания о нем, о ребенке, которого родила та женщина, которой он писал. Неужели она никогда о нем не спрашивала? Неужели ей не было до него никакого дела?

Он снова пробежал глазами письма, забыв о Ливии. Он ничего не упустил, даже перечитал постскриптумы. Для Софии Лейси он, ее сын, похоже, вовсе не существовал.

Но страсть между ней и его отцом – была. Она была настолько реальна, настолько обжигающе сильна, что у Алекса, читавшего эти послания, державшего в руках пожелтевшие бумажные листы, горели пальцы.

Наконец Александр оторвался от чтения. Он сидел, зажав в руках последнее письмо.

– Потрясающе, – сказал он. – Никогда бы не подумал, что такое возможно.

– Что именно? – Ливия посмотрела на него.

– Что мой отец способен писать такое. – Он покачал головой.

– Алексей Проков был твоим отцом?

– Да… А София Лейси – матерью.

– Я не понимаю, Александр. Почему они не были женаты? У твоего отца уже была семья?

– Нет, – ответил Александр. – Он так и не женился. Теперь я понимаю почему. – Он постучал ладонью по письму, лежавшему у него на коленях. – И он никогда не называл мне настоящую причину того, почему моя мать позволила ему забрать меня, а сама продолжай жить так, словно у нее не было сына. – Он рассмеялся. – Ребенком я считал, что сам в этом виноват. Что недостаточно хорош, чтобы меня любили.

– Я могла бы пожалеть такого ребенка, – проговорила Ливия. – Но сейчас передо мной мужчина, который солгал мне. Наш брак – просто фарс, представление для аудитории, о которой я ничего не знаю. Теперь я поняла, почему ты меня добивался. Лично ко мне это не имеет никакого отношения. Я требую объяснений.

Александр вздохнул.

– Ты права. Я должен объясниться. Я прибыл в Лондон с секретной миссией от царя. Он отозвал российского посла в ноябре, и возникла настоятельная необходимость в том, чтобы кто-то, не посол, стал его «ушами» и «глазами» здесь, в Лондоне. – Александр пожал плечами. – Так вот – я и есть эти глаза и уши.

– И этим объясняется дискуссия за обеденным столом и все эти аудиенции за закрытыми дверьми, я полагаю.

– Да.

– Но зачем тебе понадобилось жениться?

Александр знал, что белая ложь, ложь во спасение, дела не спасет. Она все равно не поверит. Лучше один раз сделать больно, а потом зашить рану. Быстро.

– Для дополнительной страховки, – сказал он. – Стабильное положение в обществе, респектабельная хозяйка дома, нормальный, благонамеренный образ жизни, который не вызывает подозрений.

– Но почему я? Почему ты решил использовать меня? Нашлось бы немало молодых девушек, которые с радостью приняли бы твое предложение.

Александр подошел к ней, положил руки ей на плечи, заглянул в глаза. В них была мука. Сердце Алекса защемило от боли.

– Любовь моя, клянусь, вот уже много месяцев ты для меня любимая женщина.

– Почему я? Ты охотился за мной, словно терьер за крысой. Я повторяю: почему я? – Она нетерпеливо повела плечами.

Он убрал руки с ее плеч.

– Из-за этого дома, – сказал он. – На самом деле он не принадлежал моей матери, но она считала его своим. Мой отец передал ей этот дом в пожизненное пользование.

Ливия во все глаза смотрела на него.

– Хочешь сказать, что она не имела права передавать его мне?