Аманда Маккейб - Завоёванная любовь

— Клянусь, Марко, я не испорчу твое задание.

— Не это меня беспокоит.

— Тогда что? Я знаю, что Клио могла бы помочь. Как и я.

— Талия, послушай. — Он снова стал серьезен. — Если с тобой что-нибудь случится, я не переживу.

Она вдруг ощутила комок в горле и с трудом подавила вспыхнувшую радость от неожиданного признания.

— Не беспокойся из-за меня. Послушай, Марко, позволь мне помочь тебе. Скажи, почему это серебро так важно для тебя?

Он взглянул на тропинку за ее спиной:

— Не здесь.

— Тогда где же?

— Позже, я обещаю.

Талия огорчилась. Ну почему каждый ее шаг вперед отбрасывает ее на три назад? И сразу день показался серым.

— Ты мне ничего не должен, Марко.

— А я так не думаю. Пойдем, я угощу тебя мороженым у Молланда.

Он церемонно предложил ей руку, и они направились к выходу. Ну что ж, хотя бы признал, что она была полезной. А на большее Талия не надеялась. Пока.

На Бат опустилась ночь, окутав город туманом. Светились редкие окна.

Залы Ассамблеи давно были закрыты, погасли и окна игральных комнат. Город спал. За исключением одного ненормального итальянца, думал Марко, и он, кажется, был единственным человеком, бродившим по улицам в такую ночь. Он надвинул шляпу поглубже, держась в тени, ближе к стенам. Встреча с осведомителем прошла успешно. Талия была права насчет леди Ривертон и ее спутника на маскараде. Он был известен в преступном мире как Меченый Джек.

Меченый Джек взялся за доставку сокровища в пещеру, и, скорее всего, серебро исчезнет, как до этого бесчисленное количество предметов античного искусства. Бесценные фрагменты истории, похищенные или уничтоженные.

Но на этот раз он такого не допустит. Марко был полон решимости спасти храмовое серебро любой ценой. И кажется, Талия Чейз — тоже.

Марко направлялся к ее дому. Он должен убедиться, что с ней все в порядке. Что она дома.

Лишь одно окно светилось в ночи, как путеводный маяк.

Он посмотрел вверх, чувствуя себя Ромео, хотя не был уверен, что это ее окно. Сквозь полупрозрачные шторы была видна комната и силуэт сидевшей за столом женщины с распущенными волосами, она что-то писала.

Он был уверен, что это Талия. Он помнил, каким энтузиазмом горели ее глаза, когда она рассказывала о леди Ривертон. Его светлая муза.

Но он не должен подвергать ее опасности. Надо помнить о том, что произошло с Марией. Но от судьбы не убежать. Он понял это еще в Санта-Лючии, когда в первый раз заглянул в голубые глаза Талии.

Полупрозрачные шторы раздвинулись, и в окне появилась Талия. Она была в белом пеньюаре, волосы каскадом рассыпались по плечам. Свет падал на нее сзади, и она напоминала золотистое божество. Вот она облокотилась о подоконник, глядя в ночь, и выглядела беззащитной и печальной.

Ему хотелось бы знать, о чем она думает сейчас. Он подавил в себе желание забраться в окно и заключить ее в объятия. Сделав над собой усилие, он удалился не оглядываясь.

Талия наблюдала, как серебристый туман стелется по огромному лугу. Луна дополняла волшебную картину.

Она взглянула на небо, где слабо светилось несколько звездочек, ей вдруг захотелось полететь, подняться над лугом, над городом, взглянуть на землю с высоты. Она обернулась на листы неоконченной пьесы, подумав, что сама сейчас напоминает Изабеллу, запертую в высокой башне. И, как ее героиня, учится с каждым днем, узнавая жизнь. Тоненький плач послышался сверху, Психея требовала внимания.

Понимаю тебя, Психея.

Она задернула плотно шторы и взглянула на миг на улицу внизу, где уловила какое-то движение. Она вгляделась — высокая, закутанная в плащ фигура удалялась прочь.

Когда человек поворачивал за угол, в лунном свете она узнала Марко — ни у кого в Бате не могло быть такого флорентийского профиля.

Ей захотелось окликнуть, вернуть его, она уже открыла рот, чтобы позвать, но он растворился в ночи.

Это было игрой ее воображения? Нет, он стоял здесь, под окном. Хотел быть с ней. Она вдруг приняла решение, и ничто теперь не свернет ее с пути.

Спрятавшись за оградой, Талия наблюдала за черным ходом гостиницы. Зевающие слуги несколько минут назад вынесли мусор, но свет еще горел в нескольких маленьких окошках.

Ее подгоняло нетерпение, но она заставила себя ждать. В темной одежде, в бриджах, спрятав роскошные волосы под шапкой, она притаилась в тени. Не хватало еще, чтобы ее заметили и подняли шум. Ей и раньше приходилось проникать в чужое жилище тайно, например в дом Марко в Санта-Лючии, но не в гостиницу, где в любой момент кто-то может выйти или войти.

А если ее сведения неверны и она попадет не в ту комнату?

Ей вдруг захотелось убежать и вернуться домой. Но нет, все зашло слишком далеко. Марко никогда не расскажет ей всего и не позволит ей рисковать. Но она не даст ему ускользнуть из ее жизни.

Вот погасло последнее окно, и все стихло. Затаив дыхание, пригнувшись, она пробежала к входу. Легко справилась с замком с помощью проволоки — этому трюку ее научила Клио, и вскоре очутилась на кухне. Очаг был погашен, слуги разошлись по своим комнатам.

Чуть поскрипывал плиточный пол под ее легкими шагами. Она хорошо изучила план гостиницы и знала, как проникнуть в комнату Марко по черной лестнице. Но план и действительность не всегда совпадают.

Поднявшись по лестнице, заглянула в тускло освещенный узкий коридор. За некоторыми дверями слышались голоса, смех, иногда плач или любовные стоны. Вскоре она отыскала нужный номер.

Задержав дыхание, прильнула к двери и услышала глухие голоса — говорили на итальянском.

— Нам никогда не убедить в своей правоте остальных… — говорил Марко, можно было расслышать сердитые нотки в его голосе, — и насилие лишь отпугнет тех, кто нас поддерживает. Неужели ты не понимаешь?

— Я понимаю лишь то, что ты нас покидаешь, — ответил другой человек. — Ты — один из самых сильных товарищей.

— Я не покидаю вас, я работаю каждый день для общего дела. И что, по-твоему, я делаю в Бате, так далеко от дома? Серебро…

— Это серебро не принесет нам свободы! Времена поисков миновали.

— Но я не могу бросить начатое.

Послышался стук, как будто кулаком ударили по столу, так что зазвенела посуда. Талия задохнулась от волнения, вдруг услышав свое имя.

— Ты не можешь покинуть Бат из-за прелестной синьорины Чейз!

— Оставь ее в покое! — прорычал Марко. — Она не имеет к делу отношения.

— Кажется, имеет. Нам все известно о ее семье, о том, как они вмешиваются в дела, которые их не касаются, например в Санта-Лючии.

— Неправда. Они интересуются лишь предметами старины, как и все ученые.

— Они, как все остальные, интересуются тем, как их похитить. А теперь ты волочишься за этой puttana[8]…

Послышался шум падающего тела, и Талия поспешно отступила назад.

— Я сказал, что она не имеет к этому отношения. Но если ты осмелишься к ней приблизиться, берегись.

Дверь вдруг распахнулась, Талия едва успела отшатнуться в тень, когда из номеpa вылетел синьор де Лукка, его золотые кудри были взлохмачены, на щеке был виден свежий кровоподтек.

— Я не уеду отсюда, пока ты не опомнишься, Марко, и, если ты не с нами — ты наш враг.

— Я не враг вам. — Марко появился на пороге. — Но если ты приблизишься к кому-то из Чейзов, станешь моим врагом.

Бормоча ругательства, Доменико бросился прочь и скоро исчез, а Марко захлопнул дверь.

Она замерла в наступившей тишине. Что происходит? Она испытывала сильное волнение. Вот она — настоящая жизнь, полная приключений, и почему Клио отстранила ее от всего этого?

Она подошла к двери и тихо постучала.

Марко распахнул дверь:

— Доменико, я уже сказал…

Она проскользнула мимо него, прежде чем он успел опомниться, сняла шапку, и распущенные волосы упали на плечи.

— Талия, я опасался, что ты попытаешься. Ты слишком увлеклась театральными представлениями.

— Моя сестра тоже так считает. Это Доменико де Лукка выскочил отсюда? Чего он хотел?

— Лучше спросить — чего ты хочешь? Разве воспитанная английская леди может вести себя подобным образом?

Она прижалась спиной к двери, скрестив руки на груди.

— Вам наверняка известно, граф, что я не обычная английская леди.

— Я знаю это, Талия, но еще не понял, что тебя заставляет так поступать. Ты для меня — загадка.

— А ты — еще большая загадка для меня.

Он с невозмутимым видом стоял перед ней в тонкой рубашке, с развязанным галстуком, и волосы блестящей черной волной падали ему на лоб. Словно каждую ночь ему приходилось драться с товарищем, а потом обнаружить под своей дверью леди в бриджах.

Да, она понимала, что поступает неразумно. Но все отступало перед желанием его видеть, быть с ним. Даже несмотря на только что подслушанный разговор, подтверждающий, что граф втянут в опасную игру. Только бы почувствовать себя еще раз в его крепких объятиях, поцеловать ямочку на щеке.

— Я такая, какой создала меня природа. Если бы я сидела за вышиванием целыми днями, то пропустила бы самое интересное на свете. А так как мне никто не собирается ничего рассказывать — приходится самой все узнавать.

Он приподнял темную бровь:

— И что ты обнаружила сегодня ночью, mia?

— Ничего особенного. Пока.

Она сделала шаг ему навстречу, потом еще один и, наконец, взяла его руки в свои и крепко сжала. Мигающий свет свечи за спиной графа очерчивал его фигуру, он застыл, как будто ожидая, что она сделает дальше.

Она и сама не знала. Не была так уверена в себе, как хотела казаться. И действовала инстинктивно, как подсказывало сердце. Привстав на цыпочки, прижалась губами к его губам, потом мелкими поцелуями осыпала лицо, шею…

— Maledetto, — пробормотал он и, схватив ее в объятия, приподнял.

Долгожданный поцелуй, которого она так жаждала, длился, казалось, целую вечность. Она не знала, чем все кончится, когда шла сюда ночью. Теперь знала. Она хочет Марко. Она любит его и хочет отдать ему себя полностью. Ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Только это мгновение. Марко и Талия вместе и навсегда.

Она сняла с него галстук, сбросила его на пол, поцеловала грудь в прорези рубашки.

— Талия, — пробормотал он, зарывшись в ее волосах лицом, — ты убиваешь меня, bella, мы не должны этого делать.

— Не должны. — И она еще сильнее прижалась к нему, чувствуя теперь неопровержимое доказательство его ответного желания, скрыть это было не в его силах.

— Но кажется, у нас уже нет выбора? Она покачала головой:

— Момент упущен, вернуться назад невозможно.

— Талия, — хрипло рассмеялся он, — я сопротивлялся как мог…

И она вновь прижалась к его губам, заставляя замолчать. Он ответил, и теперь в этом поцелуе не было ни нежности, ни раздумий — лишь неприкрытое желание быть еще ближе, слиться в одно целое, отчаянное и дикое, первобытное желание обладания. Не прерывая поцелуя, он опустил ее на постель, и она потянула его за собой, не отпуская, не давая встать, обвив его ногами. Почувствовав, как его губы заскользили по ее щеке, шее, вздрогнула и одним движением сняла с него расстегнутую рубашку и отбросила прочь.

Откинув назад голову, взглянула на его освещенное тусклым светом свечи лицо. Потом прижалась губами к тому месту, где билось сердце в унисон с ее собственным. Он пробормотал что-то и вдруг вскочил с постели. Она успела протестующе вскрикнуть, думая, что он убегает от нее, но тут же умолкла, когда он, встав на колени, начал снимать с нее башмаки, потом чулки, покрывая поцелуями каждый сантиметр ее тела, снял с нее остальную одежду. И вот совсем как в его мечтах, она лежала перед ним полностью обнаженная, с рассыпавшимися по плечам белокурыми волосами.

Внезапно почувствовав стыд, она попыталась закрыться, но он не дал, мягко отведя ее руки. И стал целовать шею, плечи, опускаясь все ниже, и она не могла скрыть нетерпеливых стонов, не в силах выносить мучительные ласки, пока он не остановился. И тогда запротестовала:

— О нет, нет…

Но он никуда не уходил. Она увидела, как он раздвигает ее бедра, наклоняется, и изогнулась дугой навстречу ему. Новое ощущение было восхитительным, но теперь она жаждала большего.

Она сжала его запястье, останавливая.

— Ты уверена, cara? — Голос звучал глухо. — Если мы пойдем дальше, я уже не смогу остановиться.

— Я и не хочу, чтобы ты останавливался, Марко. Прошу тебя…

Он приподнялся, прижался к ней и прошептал:

— Тогда прости меня, обещаю тебе, постараюсь, чтобы тебе не было больно…