– Ну знаете! – возмущенно дернулась Мария Адамовна. – Мой муж… конечно, он немного не в себе! Но не до такой же степени! Думайте, что говорите! Я вот, к примеру, совсем себя вдовой не ощущаю!

– Да ну что вы! Это я просто к слову… ассоциация, так сказать… – принялся объяснять Роман. – Я же режиссер по профессии. И просто не могу пройти мимо фактурных образов. Вот… Как вы считаете, с чего я так прикипел к вашей бабушке? Ну? Подумайте!

– Я и сама хотела вас спросить, с чего бы это? – строго уставилась на него Мария Адамовна. – Квартира все равно на нас переписана, родственников у бабы Нюры куча, наследства – ни фига. И что вас к ней тянет?

– Да то и тянет! – радостно блестел глазами начинающий режиссер. – Я же… Понимаете, моя мечта – поставить исторический фильм… Ну, скажем, века восемнадцатого… Я уже даже несколько книжек прочитал! А ваша Элеонора Юрьевна, она ведь… будто из того века! Такая же… В общем, мне видится, что раньше все такие были: важные, чопорные… К тому же, я думаю, она и сама может еще кое-что помнить.

Мария Адамовна вытаращилась на Романа.

– Я подозреваю, что восемнадцатый век она помнит смутно, – скривилась Коровина. – Хотя… мы можем ее спросить.

Бросив кавалера посреди танца, Мария Адамовна устремилась к столу, где в нервном ожидании томились Лидия и баба Нюра. Правда, Авдея с ними не было, Тонечка Абрикосова все же решила отточить на мужчине свое мастерство женского кокетства.

– Маменька, я вам пришла открыть страшную тайну, – мило улыбнулась Мария Адамовна. – Догадайтесь, отчего это у вас так долго длится роман с Романом Федоровичем?

– Он уже не длится, – поправила Лидия. – Роман нашел, что я тоже дико интересная женщина.

– Не говорите глупостей, Лидочка, – перебила ее Элеонора Юрьевна. – Маша, я тебе уже говорила, у нас с Романом поразительная духовная тяга!

– Мария! – подоспел Роман Федорович. – Ну стоит ли прямо сейчас спрашивать про старину?

– Маменька! – открывала все карты Коровина. – Роман наш – молодой, начинающий режиссер!

– А я знала! – вытянулась жердем Лидия. – Он мне сообщил!

– Ну так вот, маменька, – продолжала Мария Адамовна. – Роман рассчитывает, что вы станете для него живым пособием.

– Анатомическим? – ужаснулась пожилая леди.

– Ну что вы говорите, право же… – сконфузился Роман. – Я просто… вот смотрел на вас, Элеонора Юрьевна, и… вы ведь настоящая графиня! Повадки, стать… Короче, я хотел ставить спектакль по рассказу «Муму». А вы бы у меня были той самой барыней, которая…

– Маменька! – воскликнула Мария Адамовна. – Обратите внимание, как тонко чувствует вас режиссер! И да! Вы прямо-таки и есть рабовладелица-самодур! Как говорит Роман, даже привычки те же!

Пока баба Нюра обдумывала, хорошо это или плохо, Лидочка уже вовсю пытала Романа Федоровича:

– А я? Кого вам напоминает мой светлый образ?

– Вы… – на секунду призадумался Роман и выдал: – Вы видитесь мне ковбоем! Да! Именно! Эдакая, знаете… в кожаных штанах, с кнутом…

– А вокруг коговки, коговки… и пастушок – моводенький, моводенький, – хихикнула Мария Адамовна. – Лидочка, вам не удалось оторваться от деревни, вас раскусили!

Та открыла рот от изумления, отчего ее лицо стало еще длиннее.

– А знаете! – вдруг закатила глаза к небу Элеонора Юрьевна. – Роман! Я согласна играть у вас девицу восемнадцатого века или девятнадцатого, только… Пусть это будет Ирина! Из романа «Дым» Тургенева. Я себя так и вижу… эдакой… резкой на слова, ядовитой и роковой…

– Вот когда это и другие увидят, тогда… – остепенила свекровь Мария Адамовна, но тут к ней подошел мужчина, который работал тамадой, и отозвал ее в сторонку.

– Давайте сразу познакомимся, – начал он, но в зале теперь заиграла быстрая мелодия, и звуки просто оглушали.

– Может, выйдем? Ничего не слышно! – прокричала Мария Адамовна и потянула тамаду из зала.

– Меня зовут Евгений Львович, – представился мужчина. – Я вот вспомнил, у меня ж на телефоне есть запись моей работы-то. А вы себе хотите на свадьбу?

– Да, знаете, у меня сын женится, совсем-совсем скоро, а вот с тамадой… – затрещала Мария Адамовна. – Хотела соседку попросить, но она оказалась несознательной – уехала работать на вахту, вот я и… А вы дорого берете?

– Дорого, но оно того стоит. Вот, поглядите…

И в тот самый момент, когда они склонились над маленьким экранчиком телефона, совершенно невинно соприкоснувшись головами, Мария Адамовна вдруг почувствовала резкий толчок.

– Ну что еще та… – обернулась госпожа Коровина и онемела… на целую секунду.

Перед ней с перекошенной физиономией стоял Иван! Собственной персоной.

– Марья! Немедленно домой! – совсем как девчонке приказал ей муж. – Что это еще за… знакомства какие-то непонятные?! Домой, я сказал!

– Че-го?! – пришла в себя Мария Адамовна. – Ах ты…

Она забылась настолько, что даже задрала подол, чтобы поудобнее пнуть презренного изменщика.

– Я тте сейчас пойду домой! Я тте сейчас… – В следующий момент она рванула за супругом, ломая каблуки.

Иван Михайлович помнил, что рука у его супружницы меткая и увесистая, а уж нога-то… Причем жена все делает от души и чистого сердца. Поэтому он не стал дожидаться, пока его настигнет праведный гнев, а на удивление быстро, точно тушканчик, прыжками стал удаляться от врат ресторана. Супруга же отставать не собиралась. Наконец-то наступил ее час! И сейчас она выскажет этому предателю все, что скопилось в душе.

Мария бегала быстро, но недолго. Иван продержался дольше. Наверняка потому что был легче.

– Иди сюда, ирод! – свирепо требовала Мария Адамовна, потому как бегать уже не могла. – Иди, я тебя стану бить.

Иван Михайлович не хотел уходить, но и подойти к жене было самоубийством. Поэтому он нарезал круги возле супруги, пытаясь на ходу хоть что-то объяснить.

– Машенька, вот ты же ничего не знаешь!

– И знать не хочу! Иди, по спине вдарю, душеньку отведу.

– Нет, Машенька, у меня потом горб вырастет. И незаслуженно, между прочим. Или я и вовсе… инвалидом стану. Маша, а я же… у меня была очень сложная ситуация! Прямо-таки… смертельно!

Он даже остановился на минуточку, чтобы показать, насколько сложная ситуация у него была. Но Мария Адамовна вероломно попыталась воспользоваться небольшой остановкой и… огрела-таки супруга рученькой по хребту. Иван, тоненько взвизгнув, снова принялся выписывать вокруг жены кренделя.

– Маша, я деньги заработал! Большие! Много!

Но даже упоминание о деньгах Марию Адамовну не затормозило, а, казалось, разозлило еще больше.

– Так ты еще и на панель, позорище мое! Ну я тебе…

Со стороны зрелище было занятным. По темной улице неслась зрелая дама в нарядном платье, на каблуках, с растрепавшимися волосами, периодически останавливаясь, чтобы отдышаться. При этом она наклонялась почти до земли, опускала руки и утробно стонала. От нее убегал юркий, вертлявый мужичок. Причем убегал как от собственной погибели. Однако, когда дама останавливалась, мужичок крутился рядом и даже, кажется, строил рожицы. Неизвестно, чем бы закончился этот марафон, если бы из переулка не вышел высокий мужчина с огромной черной мохнатой собакой. Собака, заметив странных граждан в сей поздний час, немедленно встала в стойку и несколько раз предупредительно гавкнула. Удивительная парочка мгновенно прекратила всяческие телодвижения и замерла в позе статуи. Первым очнулся мужичок.

– Мужчина… вы эту женщину подержите собачкой минут десять! Пожалуйста, только десять минут. Это вопрос жизни и смерти. А потом… можете отпускать. Собаку.

– Не вопрос… – пожал плечами мужчина, хотя и ничего не понял. И тут же приказал собаке. – Фил, охранять!

Черный мохнатый Фил неторопливо уселся возле Марии Адамовны.

– Спасибо, – сердечно поблагодарил Иван Михайлович и быстро начал рассказывать свою историю. Он четко понимал: больше у него случая не представится. – Маша, ты же помнишь, как я пошел на встречу одноклассников?

Мария Адамовна молчала. Она вообще-то даже дышать боялась рядом с такой псиной.

– Вот… я, конечно, немножко перебрал, ну и… поспорили мы с Петькой… короче, что я не подкаблучник.

– Товарищи, – вклинился вдруг хозяин собаки. – Я на пару минут отойду, сигарет купить. А вы пообщайтесь. Фил, место!

Он отошел, собака все так же продолжала сидеть возле женщины, а Иван Михайлович рассказывал:

– В общем… Петька… он просто вынудил меня поспорить с ним на десятку… тысяч, конечно, дело же не шуточное… И я… мне надо было доказать, что я смогу любую женщину… в общем, что я еще не старик и мной интересуются дамы… Маша, осторожно, собачка волнуется… Ну, дурак, конечно. Так ведь… мы ж сколько раз спорили-то? Тыщщу! А на следующий день все забывалось! И никто никому ничего не отдавал! Так всегда было. Но… в этот раз не получилось. Нет, Петька-то бы забыл, но к нему приехал сын… Такой противный, уголовный элемент! Вот ведь по ком армия плачет! Не берут чего-то… Ну и, в общем, тот, сын Петькин… Ему были нужны деньги, он начал трясти их с отца, а чего с Петьки стрясешь-то? Но ведь выкрутился, гад! Рассказал ему про наш спор, и уж тогда… Он с меня прямо не слезал… все утро! Мы за водкой тогда пошли, а Петькин сын увидел. Ну и стал мне напоминать. Настойчиво. Чтобы я долг отдал. А тут… В общем, Вика эта… Она все поняла и подыграла. Там, конечно, не сразу все поверили, Петька выскочил, то, се… Но Вика молодец… Маша! Тихо! Собачка зубки показывает!.. В общем… сама понимаешь, пришлось мне и дальше весь этот спектакль играть. Я ж думал: приду к Вике, она скажет Петьке, что я ей жутко интересен, ну и разойдемся! Чего ж еще-то? А вот сыночек никак не мог успокоиться. Подозревал, гад, нас в сговоре. И все же… поверили. Почти поверили… сидим мы с Петькой и Викой у нее дома, а тут… Вот что значит не везет! В это самое время приезжает к Вике ее мать! Увидела меня и ну радоваться! Прямо-таки запрыгала от счастья! Очень я ей понравился как зять. Первого-то она на дух не переносила. А тут так возрадовалась, что даже дом на Вику собралась переписывать! «Я, – говорит, – в город переезжаю, а дом сначала хотела на младшую дочь оформить, а теперь вижу: тебе нужнее! Раньше-то и подумать не могла, в деревне без мужика делать нечего, но сейчас… Завтра же поедем в контору дом на тебя оформлять!» Смотрю, Вика аж задрожала от корыстных мыслей. Обрадовалась то есть. Ну и… куда ж деваться? Ночью… Маша! Я на полу у них спал! И даже без матраса! Чтобы ее мать не догадалась, что мы не муж с женой!.. Так вот, ночью Вика и говорит, дескать, если я не хочу, чтобы она меня Петьке с сыночком выдала, значит, должен молчать, что я ей не муж. Там и потерпеть-то надо денька два, а потом мать уедет, и все нормально будет. Ну не могли ж мы с Викой сразу сказать, что я не ее мужик, там же еще Петька сидел за столом-то! А потом уже мать решила дом переписать. Да и… Вика обещала мне от того дома двести тысяч выдать! А за это, Машенька, стоило поработать! Да ведь и самой Вике нелегко было, они только-только собрались с Гордеем семью построить, а тут я! Вот и терпели все. А сегодня утром ее мать уехала, я сразу домой! А там… Короче, выясняется, что ты убежала в ресторан и даже не сказала в какой! Это еще хорошо, что я всех твоих клубовцев знаю. Позвонил Тонечке Абрикосовой, она мне и выдала место дислокации. Маш, ну я ж правду говорю!

– Правду? – прищурилась Мария Адамовна. – А ты не мог мне ее сказать раньше, тогда, в подъезде?! Чтобы я не мучилась тут!

– Не мог! – кивнул Иван. – В подъезде том я специально говорил так, чтобы ты обиделась. И ушла. Ты же… Маш, ты бы всю денежную идею ко всем чертям послала! А я уже столько отработал! Гляди, Петька десятку должен и Вика двести.

Мария Адамовна ему поверила. Почти, если бы не это «должен»…

– Погоди… ты же сказал, что деньги уже заработал.

– Ну да, – честно таращился Иван Михайлович. – Я-то заработал! Только они… они мне не отдают!

– Ах ты, мерзавец! – Она забыла про всех собак, кинулась на неверного супруга, а тот стремглав бросился наутек.

Погоня возобновилась. Только теперь в нее вклинился еще и пес, которого никто об этом не просил. И что удивительно, догонял он вовсе не Марию Адамовну, которую ему приказали охранять, а Ивана Михайловича. Господин Коровин такую несправедливость не одобрял, только делать ему было нечего, поэтому он убегал с двойной скоростью, да еще и с тоненьким повизгиванием.

– Фил! Ко мне! – прямо от табачного ларька кричал хозяин пса, но тот на него реагировал слабо. Ему нравилось играть в догонялки.

И он догнал! В принципе в исходе нечаянного соревнования никто и не сомневался. Иван Михайлович споткнулся, грохнулся оземь, ловко прикрыл лицо руками и повысил свой визг еще на две октавы. Пес уже стоял над «дичью» и ожидал похвалы, но не тут-то было. На несчастную собаку с диким ором налетела Мария Адамовна.

– Ванечка! Ваня! Он тебя съел?! Уйди отсюда, животина! Ты мне мужа поломал! Куда его теперь?! Ванечка, что болит?! Где?! Да не ори поросёй! Тебя ж русским языком спрашивают: что тебе откусил этот людоед?!