Если он когда-нибудь станет королем, думал Карл, то да поможет Бог ему и Англии.

Карл вдруг оценил многозначительность их прогулки, вот так, втроем, ранним утром, до того как пробудился весь дворец. Сам он – посередине, с одной стороны от него Иаков, герцог Йоркский, предполагаемый наследник английской короны, с другой – Иаков, герцог Монмутский, который мог бы стать королем, если бы его отец женился на его матери; этот молодой человек получил так много титулов, что стал надеяться на самый почетный из них.

Да, думал Карл, я нахожусь в центре, поддерживая равновесие… и стоя между ними. Над моей головой витают недоверие и подозрительность. Дядя и племянник начинают ненавидеть друг друга, а причиной тому – корона, моя корона, которой оба они жаждут.

Вот какие неудобства может причинять корона!

Что мне сделать, чтоб они подружились? Есть лишь один способ: родить законного сына. Это единственный ответ. Я должен положить конец их надеждам и таким образом рассеять те подозрения и недоверие, которые они испытывают друг к другу; если изменится положение дел, почему бы меж ними не возникнуть благорасположению вместо растущей ненависти?..»

Король повел плечами. Ничего не поделаешь, размышлял он. Я обязан чаще делить ложе с моей женой. Увы, увы! Не следует оставлять попыток подарить Англии сына.


В то же утро Говарды испросили аудиенции у короля.

Карлу не очень хотелось с ними встречаться; он находил их несравненно более скучными, чем остроумный Рочестер. Для Карла было характерным то, что, уважая человеческие достоинства Говардов и признавая недостатки Рочестера как джентльмена, он предпочитал общество человека, который смог бы его позабавить, обществу людей, отличающихся образцовой благопристойностью.

Эдвард Говард недавно подвергся нападкам остряков, которые немилосердно раскритиковали его литературные достижения. Шедвелл выставил его на осмеяние в пьесе «Угрюмые любовники», и все острословы решили, что Эдварда и Роберта Говардов не стоит воспринимать серьезно как писателей. Только всесильный Бекингем, которого – единственного из всех острословов – больше интересовала политика и дипломатия, остался их союзником. Теперь Роберт говорил Карлу:

– Сегодня Вашему Величеству стоит побывать в Герцогском театре. Очаровательная малютка Молл Дэвис никогда не танцевала лучше, чем в последнее время. Я уверен, что, когда вы увидите ее танцующей, у вас поднимется тонус.

– Я обратил внимание на эту даму, – ответил Карл. – Она действительно очаровательна.

Братья счастливо заулыбались.

– Кажется, она хорошеет день ото дня, Ваше Величество. Кроме того, она славная девушка и почти благородных кровей.

Карл лукаво взглянул на Роберта.

– Я, кажется, слышал, что у нее есть связи в высшем свете. Я этому рад, потому что уверен, что ее родственники делают все возможное, чтобы изменить ее положение к лучшему, компенсируя ее знакомство с изнанкой жизни.

– Может быть, – согласился Роберт.

– Не будет ли угодно Вашему Величеству посетить Герцогский театр сегодня и увидеть ее на сцене? – спросил Эдвард несколько поспешно.

Карл размышлял.

Это правда, думал он, они действительно болваны, эти Говарды. Почему бы им не сказать мне: «Молл Дэвис – наша родственница, незаконнорожденная; но мы бы хотели ей как-то помочь. Она актриса, и хорошая актриса; нам бы хотелось улучшить ее положение, предложив ее вам в любовницы? Такая откровенность позабавила бы его.

– Может быть. Может быть… – ответил он. Роберт подошел к королю поближе.

– Девочке показалось, что она видела, как Ваше Величество с одобрением смотрели на нее. Глупышка чуть в обморок не падает от радости, думая об этом!

– Мне никогда не нравилась склонность падать в обмороки, – задумчиво проговорил Карл.

– Но я выразился в переносном смысле, Ваше Величество, – поторопился ответить Роберт.

– Я рад. Мне бы хотелось сохранить хорошее мнение о малышке Молл Дэвис. Необыкновенно хорошенькое создание.

– И по-своему благородная, – добавил Эдвард. – Девчонка умеет быть благодарной, а благодарность так редко встречается в наше время!..

– Да, это так! Ну, друзья мои, я вынужден проститься с вами. Меня ждут дела.

Они поклонились и ушли, а он мысленно рассмеялся. Но продолжал думать о Молл Дэвис. Я так ленив по натуре, говорил он самому себе, что меня забавляет и устрашает, когда друзья доставляют мне удовольствия и мне не приходится самому отправляться на их поиски. А красивых женщин так много!.. Мне трудно остановить свой выбор на ком-то, поэтому, полагаю, что мои придворные поступают заботливо, делая выбор за меня. Это избавляет меня от необходимости с сожалением отворачиваться от прелестного создания и бормотать извинения: «В другой раз, моя милая. Я не против, но все в свое время».


Ко двору явился Бекингем.

– Ваше Величество, видели ли вы мисс Нелл Гвин в возобновленной пьесе Бомонта и Флетчера «Пилястр»?

Грустные глаза Карла еще сохраняли задумчивое выражение.

– Нет, – решительно ответил он.

– В таком случае, сир, вы пропустили лучший спектакль, когда-либо поставленный на сцене. Она играет Белларио. Как вы помните, Ваше Величество, Белларио страстно влюблена и сопровождает своего любовника под видом юноши-пажа. Это дает Нелл возможность расхаживать по сцене в мужском костюме. Что за ножки, сир! Что за фигура! И вся она такая маленькая – просто кажется, что это ребенок, если бы не ее соблазнительные формы.

– Может показаться, – заметил король, – что вы увлечены этой актрисой.

– Весь Лондон увлечен ею, сир. Удивительно, что она до сих пор не пришлась вам по вкусу! Какая энергия! Какое жизнелюбие!

– В последнее время излишняя энергичность некоторых наших дам стала меня утомлять.

– Все это моя прекрасная кузина, а? Что за женщина! Хотя она и родня мне и урожденная Вилльерс, мне жаль Ваше Величество. Мне жаль вас от всего сердца.

– Я полагаю, что вы и эта дама поссорились. Как это получилось? Вы же всегда были добрыми друзьями.

– Найдется ли человек, который бы не поссорился с Барбарой раньше или позже, сир? Вы это знаете лучше любого из нас. А вот Нелл совсем другое дело. Миловидна. И такая комедийная актриса, что люди хохочут до слез. Нелл – несравненна, сир. На сцене никто не сравнится с Нелл.

– А что вы скажете об этом хорошеньком создании в Герцогском театре – Молл Дэвис?

– Чушь! Простите меня, сир, но чушь! Снова и снова чушь! Молл Дэвис? Жеманная девчонка в сравнении с Нелл. Никакого огня, Ваше Величество, никакого огня вообще.

– Я слегка обжегся уже, Джордж. Может быть, мне необходимо немного бальзама, имеющегося у жеманных девчонок?..

– Молл надоест рам за одну ночь.

Карл расхохотался. Что это за игра? – удивлялся он. Бекингем настроен привести Барбару в замешательство; мне известно, что они поссорились. Но почему Говарды и мой благородный герцог одновременно превратились в сводников?

Молл Дэвис? Нелл Гвин? Он пригласит одну из них сегодня вечером, чтобы развлечься.

Бекингем немного вывел его из себя; большую часть прошлого года он был в немилости, а незадолго до того ему запретили какое-то время бывать при дворе, так как он появился здесь без королевского позволения. Бекингем был блестящим политиком, но он постоянно мешал этому блеску своими опрометчивыми планами. Кроме того, благородный герцог держался слишком высокомерно и преувеличивал значение собственной персоны и расположение короля к нему.

Карл положил руку на плечо герцога.

– Дорогой Джордж, – сказал он, – ваша забота о крошке Нелл трогает меня. Я понимаю, что человек, имеющий такое высокое мнение о хорошенькой актрисе, сам мечтает о ней. Так идите же сегодня в мой театр и ухаживайте за Нелл. А я отправлюсь в Герцогский театр и проверю, так ли обворожительна Молл Дэвис, как меня уверяли.

Нелл услышала новость, та быстро облетела весь театр.

Король послал за Молл Дэвис. Она ему понравилась, и он подарил ей кольцо, оцененное в кругленькую сумму – семьсот фунтов.

Он стал часто бывать в Герцогском театре. Ему нравилось смотреть, как она танцует. Он аплодировал громче всех, и все в Лондоне говорили о новой любовнице короля – о Молл Дэвис.

Леди Каслмейн сердилась, она не посещала театры. Ходили нелепые слухи о множестве любовников, бывающих у нее каждый день.

Затем однажды, вместо того чтобы идти в Герцогский театр, король пришел в свой собственный.

В артистической уборной царило возбуждение.

– Что бы это значило? – воскликнула Бек Маршалл. – Неужели Его Величеству надоела Молл Дэвис?

– Это тебя удивляет? – спросила ее сестра Энн.

– Вот уж меня это не удивило бы, – вступила в разговор Мэри Кнепп. – Никогда не видела более глупой жеманницы.

– Как может король… после миледи Каслмейн? – спросила Пег Хьюджес.

– Может, – сказала Нелл, – потому что Молл Дэвис не похожа на миледи Каслмейн. После палящего солнца дождь бывает весьма кстати.

– Но он за ней так часто посылает, да еще подарил кольцо за семьсот фунтов.

– А сегодня, – сказала Бек, – он здесь. Почему? Может быть, у него склонность к актрисам? Не после ли Молл появилась у него такая склонность?

– Давайте не тратить зря время, – заметила Нелл. – Если он пришел сюда не только для того, чтоб посмотреть представление, мы скоро об этом узнаем.

– Нелл умнеет прямо на глазах. Увы, Нелл, это признак старости. И в самом деле, Нелл, ты стареешь. Клянусь, тебе уже восемнадцатый год.

– Почти столько же, сколько тебе, Бек, – ответила Нелл. – Значит, скоро начну считать себя дряхлой.

– Я больше чем на год моложе тебя, – воскликнула Бек.

– У тебя замечательный дар, – заметила Нелл. – Ты можешь поворачивать время вспять. В этом году ты на год помолодела. Я это заметила.

Вмешалась Энн:

– Успокойтесь. Вы не успеете вовремя подготовиться, и король будет вас ждать!

Во время исполнения своей роли Нелл все время чувствовала его присутствие. Все это чувствовали, но Нелл играла свою роль для него одного.

Чего она хочет? Другой роман, подобный тому, который был у нее с милордом Бакхерстом, только на более высоком уровне? Нет. Этого она не хочет. Но Карл Стюарт – это не Карл Сэквилл. Король был главным вольнодумцем в городе вольнодумцев, и тем не менее он держался особняком. Она чувствовала это. У него было нечто, отличающее его от других. Его титул? Как могла Нелл, выросшая в переулке Коул-ярд, знать, что это такое? Она твердо знала лишь одно: больше всего на свете в тот вечер ей хотелось услышать: «Король прислал за Нелл».

В тот вечер она играла с необыкновенным воодушевлением и искрометной веселостью. Она важно расхаживала по сцене в своем наряде пажа. В партере постоянно раздавались неистовые аплодисменты; весь театр был с ней заодно, но она играла только для темноглазого человека, сидевшего в ложе, подавшись вперед, чтобы лучше видеть ее.

В конце спектакля она вышла на поклон. Она стояла на краю авансцены совсем близко от королевской ложи. Он смотрел на нее – только на нее, она знала это. Его темные глаза сияли, и пухлые губы улыбались.

Она была в артистической уборной, когда стала известна новость.

Ее принес Моухан.

– Нелл, тебе надо тотчас отправляться во дворец Уайтхолл. Король хочет, чтобы ты выступила перед ним у него во дворце.

Итак, с ней это тоже случилось, как случилось в свое время с Елизаветой Вивер. Она не смотрела, как переглядываются другие, но чувствовала их зависть.

Моухан надел ей на плечи дорогую накидку.

– Пусть тебе повезет, Нелл, – сказал он.


В королевских апартаментах собрались леди и джентльмены, приближенные Его Величества. Со многими из них Нелл оказалась знакома. Был Рочестер с женой. Она была этому рада, ибо, несмотря на его подчас язвительные замечания, она знала, что он ей друг. Он превыше всего на свете ценил ум – и Нелл, одаренная умом в полной мере, пользовалась его расположением. Был Бекингем со своей герцогиней. Глаза герцога удовлетворенно сияли. Он наслаждался победой над Говардами, выдвигавшими Молл Дэвис. Наконец-то ему удалось привезти Нелл во дворец, и он не сомневался, что хорошенькая, остроумная Нелл вскоре одержит победу над хорошенькой, но не столь задорной Молл Дэвис.

Были там и Балкли, Этеридж, Малгрейв, Сэвил и Скроп. А также герцоги Йоркский и Тонмут и несколько дам.

Нелл приблизилась к королю и опустилась на колени.

– Поднимитесь, милая дама, – сказал король. – Прошу без церемоний.

Она поднялась, глядя ему в глаза, и почувствовала, что вся ее смелость покидает ее. Не потому, что это был король. В глубине души она чувствовала не уважение, а что-то другое.

Больше всего ей хотелось доставить ему удовольствие, и это ее желание было даже сильнее тех, которые она ощущала когда-то, желая стать продавщицей апельсинов, а позднее – играть на сцене.