Виктория Холт - Здесь покоится наш верховный повелитель

Не было ничего удивительного в том, что Карл забыл, что одна из его второстепенных возлюбленных рожала сына. Он чествовал свою сестру и подписывал договор, из-за которого, если бы тайные его статьи стали широко известны, власть монарха могла бы оказаться в не меньшей опасности, чем власть его отца более двадцати лет тому назад.

Но он не позволит этим обстоятельствам портить себе настроение. Его дражайшая сестра будет гостить у него всего две недели – ее ненавистный муж не позволит ей остаться дольше, – а Людовик должен выплатить ему два миллиона ливров в течение шести месяцев с тем, чтобы он в подходящий момент исполнил свой обет стать католиком. Карл передернул плечами. В договоре не обусловливалось время, когда Карл должен объявить об этом; если бы это было так, он бы никогда не согласился с условиями, поставленными его врагами. Он мог объявить себя католиком, когда ему заблагорассудится. Это будет через много-много лет, а может быть, и никогда. А Англия крайне нуждалась в этих французских ливрах.

Он обязывался объявить войну Голландии в любой момент по требованию Людовика, и за его услуги в этом отношении ему было обещано три миллиона ливров в год, пока будет продолжаться война.

Тут он не испытывал сомнений. Голландцы враждовали с Англией, и было нетрудно, с помощью писак, подогреть в стране ненависть против коварного врага, который недавно вошел в одну из рек Англии и сжег ее корабли прямо на глазах у англичан.

Да, размышлял Карл, воевать они пойдут без возражений. Что они не проглотят, так это мое признание папизма.

Но он всегда помнил слова своего деда со стороны матери, великого Генриха Четвертого, когда тот занял Париж и прекратил религиозные войны.

Мы с ним похожи, подумал Карл. Это отличная сделка. Моя страна почти банкрот, а мне должны заплатить два миллиона ливров за то, чтобы я в подходящий момент объявил себя католиком. Кто знает, подходящий момент может и не наступить, а вот мои два миллиона ливров поступят и окажутся весьма кстати.

Итак, он подписал этот договор и доставил этим удовольствие своей дорогой сестре, так как Людовику, которого она любила, будет приятно, когда она вернется во Францию и преподнесет ему подпись своего брата на этом договоре.

Милая Минетта! Она должна возвращаться во Францию… Возвращаться к своему ненавистному мужу!..

Она протянула ему свою шкатулку с драгоценностями и сказала: «Выбери то, что захочешь, милый брат. Все, что тебе понравится, – на память обо мне».

В это мгновение он поднял глаза и увидел очаровательную девочку, которая стояла рядом с его сестрой и которая принесла по просьбе Генриетты шкатулку с драгоценностями.

– Мне по душе только одно сокровище, – сказал он. – Вот эта прелестница, что затмевает все драгоценности твоей шкатулки, милая сестра.

Девочка опустила глаза и слегка порозовела.

Минетта обратилась к ней: «Луиза, дорогая, пожалуйста, оставьте нас с братом».

Девочка сделала реверанс и ушла, но прежде чем выйти, она бросила через плечо быстрый взгляд на короля Англии.

– Нет, Чарлз, – укоризненно сказала Минетта, – она слишком молода.

– Это легко исправимый недостаток, – ответил Карл. – Время проходит быстро, и вот уже молодые… становятся не такими молодыми.

– Я не могу ее оставить.

Карл был несколько разочарован. Он редко домогался женщин; в этом не было необходимости. Луиза казалась прелестным ребенком, но он не сомневался, что здесь, в Дувре, есть и другие очаровательные дети, его собственные подданные. Единственный раз, когда он ухаживал, – это период его страстной увлеченности Франсис Стюарт.

– Я буду сожалеть о том, что она уехала, – сказал Карл. – Если бы она осталась, она могла бы мне быть хоть небольшим утешением в разлуке с тобой.

– Может быть, дорогой брат, я вскоре снова приеду в Англию, и я буду молить судьбу, чтобы тогда мне не пришлось так быстро уезжать.

– Бедная моя Минетта, тебе трудно живется?

Она, улыбаясь, повернулась к нему.

– Сейчас моя жизнь складывается хорошо, – сказала она. После этого она обняла его и немного всплакнула.

– Когда я вернусь во Францию, – попросила она, – пиши мне чаще, Чарлз.

– Конечно, я буду писать. Это единственное утешение, которое нам остается.

– Рассказывай мне обо всем, что происходит у вас при дворе, а я буду писать обо всем, что случится в Версале. Людовик ревниво относится к моей любви к тебе.

– А я – к твоей любви к нему.

– Это разные вещи, Чарлз.

– Да, я всего лишь брат, а он…

Она печально улыбнулась.

– Часто лишь твои письма, напоминавшие о нашей близости, давали мне почувствовать, что я живу не напрасно.

Он нежно улыбнулся ей, он все понимал. Она любила его, но еще больше она любила короля Франции; ей пришлось выбирать между ними, когда она приехала с этой миссией доверенного лица короля Франции. Все же из-за этого он не стал любить ее меньше.

Карл увидел молодую фрейлину сестры перед их отъездом во Францию.

Он неожиданно встретился с ней в передней, перед тем как войти в апартаменты Генриетты. Его занимало, не постаралась ли она сделать так, чтобы они встретились.

Она красиво присела в реверансе, а затем, будто неуверенная в том, что поступила согласно английскому обычаю, стала перед ним на колени.

– Нет, – запротестовал он, – так выражать почтение не обязательно. Пусть красота ни перед кем не становится на колени – даже перед величием.

Она поднялась и встала, зардевшаяся, перед ним.

– Ты – очаровательное дитя, – сказал он. – Я просил сестру оставить тебя здесь, чтобы мы могли стать добрыми друзьями, но она отказывается сделать это.

– Сир, – ответила девушка, – вы видите, я не очень хорошо владею английским языком.

– Тебе следует овладеть им, дитя мое, а лучший способ выучить язык какой-нибудь страны – поселиться в ней. Когда-то я провел много лет в вашей стране, и мне пришлось говорить на языке вашего народа. – Он начал говорить по-французски, а молодая девушка напряженно слушала его.

– Хотела бы ты приехать и остаться в Англии на какое-то время?

– О, да, Ваше Величество.

– Пожить, скажем, при дворе, где я мог бы показать тебе, как живут в Англии?

Она засмеялась – совсем по-детски.

– Это доставило бы мне величайшее удовольствие!

– Увы, сестра говорит, что она несет за тебя ответственность перед твоими родителями и обязана привезти тебя обратно. – Он положил ей руки на плечи и притянул ее к себе. – И это, – сказал он, – приводит меня в отчаяние.

– Благодарю, Ваше Величество.

– Не благодари меня. Благодари добрых фей, которые подарили тебе эти прекрасные вьющиеся волосы. – Он ласково погладил ее волосы. – Эту нежную кожу… – Он дотронулся до ее щек, до шеи.

Она ждала, затаив дыхание. Вдруг он изящно наклонился и поцеловал ее в губы. В комнате позади них послышался какой-то шорох.

Он проговорил:

– Может быть, мы еще встретимся.

– Не знаю, Ваше Величество.

– Скажи мне, как тебя зовут, прежде чем мы расстанемся.

– Луиза.

– Луиза… Очаровательное имя. Кто твои родители?

– Я – Луиза Рене де Пенанкуэт де Керуаль.

– Итак, прощай, милая мадемуазель де Керуаль; я буду молиться, чтобы мы поскорее встретились снова.

Когда Луиза де Керуаль приехала в Англию с сестрой Карла, герцогиней Генриеттой Орлеанской, ей было уже двадцать лет. Но она выглядела много моложе – этому способствовало не только ее круглое детское личико, но и манеры. Ее внешний вид и стиль поведения не отражали подлинного характера Луизы, расчетливой и практичной.

Будучи дочерью Гийома де Пенанкуэта, господина де Керуаля, благородного дворянина, она не могла надеяться на блестящее замужество, так как семья ее обеднела и не могла дать ей соответствующее приданое. Луиза, никогда ни на миг не забывая о своем происхождении, не уставала напоминать тем, кто мог бы забыть о нем, что она по матери состоит в родстве со знаменитыми де Рец. Положение ее было воистину незавидным – так горда, но так бедна! Луиза была старше своей сестры Генриетты на несколько лет, поэтому проблема замужества уже требовала решения. У нее был один брат, Себастьян, служивший в королевских войсках за границей.

Мужчины могут отличиться по службе у своих королей, размышляла Луиза; для женщин открыт лишь один путь – замужество.

Она оставалась в монастыре, где получила образование, так долго, что уже начала думать, что ей никогда оттуда не выйти. Она видела себя в своем воображении постаревшей, перешагнувшей брачный возраст, даже – принимающей монашество. Ибо что еще, кроме пострига, остается благородным женщинам, не имеющим возможности выйти замуж за равных им по общественному положению мужчин?

И вдруг ей велено было вернуться в дом родителей в Бретани.

Ей никогда не забыть тот день, когда она вернулась в большую усадьбу, где жила вся ее семья, так как никто из них не мог себе позволить поехать к королевскому двору. Ей не терпится узнать, не отличился ли Себастьян, не наградил ли его король, а в связи с этим не изменилось ли и положение родителей. А может быть, случилось чудо, и богатый и родовитый человек, желая жениться, попросил руки их старшей дочери?..

Все было не то, что она думала, но то, что было, все-таки касалось ее непосредственно.

Родители встретили ее торжественно. Отец ее никогда не забывал, что он – господин де Керуаль, и этикет в их доме соблюдался так же строго, как в Версале. Она сделала реверансы им обоим и удостоилась объятий каждого из них. Отец взмахом руки отпустил слуг и, повернувшись к ней и улыбаясь, сказал:

– Дочь моя, при королевском дворе для тебя нашлось место.

– При дворе! – воскликнула она, от возбуждения забыв, что ей не следует столь откровенно выражать свое удивление, но должно принимать все сказанное подобающе чинно.

– Дорогое дитя, – сказала мать, – герцогиня Орлеанская принимает тебя в свою свиту.

– И… – Луиза перевела взгляд с матери на отца, – это возможно?

– Ну, конечно, возможно, – ответил отец. – Как ты думаешь, зачем бы мы посылали за тобой, если бы это было не так?

– Я… я просто подумала, что это может потребовать слишком больших расходов.

– Но это такая великолепная возможность, которую тебе нельзя упускать. Я продам часть земли – и ты сможешь поехать ко двору.

– И мы надеемся, что ты будешь достойна нашей жертвы, – тихо сказала мать.

– Я постараюсь, – ответила Луиза. – Я буду очень стараться.

– Состоя на службе у Мадам, ты будешь встречать самых высокопоставленных вельмож страны. Его Величество собственной персоной часто бывает в доме Мадам. Они большие друзья. Я надеюсь, ты заслужишь благосклонность короля, дочь. Положение семьи может значительно улучшиться, если он найдет, что один из ее членов достоин его расположения.

– Понимаю, отец.

После этого они позволили ей уйти, сказав, что она утомлена путешествием. Она направилась к себе в комнату, мать последовала за ней. Она уложила ее в постель и велела принести ей поесть.

Пока она ела, мать серьезно смотрела на нее. Она гладила ее прекрасные вьющиеся каштановые волосы.

– Такие красивые волосы, – говорила мать. – А ты хорошенькая, моя дорогая Луиза. Очень хорошенькая. Ты не похожи на придворных дам, я знаю это, но иногда это хорошо – отличаться от других.

После ухода матери Луиза лежала, неподвижно глядя на полог своей кровати.

Она должна ехать ко двору, она должна постараться понравиться королю! Было что-то такое, о чем родители пытались сказать ей, но не сказали. О чем?

Вскоре она это поняла.

Они постоянно говорили о короле. Самый красивый мужчина во всей Франции, говорили они; как приятно, что на троне молодой король – король, который выглядит так, как и подобает монарху. Они вспоминали, сколь великолепен был он во время коронации; это было превосходное зрелище – король в нарядной пурпурной бархатной мантии, вышитой золотыми лилиями французского королевского дома, и с великолепным венцом Карла Великого на гордой голове!.. Все, кому довелось быть при этом в знаменитом Реймсском соборе, говорили, что видели больше, чем короля, – это был сошедший к ним бог. Он был бело-розовый и золотистый, их король; и свойства его характера соответствовали его лицу – он был милостивым и приятным. Ему с удовольствием служили все – и мужчины, и женщины.

Они вспоминали его романтическую любовь к Марии Манчини и то, как он хотел жениться на ней. Он бы так и сделал, если бы этому браку не воспротивились его мать и кардинал Мазарини. Конечно, королю Франции было совершенно невозможно жениться на женщине не королевского рода, но не говорит ли само его намерение вступить в брак об очаровательном его характере?..

Как выглядел король? Если кому-то хотелось это узнать, надо было обратиться к романтическим произведениям того времени. Говорили, что, описывая внешность своих героев, мадемуазель де Скюдери имела в виду Людовика Четырнадцатого.