– Вы не понимаете, о чем просите, брат. Если человек исповедует католическую веру, как может он идти в протестантскую церковь?

Карл устало вздохнул.

Потом он пожал плечами и подумал: «Джеймс – дурак… он всегда был дураком и, есть опасения, останется им навсегда». Карл мог утешать себя мыслью о том, что, какую бы беду Джеймс ни навлек на себя, он, Карл, будет в могиле и его это касаться не будет.

Он перевел разговор на другую тему:

– Как поживает семья?

Лицо Джеймса просветлело.

– Мария важничает, как всегда, Анна полнеет.

– Ну-ка, проводи меня к ним. Дам им знать, что их дядя о них не забывает.

В апартаментах герцога Карл встретился с Анной Гайд. Анна тепло приветствовала его не только потому, что ее деверь был королем. Анна не забыла, что, когда все покинули ее вскоре после замужества, а Генриетта-Мария настаивала, чтобы ее игнорировали, именно король Карл оставался ее лучшим другом.

– Похоже, у Вашего Величества хорошее настроение, – заметила она.

– Это от предвкушения разговора с вами, – ответил Карл, как всегда, галантный даже по отношению к тучным и стареющим. – Черт побери! Джеймс так угрюм из-за своих святых проблем. А где же ваши дети?

– Я пошлю за ними, – ответила Анна. – Они поторопятся прийти, узнав, что Ваше Величество здесь.

Карл, глядя на Анну, подумал, что она выглядит более болезненно, чем обычно; даже ее полнота казалась нездоровой.

Он спросил, получала ли она какие-либо известия от своего отца, Эдварда Гайда, графа Кларендона, живущего в изгнании во Франции.

– Он довольно приятно проводит время, – ответила Анна королю. – Компенсируя свое безделье в изгнании, он занялся писанием мемуаров.

– Они, должно быть, будут интересными, – сказал король. Тут в комнату вошли две маленькие девочки, Мария и Анна.

Только две, выжившие из семи, подумал король, а ведь их было семеро – тех, что Анна Гайд родила герцогу Йоркскому.

И все же Джеймс, имея двух девочек, был благополучнее брата. Почему члены королевской семьи, которым так необходимы наследники, обычно так неудачливы в этом отношении? Отсутствие наследников было сущим проклятием для королевской власти. Мария, старшая из девочек, взяла его руку и торжественно поцеловала ее. Карл поднял ее на руки. Он любил детей, и ему особенно нравилась эта важная малышка Мария.

Он с нежностью поцеловал ее, а она обняла его за шею и потерлась щечкой об его щеку. После отца она больше всего любила своего дядю Карла.

Анна тянула его за полы камзола.

– Теперь очередь Анны, – проговорила флегматично маленькая Анна.

– Ну, Мария, дорогая моя, – сказал король, – ты должна уступить место пухленькой Анне.

Он спустил Марию на пол и сделал вид, что никак не может поднять Анну. Он сопел и пыхтел, а обе девочки визжали от восторга.

– Анна слишком толстая, ее не поднять, – заявила Мария.

– Признаюсь, – сказал король, – что мне не справиться с такой грузной племянницей.

– Тогда не поднимайте меня, а дайте конфеток, – попросила Анна.

– Дядя Карл, она потому такая толстая, что все время ест, – вступила в разговор Мария. – Если она еще будет есть, она будет толстеть и толстеть, и тогда уже никто не сможет ее поднять.

Анна смотрела на них со спокойной, дружелюбной улыбкой.

– Пусть только мне дают конфетки и не поднимают меня, – согласилась она.

– Ох, моя дорогая Анна, ты представляешь собой весомую проблему, – ответил король. – Но, зная твои вкусы и предвидя твое увесистое присутствие, я пришел хорошо вооруженным.

Обе малышки смотрели ему в лицо, так как он опустился на колени, чтобы приблизить свое лицо к их лицам.

– Быть вооруженным, – начала объяснять Мария, – это значит носить мечи и все такое, Анна.

– Мечи из конфеток? – уточнила заинтересованная Анна.

– Пошарьте-ка в моем кармане, племянницы, и вы сможете найти в нем кое-что интересное, – сказал их дядя.

Анна первой занялась этим, визжа от предвкушения, и тут же принялась набивать рот содержимым королевского кармана. Мария взяла короля за руку.

– Я покажу вам папиных борзых. Я их люблю.

– Я их тоже люблю, – невнятно, но старательно бормотала Анна, так как рот ее был битком набит сладостями; сладкие струйки стекали на ее пухлый подбородок.

– Но они такие тощие, – заметил король, улыбаясь ей своей грустной улыбкой.

– Мне нравится, когда другие тощие, – ответила Анна. – Только Анна должна быть толстой.

– Ты боишься, что если они станут такими же толстыми, как ты, то у них будут такие же вкусы? Если бы мы все так любили конфетки, как их любит госпожа Анна, то нам бы не хватило конфет со всего света.

Анна какое-то мгновение оставалась серьезной, а затем улыбнулась своей приветливой, очаровательной улыбкой.

– Нет, дядя Карл, – ответила она, – тогда кондитеры сделают еще конфет.

Они отправились смотреть борзых герцога. Их отец забыл о решении религиозных проблем и забавлялся игрой со своими малышками. А Карл учил их бросать мячи при игре в путаницу.

И когда он направлял руку Марии при бросании мяча, и когда маленькая Анна, переваливаясь, ходила вокруг него, Карл думал: «Если бы эти две были моими, я мог бы прекратить опасное соперничество между Джемми и Джеймсом; и мне бы не было нужды волноваться из-за того, что мой брат начинает глубоко сомневаться, читая «Историю Реформации» доктора Хейлина».


Карл пришел навестить Нелл после того, как она уже несколько недель играла на сцене Королевского театра.

Его забавляло то, что она вернулась на сцену; но, как он сказал ей, все знали, что ребенок, спящий в колыбели, был его сыном, и матери этого ребенка едва ли подобает оставаться актрисой.

– Матери этого ребенка необходимо обеспечить пропитание для незаконного сына короля, – заметила Нелл в своей обычной манере. – И если она может это сделать, только играя на сцене, она должна играть на сцене. Что же невинному ребенку – умирать с голоду из-за того, что мать слишком ленива, а отец слишком беден для того, чтобы прокормить его?

– Решено, – ответил король. – Оставь сцену – и не будешь нуждаться, да и он тоже.

– Если я оставлю сцену, я буду вынуждена позаботиться, чтобы вы, Ваше Величество, сдержали свое обещание, – заявила Нелл. – Я не прошу для себя пенсии, но для своего ребенка, имя которому Карл и никак иначе, я буду просить много.

– Все, что возможно, будет сделано, – пообещал король. Теперь он навещал ее значительно чаще. Луиза де Керуаль все еще не подпускала его к себе. Он много думал о Луизе; она казалась ему бесконечно желанной, самой желанной женщиной в его королевстве, но он был слишком беззаботен, чтобы слишком переживать по этому поводу. Он был уверен, что Луиза в конце концов не устоит; тем временем есть Молл – все еще настолько очаровательная, что ее хочется навестить разок-другой; изредка он навещал Барбару, хотя и мог бы себя поздравить с тем, что почти порвал с ней отношения; и всегда можно было быть уверенным, что с Нелл не придется скучать – она непредсказуема. А кроме того, всегда найдутся дамы для забав на одну ночь. Он был хорошо обеспечен женщинами.

Карл осознавал затруднения Нелл и решил, что будет удобнее, если поселить ее поближе к своему Уайтхоллскому дворцу.

Он напомнил ей о доме, в котором она теперь жила.

– Такой дом мне не нужен, – возразила Нелл, – я узнала, что он передан мне на условиях аренды. Я всегда оказывала английской короне услуги бесплатно. Поэтому впредь никакие арендные платы меня не устроят. Хочу дом в собственность.

– Нелл, – заметил король, смеясь, – ты становишься очень жадной.

– Я должна думать о сыне.

– Материнство изменило тебя.

– Оно меняет всех женщин. Король на время стал рассудительным.

– Это правильно, – сказал он, – что ты думаешь о малышке. И правильно, что напоминаешь мне о своих нуждах. Послушай-ка, Нелл, отсюда далековато до Уайтхолла.

– Но я слышала, что главным удовольствием Вашего Величества – не считая еще одного – являются прогулки.

– Бывают моменты, когда мне хочется, чтобы ты была поближе ко мне. И теперь, когда ты оставила сцену, я собираюсь подарить тебе прекрасный дом – в полную собственность. Единственная возможность, которая мне подвернулась в этом квартале.

– А это близко к Уайтхоллскому дворцу?

– Ближе, чем этот дом, Нелл. Он почти на четверть мили ближе. Не думаю, что у тебя будут причины считать этот дом неподходящим для нашего сына, Нелл.

– Но он будет в безусловной собственности? – настаивала Нелл.

– Клянусь, что будет.


Теперь Нелл занимала более высокое положение в свете.

Она жила на красивой широкой улице в том конце, где находились дома аристократов. Новый дом Нелл был трехэтажным, и ее сад простирался до парка Святого Якоба, от которого его отделяла каменная стена. В конце сада Нелл находилась куртина. Взобравшись на нее, она могла через стену смотреть в парк и переговариваться с королем, когда он прогуливался там с друзьями.

Теперь с Нелл обращались «подобающим для королевской любовницы образом». Ее ближайшими соседками были Барбара Каслмейн, герцогиня Шрусбери и Мэри Найт, бывшая некогда одной из основных фавориток короля. Леди Грин и Молл Дэвис тоже жили поблизости.

Отношение к ней многих людей изменилось. Теперь ее чаще называли мадам Гвин, а не мисс Нелл, торговцы старались стать ее поставщиками, к ней обращались с подобострастием.

В прежнее время Нелл высмеяла бы всех этих подхалимов, но, став матерью, Нелл наслаждалась их заискиванием. Она всегда помнила, что чем больше чести оказывалось ей, тем легче почести найдут дорогу к ее малышу. А она была полна решимости видеть его герцогом.

Находились и такие, что частенько пытались напомнить ей о том, что она прежде была продавщицей апельсинов и актрисой, выросшей в переулке Коул-ярд. Мария Вилльерс, сестра герцога Бекингемского, отказывалась ее принимать, и это, что было Нелл приятно узнать, вызвало глубокое недовольство короля. Он напомнил благородной даме: «Те, с кем я сплю, являются подходящей компанией для самых благородных дам страны». И Мария Вилльерс была вынуждена изменить свое отношение.

Не проявляли к ней интереса и Арлингтоны. Они вовсю старались продвинуть мадемуазель де Керуаль; но та, казалось, своей добродетелью была словно цепью прикована к девичеству. Пусть она и остается в этом положении, думала Нелл, а мы будем наслаждаться жизнью и богатеть.

С Молл Дэвис сохранялось некоторое соперничество. Нелл не переносила кичливую Молл. Ее удивляло то, что король, обладая таким остроумием, не высмеял эту заносчивость. Он все еще навещал Молл, и бывали случаи, когда Нелл, ожидая, что он придет в дом или просто перепрыгнет через стену сада, как он это иногда делал, видела, как он направляется навестить Молл.

Молл иногда приходила к Нелл после визита короля. Она сидела в гостиной Нелл, демонстрируя свое кольцо и рассказывая о подарках, которые король преподнес ей в последнее время.

– Он даже приносит мне мои любимые конфеты. Он говорит, что я почти такая же сластена, как принцесса Анна.

Однажды той ранней весной Молл заявилась к Нелл, чтобы сообщить о желании короля навестить ее вечером.

– Меня удивляет, Нелл, – щебетала она, – что он ходит так далеко. Ты теперь живешь гораздо ближе, чем я, не так ли? И все же он идет ко мне! Ты можешь это понять?

– Все мужчины, даже короли, временами поступают как ненормальные, – не замедлила Нелл с ответом.

Она тревожилась. Ее сын жил все еще без фамилии. Она не собиралась довольствоваться тем, что его будут называть Карл Гвин. А он подрастал. Ему нужна была фамилия. Много раз она намекала, что мальчику надо дать какой-нибудь титул, но каждый раз король отвечал неопределенно. Он обещал сделать все, что может, но Карл не всегда выполнял свои столь легко раздаваемые обещания. Ему нравился этот мальчик, но если он даст ему титул, это вызовет массу пересудов. Тут Рочестер был прав. Дело сэра Джона Ковентри еще не забылось, и временами король старался избегать критики со стороны своих подданных.

«Сейчас не время, Нелл, – сказал он ей как-то. – Не надо с этим торопиться. Я обещал, что у малыша будет все.»

А сегодня вечером он идет к этой интриганке Молл Дэвис… Этого просто нельзя допустить!

– Я умею делать вкусные конфеты, – сообщила Нелл.

– А вот меня никогда не учили лакейским занятиям, – ответила Молл.

– Я, бывало, делала их для продажи на рынке, – рассказывала ей Нелл. – Конфеты! – закричала она пронзительным голосом кокни, лондонской простолюдинки. – Милые леди, покупайте мои сладости!

Молл содрогнулась. Она обвела глазами великолепно обставленную гостиную и в очередной раз удивилась тому, что созданию, подобному Нелл, удалось заполучить все это.

Нелл сделала вид, что не заметила отвращения Молл.