– Я служила Вашему Величеству от всего сердца, – начала Луиза. Она его не понимала. Упреки подавляли в нем жалость.

– Вы слывете другом королей, – сказал он.

Она обратила внимание на то, что он употребил множественное число, – и ее надежды улетучились.

Человек менее добрый назвал бы ее шпионкой Людовика. Она сказала:

– Я пришла просить Ваше Величество отпустить меня в Бат. Тамошние воды, я думаю, помогут мне поправить здоровье.

А в ее глазах стояла мольба: «Запретите мне уезжать. Скажите же мне, что вы настаиваете на том, чтобы я была рядом с вами».

Но Карл оживился.

– Дорогая моя толстушка, – сказал он, – непременно поезжайте в Бат. Это один из моих любимых городков. Не сомневаюсь, там вы поправите здоровье. Отправляйтесь, не теряйте времени.

Луиза печалилась, готовясь к путешествию.

Она не знала, что увлечение короля Гортензией значительно уменьшилось. Она была красивой – самой красивой женщиной в королевстве. И он готов был это признать. Но красота – это еще не все. Она поселила в своем доме французского крупье Морэна и научила англичан карточной игре. Король возражал против увлечения азартными играми. Он всегда старался увести своих любовниц от столов, за которыми играли в эти игры. В конце концов дешевле обходилось устраивать для них маскарады и банкеты. Поэтому он был недоволен Гортензией за то, что она познакомила англичан с новой азартной игрой.

Маленькая графиня Сассеская, дочь Барбары, но будто бы и Карла, была совершенно очарована Гортензией. Она постоянно старалась быть рядом с ней, и Гортензия, которой нравилась эта малышка, посвящала большую часть времени играм с ней. Это было очень мило, но часто, когда Карлу хотелось побыть наедине с Гортензией, она никак не могла расстаться с его дочерью.

Это было еще одной из причин, из-за которой отношение Карла к ней изменилось. У нее был любовник. Это был молодой и красивый принц Монако, посетивший Англию. Он приехал, как говорилось, из далекого Монте-Карло специально для того, чтобы сделать Гортензию своей любовницей.

Гортензия не могла устоять против его миловидности и юности. Молодой человек стал постоянно бывать у нее в доме, так как Гортензия была слишком беспечна, не заботилась о будущем и не скрывала своего увлечения им.

Король прощал Барбаре любовные связи, когда она была официальной любовницей короля. Однако времена изменились. Теперь ему перевалило за сорок – он был уже не так молод, и даже его удивительная половая потенция начала снижаться. Похоже, что, излечившись от своей болезни, он утратил способность к деторождению, так как после дочери Молл Дэвис у него не родилось ни одного ребенка.

Он старел, поэтому бурное увлечение Гортензией, вспыхнув так неожиданно, так же непредсказуемо пошло на убыль. Ему хотелось развлечься. Луиза была не в состоянии развлечь его. Она только ноет и перечисляет свои болезни. Поэтому он отправился в дом Нелл на Пелл Мелл.

Нелл обрадовалась его приходу. Она всегда была готова играть роль королевской шутихи: да, посмеяться над ним, несчастным влюбленным, разочаровавшимся в других любовницах, но и утешить, и среди всех этих насмешек и бравурности обнаружить поистине материнское к нему отношение и показать, что она по-прежнему сердита на Гортензию за то, что та предпочла принца Монако.

В доме Нелл часто бывал Бекингем. И Монмут тоже. Шафтсбери тоже заглядывал. Нелл связалась с вигами, думал Карл.

Но было приятно, когда Нелл танцевала и пела для них, а когда Карл увидел, как она изображает леди Данби с Бекингемом в роли мужа леди Данби, король обратил внимание на то, что так хохочет, как не хохотал уже несколько недель. Он осознал, что было очень глупо с его стороны пренебрегать таким тонизирующим средством, которое можно получить только у Нелл.

Таким образом, пока Луиза поправлялась в Бате, а Гортензия скатилась к положению рядовой любовницы Карла, Нелл заняла главенствующее положение.

Рочестер предупредил ее:

– Это будет продолжаться недолго, Нелл. Не сомневайся, Луиза вернется и кинется в схватку. А она дама благородная, тогда как на крошке Нелл все еще сохранились пылинки из переулочка Коул-ярд. Я не буду пытаться стряхивать их с вас. Молл это не удалось. Но не удивляйтесь, если вы не останетесь навсегда номером первым. Уходите в тень, когда надо, но используйте удобный момент, Нелл. Куйте железо, пока горячо.

Поэтому Нелл делала все так, что Карл навещал ее не только тогда, когда у нее собиралось вечерами общество, но и днем, чтобы лучше узнать своих двоих сыновей.

Однажды она позвала маленького Карла, чтобы сказать ему, что пришел отец.

– Поди сюда, маленький ублюдок.

– Нелл, – запротестовал король, – не говори так.

– А почему я не должна так говорить?

– Это звучит некрасиво.

– Как бы это ни звучало, это правда. Как мне еще называть мальчика, если его отец, не давая ему другого титула, предоставляет его это право всему свету?

Король призадумался, и вскоре после этого осуществилось одно из самых заветных мечтаний Нелл.

Ее сын был теперь не просто Карлом Боклерком, он был барон Хадингтон и граф Бёрфорд.

Нелл танцевала по всему дому на Пелл Мелл, размахивая документом, подтверждающим титул маленького Карла.

– Идите сюда, милорд Бёрфорд, – кричала она. – Вас ждет место в палате лордов, любовь моя. Подумать только! Ваш отец – король, и об этом знает весь свет.

Новоиспеченный граф громко смеялся, видя маму такой веселой, а малыш Иаков – милорд Боклерк присоединился к ним.

Она подхватила их на руки и крепко прижимала к себе. Она позвала слуг, чтобы представить их милорду Бёрфорду и милорду Боклерку.

Весь день только и было слышно, как она кричит:

– Принесите милорду Бёрфорду грудной сироп. Клянусь, он начинает кашлять. И я не сомневаюсь, что немного сиропа не помешает и милорду Боклерку. О, милорду Бёрфорду нужен новый шарфик. Я сегодня же поеду в гостиный двор за белой саржей.

Она перещупала все тонкие ткани в магазинах. Она купила детям ботиночки с золотыми шнурками.

– У милорда Бёрфорда такие нежные ножки… и у его братца, милорда Боклерка, такие же.

Дом звенел от смеха Нелл и ее возбужденного голоса.

Слуги подражали своей госпоже, и казалось, что в любой произнесенной в этом доме фразе должны упоминаться имена милорда графа или милорда Боклерка.

8

Все последующие месяцы Нелл была очень занята. Она считала, что это были самые счастливые месяцы в ее жизни. Карл навещал их постоянно, он безгранично восхищался милордом Бёрфордом и милордом Боклерком, малыши не болели, а вечера у Нелл никогда не бывали такими веселыми.

Правда, у нее самой титула не было, но Карл обещал ей, что решит этот вопрос, – как только сможет, он сделает ее герцогиней.

Нелл молча согласилась отложить осуществление своей мечты. Маленький Карл стал графом, и уже ничто не сможет изменить его положение. Сама она готова была ждать.

Гортензия держалась дружелюбно и прислала Нелл письмо с поздравлениями по поводу пожалования титулов ее сыновьям.

Для Нелл не могло быть ничего приятнее.

– Я получила письмо, – сообщила она своему эконому Граундесу. – Герцогиня Мазарини поздравляет графа Бёрфорда с титулом.

– Очень мило с ее стороны, мадам.

– Это на самом деле мило, а мадам косоглазой красотке не хватило хороших манер на что-либо подобное. О, поскольку герцогиня проявила такую любезность по отношению к графу Бёрфорду, думаю, следует нанести ей визит и поблагодарить ее.

Поэтому Нелл потребовала подать свой портшез и отправилась к апартаментам герцогини Мазарини, переговариваясь на улицах со встречными друзьями.

– Надеюсь, у вас все хорошо?

– И у вас тоже, – был ответ. – А как ваша семья?

– О-о, милорд Бёрфорд чувствует себя прекрасно. Милорд Боклерк немного покашливает.

После этого она заглянула к аптекарю.

– У нас кончается грудной сироп, а у милорда Боклерка еще не прошел кашель. Приготовьте нам эту микстуру, потому что, когда кашляет милорд Боклерк, часто случается так, что начинает кашлять и граф, он заражается.

Ей было не очень приятно, когда, войдя в апартаменты герцогини в Сент-Джеймсском дворце, она застала там прибывшую раньше нее герцогиню Портсмут.

Луиза, разговаривавшая с французским послом Куртэном, надменно посмотрела на Нелл. Леди Харви, тоже присутствовавшая там, неуверенно улыбнулась. Лишь Гортензия была сама любезность. Но Нелл не нуждалась в помощи, оказавшись в трудной ситуации. Она подошла к Луизе и хлопнула ее по спине.

– Я всегда считала, что те, кто занимаются одним и тем же ремеслом, должны быть добрыми друзьями, – воскликнула она.

Луиза остолбенела, Нелл держалась так, как будто ничего и не случилось. А Гортензия улыбнулась своей томной, дружеской улыбкой.

– Вы оказали мне любезность, навестив меня, – сказала она.

– Как же мне не навестить вас, – заявила Нелл. – Мне было так приятно получить ваши поздравления, герцогиня. Милорд Бёрфорд пришел бы лично поблагодарить вас, но он развлекает милорда Боклерка.

– Вы, должно быть, очень счастливы, – продолжала Гортензия.

– И удовлетворены, – вступила в разговор Луиза, – вам пришлось так много и упорно трудиться для того, чтобы это осуществилось. Вашему сыну по-настоящему повезло с матерью.

– И с отцом тоже, – ответила Нелл. – Ни у кого никогда не было сомнений по поводу того, кто отец милорда Бёрфорда, чего не скажешь о некоторых других.

Луиза была ошеломлена, хотя и не могла поверить, что выпад был направлен против нее. Она вела образцовую жизнь, если не считать эти странные и какие-то холодные и вялые отношения с Данби.

– То же можно сказать и про милорда Боклерка, – не унималась Нелл.

Луиза наконец обрела свою обычную невозмутимость.

– Рада заметить, что и мой маленький герцог чувствует себя хорошо.

В тот момент Нелл решила, что еще при ее жизни милорд Бёрфорд должен быть герцогом.

Гортензия торопливо обратилась к Нелл:

– Я слышала, что ваши нижние юбки приводили в восторг всех, кто их видел.

– У меня хорошая белошвейка, – сказала Нелл. Она поднялась и, придерживая юбку платья, начала танцевать, поворачиваясь так, что то и дело выглядывали ее кружевные нижние юбки.

Гортензия рассмеялась.

– Вы так вертитесь, что мы не можем их рассмотреть. Прошу вас, позвольте нам взглянуть на них поближе.

– В Лондоне не найти лучшей работы, – продолжала Нелл. – И эта же мастерица будет делать шелковые капюшончики с шарфиками для милорда Бёрфорда и милорда Боклерка. – И тут она смекнула, – она никогда не могла противиться удовольствию оказать добрую услугу. – Ах, я не сомневаюсь, что эта прекрасная мастерица будет рада выполнить работу и для вас, ваши милости, если вы пожелаете.

Гортензия ответила, что ей бы очень это было кстати, Луиза сказала, что ей, пожалуй, уже надо идти, и ушла, а оставшиеся продолжали разглядывать нижние юбки Нелл.

Тут Нелл обратила внимание на французского посла.

– А вам, сэр, разве не нравятся мои нижние юбки? У Портсмута нет юбок изящнее, несмотря на все подарки, присылаемые ей королем Франции. Да, вы должны сказать вашему королю, сэр, что ему бы лучше слать подарки матери милорда Бёрфорда, чем этой плакучей иве. Могу заверить вас, сэр, что королю я нравлюсь больше, чем эта толстушка. Он, знаете ли, спит со мной почти каждую ночь.

Куртэн не нашелся, что ответить. Он неловко поклонился, пристально глядя на ее нижние юбки. И только после этого сказал:

– Серьезные вопросы следует серьезно обдумать.

Через некоторое время Нелл откланялась и пошла к своему портшезу, по дороге домой она остановилась купить шнурки для ботинок, но лишь ради удовольствия сказать лавочнику в гостином дворе, что она покупает их для того, чтобы украсить ботиночки милорда Бёрфорда.


В доме Нелл собрались виги. Шафтсбери и Бекингем были возбуждены. Они считали, что их поддерживает вся страна и что если бы они смогли организовать всеобщие выборы, то им бы не составило труда получить большинство.

Данби нервничал. Он понимал, что если партия Шафтсбери придет к власти, то это будет концом его карьеры. Он был полон решимости помешать роспуску парламента.

Шафтсбери и Бекингем планировали осуществить роспуск. А Нелл, будучи убеждена, что именно Данби не советует королю пожаловать ей титул герцогини, и зная, что он является другом Луизы, заверила их, что всем сердцем на их стороне. Нелл считала, что, как только Шафтсбери придет к власти, он сделает ее герцогиней.

Она не понимала, что, настаивая на новых выборах, Шафтсбери и Бекингем шли против желаний короля и что заветным желанием Карла было править без парламента, как и должен править король в соответствии со священным правом королей. Ему всегда хотелось, чтобы парламент бездействовал и проявлял активность лишь по его призыву проголосовать за налоги, которые могли бы пополнить государственную казну.