Лора Бальс - Здесь я устанавливаю правила

Римма немного приободрилась, видимо, сочтя хорошим знаком то, что на этот раз к ней обратился он сам, а не начальник охраны. И, почувствовав себя спокойнее, сразу начала юлить.

— Нет! Я… я просто там отдыхала. Правда. Я что, не могу развеяться?

— С кем?

— Я… Одна. То есть, я имею в виду, не с мужчиной. Мы ходили с подругой, ты её не знаешь.

— Фамилия?

— Чья? — растерянно переспросила Римма.

— Не валяй дурака. Подруги, чья же ещё.

— Я… Понимаешь… Феликс, я ничего плохого не хотела, правда! Я ничего не сделала!

— А что должна была?

— Я уже всё сказала! — неожиданно резко выкрикнула Римма. Как загнанный в угол зверь, она решила показать зубы. — Всё! Можешь делать со мной, что хочешь, но я больше ничего не знаю! И не думай, что тебе всё сойдёт с рук! Меня будут искать! Тебя посадят! Вас всех здесь посадят!

Не понятно на что рассчитывая, Римма рванулась к лестнице, но уже через несколько шагов была перехвачена начальником охраны. Молотов отшвырнул пленницу к стене и ткнул кулаком в солнечное сплетение. Не сильно, но и это было чересчур. Римма скорчилась на полу, беззвучно хватая ртом воздух.

— Глеб! — запоздало одёрнул Ветров. — Отойди, достаточно. Принеси воды, — повернулся к одному из охранников. — И можете идти, вы здесь больше не нужны.

— А ты хотел с ней до утра возиться? — без тени сожаления отозвался Молотов. — Сама напросилась.

Феликс присел на корточки рядом с давящейся рыданиями Риммой. Страдания женщины, с которой он ещё недавно проводил время, отзывались в душе горечью и заставляли ощущать себя не лучшим образом. Однако стоило дожать её сейчас, пока она оказалась полностью лишена моральных сил.

Действительно, не имея больше решимости изворачиваться и отпираться, Римма начала выкладывать информацию, даже не дожидаясь вопросов и понуканий.

— Ну да, да, я должна была помочь! — быстро, задыхаясь и затравленно оглядываясь, заговорила она. — Мне было сказано вывести эту… твою новую пассию на улицу под любым предлогом. Там бы её забрали… Но я ведь ничего плохого!.. Этот человек, Иван Романович, она же его дочь, да? Он так сказал. Он просто хотел её забрать, он так сказал. Сказал, что ты её соблазнил и она сбежала из дома, а он этого не допустит. Потому и дело завели — у него хватает влияния, и он всё готов сделать для семьи. А если дочь вернётся домой, то ничего и не будет! Послушай, тебе же лучше, если бы всё получилось! Тебя оставят в покое, всё будет по-прежнему! Я только хотела, чтобы всем было хорошо, ты мне веришь? Я не сделала ничего плохого! Феликс…

Он резко встал, отошёл подальше, чувствуя, что ещё немного, и уже сам ударит Римму. Интересно, неужели она действительно верила во всю эту чушь? Впрочем, какая разница?

Феликс с облегчением вспомнил, что разработанный Молотовым план они обсуждали только дома, значит, противник не может о нём знать. Зато точно знает о том, что они с Ингой планируют посетить ближайшее мероприятие.

— Вы встречались после того, как в ресторане ничего не вышло, — утвердительно заметил он. — Ты получила новое задание?

— Я… Мне дали приглашение на приём, куда вы должны пойти, — еле слышно пробормотала Римма. — Надо было сделать, как в ресторане, заговорить и выманить на улицу…

— И всё? Там ведь будет много народа, невозможно заметить каждого входящего и выходящего, если не дежурить у входа всё время, а это привлечёт ненужное внимание и насторожит местную охрану.

— Перед началом мероприятия на мой телефон сбросят номер. Я должна его набрать, когда эта… когда мы будем выходить. Мне сказано вывести её с чёрного хода, там рядом стоянка…

Что ж, ситуацию можно было использовать в свою пользу. Нужно только хорошо продумать, как лишить Римму всякой возможности снова совершить предательство, и заставить её действовать по тому сценарию, о котором она только что рассказала. Уже под их контролем, разумеется. Тогда получится перехватить исполнителей без особого риска.

Решив, что на сегодня услышал всё, что возможно, Феликс направился к выходу из подвала, кивком пригласив Молотова следовать за ним.

— А я?! — раздался вслед надрывный крик. — Ты не можешь бросить меня здесь! Феликс! Я же всё сказала!

Ветров подавил вздох, запирая дверь. Не самая приятная сцена навевала и вовсе тягостные ассоциации. И всё же другого варианта он не видел. Держать Римму в одной из комнат себе дороже. Да и не стоит она беспокойства.

Он намеревался обсудить с начальником охраны изменения в их дальнейших планах, но, едва поднявшись в холл, столкнулся с Ингой. Она явно ждала его и, судя по напряжённому взгляду, тоже была настроена на разговор. И, похоже, не самый приятный для него.

Инга настороженно глянула в сторону входа в подвал, выдавая свои подозрения. Что ж, наивно было бы ожидать, что она ничего не заметит.

— Ты мне расскажешь? — нейтрально поинтересовалась она.

Чего у Инги было не отнять, так это стремления оставлять личное — личным. Не спорить и не предъявлять друг другу требований при свидетелях.

— Расскажу что? — уточнил Феликс, желая хотя бы понять, насколько далеко она продвинулась в своих догадках.

— Ну… Почему мне нужно было увести подальше Валентину Григорьевну, например?

— Эх, принцесса, если бы ты вдобавок к исполнению просьб научилась ещё не совать нос во все дела подряд, цены бы тебе не было, — мимоходом обронил шедший следом Молотов и добавил уже ему: — Я так понимаю, обсудим всё после ужина?

— Да, — Феликс кивнул. — Надо ввести Ингу в курс дела.

Начальник охраны только хмыкнул на это заявление.

— Удачи!

Феликс и сам догадывался, что Инга не останется равнодушной к сложившейся ситуации. Так и получилось.

Он пытался обрисовать лишь общую картину, не углубляясь в детали, но сам не заметил, как так получилось, что через какую-то четверть часа Инга знала буквально всё. Кажется, она научилась задавать правильные вопросы. И была очень настойчива в желании выяснить правду до конца.

— То есть ты хочешь сказать, что сейчас она заперта в твоём жутком подвале?! — потрясённо проговорила она, когда Феликс закончил объяснять текущий расклад дел.

— Вообще-то я не хотел этого говорить, — он натянуто усмехнулся, тщетно стараясь разрядить обстановку. — Ты у меня выпытала.

— Перестань! — Инга нахмурилась, категорически не желая перейти на лёгкий тон. — Ты прекрасно понимаешь, о чём я.

— Понимаю, — не стал он спорить. — Но неужели это единственное, что тебя сейчас волнует?

— Нет! Нет. Меня волнует вся эта ситуация, которая становится всё хуже. Ещё больше волнует, что будет теперь, закончится это всё наконец или твой враг поймёт, что вы разоблачили эту Римму, и станет действовать по-другому! Но… — она запнулась, подбирая слова. — Но это другое. Да, я беспокоюсь, но… это внешние обстоятельства, морально они не задевают настолько сильно. Ты не создавал эту ситуацию, оказался в ней из-за чьей-то злобы. Мы вынуждены бороться. А с этой женщиной… Тут всё зависит только от тебя. И я не понимаю, чего ты добиваешься? Хочешь её наказать, запугать? Это ведь совершенно бессмысленная жестокость, Феликс, закрывать её в подземелье!

— Ты жалеешь особу, которая без малейших сомнений отдала бы тебя на растерзание?!

— Я не могу понять, как ты? так можешь! Ладно ещё, когда речь идёт о равном противнике, или о враге, с которым изначально связывала только ненависть. Но вы ведь ещё недавно были близки!..

— Мы с Риммой никогда не были близкими людьми, — решительно оборвал он, желая поскорее закрыть скользкую тему. — Я просто периодически занимался с ней сексом. Это разные вещи.

До этого они стояли напротив друг друга, глядя глаза в глаза, теперь же Инга вдруг резко утратила весь запал, отвернулась, словно ей вдруг стало неприятно его видеть, отошла к окну.

— А со мной ты чем занимаешься?

Прозвучало так тихо, что он едва расслышал.

— А тебя я люблю. Я ведь уже говорил. Ты не веришь?

— А если я сделаю что-то, что тебе не понравится?

Феликс бессильно выругался, понимая, что утрачивает не только контроль над ситуацией, но и понимание этой самой ситуации. Нет, он отдавал себе отчёт, какие ассоциации возникают у Инги при мысли о подвале, был готов к острой реакции на сегодняшние события, но… Но не могла же она всерьёз сравнивать себя и Римму? Думать, что для него они находятся где-то на одной ступени? И предполагать, что он по-прежнему способен представлять для неё угрозу? Что если не пожалел предательницу, то и с ней однажды может снова не церемониться?

Он подошёл, осторожно обнял Ингу сзади. Не встретив возражений, уже увереннее огладил плечи, поцеловал в висок и хотел спуститься ниже, но она отстранилась.

— Перестань. Перестань вести себя так, будто всё нормально. Я не могу радоваться жизни, нежничать и… всё прочее, когда в это же время совсем рядом по твоему произволу страдает человек!

— Не преувеличивай. Проводит время в не слишком комфортных условиях — и только.

— Что?! Серьёзно? Ты вот так к этому относишься?!

— Чёрт… Да, Инга, так! Не надо, пожалуйста, сравнивать. Поверь мне, Римма прекрасно знает, что ничего страшного я с ней не сделаю. И не переживает никакого смертельного ужаса. И я не вижу никакого смысла делать скорбное выражение лица и сокрушаться из-за собственного решения, поскольку положения дел это всё равно не изменит. Пойми, что отпускать её сейчас — вообще не вариант. Тогда про нашу провокацию можно сразу забыть, а ведь мы уже почти у цели. Мы ещё обсудим с Глебом, как лучше поступить, но придётся или заставить её помочь нам или хотя бы придержать здесь, пока всё не закончится.

Инга невесело усмехнулась.

— Как у тебя всегда всё логично. Не подкопаешься.

Кажется, она не собиралась больше спорить. И даже приняла его объяснения, согласилась с ними. И всё равно настроение Инги ему не нравилось.

Инга едва дождалась решающего дня. К его наступлению она чувствовала себя совершенно измотанной в моральном плане.

Римма провела в неволе только сутки. Феликс с Молотовым всё же решили использовать её в своих целях. Её временное исчезновение могло насторожить врага, поэтому было решено вернуть Римму в её квартиру — конечно, под присмотром. Теперь рядом с ней постоянно находился человек из охраны Ветрова, на мероприятие её должно было доставить подставное такси, опять же со своим человеком за рулём. У Риммы не оставалось ни малейшего шанса предупредить сообщника о готовящейся облаве.

Её телефон пока оставался у Молотова — на случай, если незнакомец объявится. Перед началом вечера мобильник возьмёт Феликс. Он увидит номер, по которому Римма должна была бы связаться с сообщником, и в нужный момент подаст ложный сигнал.

Самым опасным и пугающим моментом плана было то, что Инге всё-таки придётся на миг показаться перед похитителями. Выйти с Риммой с чёрного хода и пару мгновений постоять у двери. Молотов был уверен, что без этого похитители себя не проявят, догадаются о ловушке.

— Наши люди будут за вами на чёрной лестнице, — спокойно, словно речь шла о прогулке в ближайшую булочную, а не о смертельно опасном предприятии, инструктировал он. — Я сам там буду. Как только увидишь, что в вашу сторону кто-то направляется, падай на землю. Конечно, им ты тоже нужна живой, но мало ли — вдруг, поняв, что нападение провалилось, тебя захотят просто пристрелить.

Наверное, при этих словах она сильно изменилась в лице, потому что всегда непробиваемый Молотов вдруг поспешил успокоить.

— Это маловероятно. Да и по времени риск получается чисто гипотетический. На оценку ситуации и принятие решения нужно хоть пару секунд, а мы выступим сразу же, как только увидим цель. Ты вздохнуть не успеешь, как окажешься недосягаемой за спинами охраны. Не бойся, принцесса.

Вряд ли начальник охраны действительно о ней беспокоился. Скорее, опасался, что она в последний момент откажется во всём участвовать и нарушит его продуманный план.

Феликс не стал бы возражать, вздумай она пойти на попятную. Пожалуй, наоборот был бы рад. Его волнение было видно невооружённым взглядом. Однако Ингу настолько вымотала неопределённость и ощущение нависшей над ними дамокловым мечом угрозы, что, несмотря на страх, она была готова на всё, чтобы от этого избавиться.

А ещё их отношения с Феликсом стали вызывать у Инги всё больше сомнений. Внешне после их небольшой размолвки ничего не изменилось. Феликс оставался предупредительным и заботливым, и смотрел на неё с такой почти физически ощутимой теплотой во взгляде, что невозможно было заподозрить его в неискренности или непрочности чувств.