Микола Адам - Здравствуй, Даша!

– И что, твоим родителям абсолютно неинтересно, кто у тебя в гостях? – спросил.

– Почему неинтересно? – отозвалась Юля. – Еще как интересно! Просто они умные и тактичные. Им достаточно того, что я им сказала. Да и не в правилах моих папика и мамика лезть туда, куда им не нужно.

– Странно это, – сказал Коля Пиноккио.

– Что странного? – не поддержала его Юля. – Лучше было бы, если б они здесь торчали и пялились на тебя?

– Да нет, – ответил Коля. – Да… вай лучше чаю попьем, – сменил тему.

Юля заварила чай, поставила на столик корзинку с конфетами и печеньем.

– Коля, – пододвинулась к Пиноккио очень близко, – я хочу, чтобы ты остался.

– Где? – не понял тот.

– У меня. Здесь. На ночь, – короткими фразами, словно выстрелами, озвучила Юля свое желание.

– Как?! – не скрывал удивления юноша.

– Я тебе нравлюсь? – в лоб спросила Юля.

– Конечно, – признался Коля Пиноккио.

– Тогда в чем проблема? Ты меня не хочешь?

Коля чуть чаем не захлебнулся. У него и мыслей-то никогда не возникало, способных подумать об ЭТОМ. Да, он представлял себя с Юлей или с кем-то еще в мечтах и грезах, запершись в туалете и имитируя понос, но чтобы так, по-настоящему что-то…

– Ты серьезно? – выдал он.

– А как ты думаешь? – вопросом на вопрос ответила Юля.

– Ну, надо родителей предупредить, – сказал Коля.

– Звони, – протянула Юля ему домашний радиотелефон.

Пиноккио набрал номер.

Подошла мама. Очень обрадовалась, услышав голос сына, а то уже не знали, что и подумать, волновались, переживали за него. Коля сказал, что волноваться не нужно, что с ним все в порядке, но ночевать он останется у друга… Тут Юля вырвала трубку и вежливо, а главное, деликатно, расставила все точки над «i». Успокоила Колину маму и заочно влюбила ее в себя.

– Я люблю стихи и красивое кино, – обняла Пиноккио, зашептала на ухо, – клубнику и вареники с картошкой, песни Эми Ли и Земфиры, романы о космических путешествиях и о приключениях Анжелики. Люблю зиму, потому что в январе мой день рождения, мороженое люблю, но такое, чтобы обязательно с ложечкой. Люблю получать письма по электронке и собирать пазлы, когда нечего делать. До безумия обожаю танцы и шелк. Я обязательно для тебя станцую, для тебя одного, но не сейчас, потом. Так бы и сидела с тобой, не отрываясь ни на миг. Ты даже не представляешь, какой ты хороший! Только не предавай меня…

Юля говорила, как влюбленная взрослая женщина, да она и выглядела как взрослая, поэтому Пиноккио и комплексовал в какой-то мере. Сам-то – пацан пацаном на ее фоне. Шепот Юлин, дыхание ее, горячее и прерывистое, тело ее, трепещущее в его руках, доверчивое и готовое на все, – пьянили и сводили с ума. Она не могла его разыгрывать. Это было бы жестоко. Но и в реальность происходящего верилось с трудом.

– Юля, – тоже шепотом произнес Коля, – ты не играешь со мной?

– Дурак, – прошептала Юля в ответ, поцеловала его глаза. – Пойдем со мной…

Она взяла его за руку, слезла с дивана, потянула к закрытой в спальню двери. Повернув ручку, толкнула дверь от себя, включила верхний свет.

– Заходи, – пропустила Пиноккио вперед.

Пол спальни был застелен зеленым шелком. Стены обиты голубым. Постель из белого атласа на широкой кровати манила тайнами. Шелк первым бросался в глаза и ослеплял так, что глаза больше ничегодругого вокруг не видели.

Коля сделал один шаг и застыл на месте, пораженный зрелищем.

– Раздевайся, – буднично сказала Юля, нарушив сказочное очарование, охватившее Колю. – Я быстро, – она что-то взяла в шкафу и вышла.

Пиноккио быстро разделся и юркнул под одеяло, стесняясь собственного обнаженного тела, с торчащими ребрами и костлявыми плечами. Белый атлас встретил его прохладно. Коля задрожал, то ли от нервов, то ли действительно от холода.

Вошла Юля в соблазнительной белой шелковой пижаме, выключила свет, закрыла дверь на ключ, легла рядом, включив ночник над головой.

– Зачем свет? – спросил Коля.

– Чтобы ты меня видел, – ответила Юля.

Они оба лежали на спине и оба с краю. Руки под одеялом медленно искали друг друга. Нашли. Сомкнулись в замок.

– Я чувствую, что у тебя нет никакого опыта, – как можно мягче и нежнее прошептала Юля, – я знаю это. Но попробуй повернуться ко мне и начать с того, чего тебе больше всего хочется сделать в первую очередь.

Коля медленно повернулся к ней, пододвинулся.

– Без очков ты совсем не видишь? – спросила Юля.

– У меня близорукость, – ответил Коля. – Вблизи вижу хорошо.

– Тогда сними их, – попросила Юля. – Они только мешать тебе будут.

Коля послушно выполнил просьбу.

– Обычно я сплю голышом, – призналась Юля. – Пижаму одела для тебя. Ты должен сам меня раздеть. Не бойся. Это не страшно.

Юля взяла Колину руку и положила себе на грудь. Дыхание и сердцебиение Пиноккио участились.

– Расстегни пуговицы, – управляла Юля, давая вводные, Колей. Тот послушно, но непослушными пальцами принялся расстегивать. Застыл как вкопанный, вылупившись на обнаженную Юлину грудь, как на какое-нибудь чудо света. – Потрогай, – прошептала Юля, гладя его по плечам.

Пиноккио опустил одну пятерню на левую Юлину грудь, вторую на правую, сжимая ладони. Почувствовал биение Юлиного сердца…

Когда Коля заснул, Юля выбралась из мокрой и скомканной постели, накинула халатик и пошлепала в комнату брата. Его пришлось разбудить.

– Чё такое? – спросонья пробасил он.

– Ты должен проследить за Касымом, – сказала Юля. – Он сцепил Хвалея с моим парнем. Представляешь, какие будут последствия?

– Когда разборка? – протер глаза Юлин брат.

– Сегодня в восемь вечера на летней сцене.

– Да фиг с ними, пускай дерутся. Бой же честный, один на один.

– Он не выдержит боя, понимаешь? – разозлилась Юля. – Предотврати!

– Я не могу его запретить, – развел руками брат. – Только остановить, в порядке исключения.

– Вот и останови, – сказала Юля, – только, чтобы не поздно было.

– Сдался тебе этот очкарик?!

– Ты не поймешь, – заявила Юля.

– Чё, хороший такой? – не верил Юлин брат.

– Я же говорю, не поймешь. Сделай, как я прошу, пожалуйста.

– Расслабься, – зевнул брат. – В целости не гарантирую, но в сохранности можешь не сомневаться.

– Спасибо тебе, – чмокнула Юля брата в щеку, пожелала спокойной ночи и вернулась к Коле, уткнулась носиком ему в подмышку, обвив своими ножками его ноги, сладко засопела.

ЭПИЗОД 16

Часы показывали пять утра, когда Коля Пиноккио проснулся. Юля тихонько посапывала, прижавшись к нему, ка котенок. Значит, не приснилось. Коля реально спал с ней! Он и проснулся-то оттого, что боялся – померещилось. Коля завидовал сам себе. Гордился собой, поглаживая волосы спящей и голой Юли. У нее была гладкая шелковистая кожа, почти неотличимая от настоящего шелка, родинка на плече рядом со следом от прививки от оспы… Пиноккио лежал на спине, смотрел в темный потолок, а хотелось смотреть в ее глаза. Но нельзя. Юля спала. И все-таки он повернулся на бок, осторожно, чтобы не разбудить, втихаря желая, чтобы она проснулась, прикоснулся губами к ее губам. Губы девочки ответили, потянулись за новой порцией поцелуя.

– Ты не спишь? – шепотом спросил Коля.

Не открывая глаз, Юля ответила:

– Сплю. Но, если хочешь, проснусь.

– Хочу, – сказал тогда Пиноккио.

– Эгоист, – превратились губы в улыбку. – Еще же очень рано… Но, ладно, будем вставать, кормить тебя и собирать в школу.

Пиноккио попросил подарить ему что-нибудь на память из ее вещей.

– Выбирай, что хочешь, – накинула Юля халат. – Надеюсь, ничего такого делать не будешь? – усмехнулась.

– Не буду, – отозвался Коля, показывая Юлины трусики, которые были надеты на ней вчера – белые в красный горох. – Это можно взять?

– Бери, – улыбнулась Юля. – Только спрячь, в школу идешь все-таки. И одевайся.

Она вышла из спальни.

Пиноккио оделся, заслуженный трофей спрятал во внутренний карман кожаного пиджака, одетого поверх байки с капюшоном, покинул спальню. Расположился на диване в вестибюле.

Юля вернулась с бутербродами: с колбасой, ветчиной и сыром. Включила электрочайник.

– Послушай, – присела рядом с Колей, забравшись на диван с ногами, – во мне есть изъяны?

– Есть, – неожиданно ответил Пиноккио.

– Что?! – явно не понравился его ответ.

– У тебя короткие волосы.

– А, а я-то подумала бог знает что, – облегченно вздохнула Юля. – Если проблема только в волосах, можешь не париться. Отпущу специально для тебя.

Попив чаю с бутербродами, Коля засобирался. Это Юле – два шага до лицея. А ему топать минут пятнадцать. Девочка собрала оставшиеся бутерброды ему в «тормозок», проводила до двери. Но на лестничной площадке они долго целовались. Пиноккио боялся отпускать Юлю, опасаясь, что держит ее в руках последний раз. Не потому, что вечером драка с Хвалеем. Это его вообще не волновало. А потому, что все еще казалось таким зыбким и призрачным, как туман. Он боялся, что спит, все еще спит, как на уроке. Вот его кто-нибудь ущипнет, он подорвется, как ужаленный, и весь класс будет ржать над ним. Этого он опасался больше всего.

– Ну иди, иди же… – не могла оторваться Юля от Колиных губ и плечей, обнимая, втискиваясь в него, как в переполненный вагон метро.

– Ты не исчезнешь? – прижимал к себе Юлю Пиноккио.

– Глупый, куда я исчезну? – терлась лицом о его лицо Юля, точно кошка. – Встретимся вечером. Я сама тебе позвоню. Ну иди уже, а то я разревусь…

Насмотрелась, дура, фильмов о любви! Начиталась сентиментальных романов! Чего плакать-то? Все же хорошо. Ты нашла отличного мальчика, просто подарок судьбы какой-то! Вы молодые, красивые, зачем провожать его, как на войну? Он же в школу идет. Что с ним может случиться? Драка эта нелепая… Но ее же предотвратит твой брат, он обещал…

Юля смотрела в спину спускающегося вниз по лестнице Пиноккио, потом расплющила лицо о подъездное окно, провожая его взглядом, пока Коля не скрылся за поворотом. Сердце щемило. Неужели любовь?…

Ей никогда не было так хорошо, как с Пиноккио. Ни с кем. Его неопытность умиляла. Зеленые глазенки, наполненные теплотой и вниманием, нежностью и желанием угодить, – трогали до глубины души, проникали в самые потаенные уголки сердца. А эти ресницы, по-девчачьи густые и длинные… Костлявый, малость, зато какой выносливый… И нос у него совсем не длинный. Странно. Почему тогда Пиноккио?… Надо будет спросить потом, а пока в душ, хотя очень не хочется смывать касанье рук, касанье губ, касанье жизни…

ЭПИЗОД 17

Школа встречала Пиноккио настороженно. Она не узнавала его. Он шел, уверенно печатая шаг, как знающий себе цену мужчина. Не зашуганный мальчик в очках, сутулый и сгорбленный. Даже Даша заметила перемену. Да любой, у кого глаза на месте, не мог не отметить, что Пиноккио другой. Его словно подменили. Цепкий взгляд, ритмичные движения, никакого страха, никакого замешательства.

Даша едва не прошла мимо. Она привыкла, что Коля появлялся всегда с одной стороны, со стороны своего дома, поэтому не обратила внимания на парня, очень похожего на Пиноккио. Но это же был он! Какого фига он шел с другой стороны, абсолютно противоположной его дому?

– Пиноккио, ты что ли? – все-таки это, однозначно, он, решила Даша. – Заблудился, что ли? Ты откуда такой?

– И тебе привет, – щурясь от неожиданно яркого последнего сентябрьского солнца, ответил Коля.

– Тебя прям не узнать, – заметила Даша.

– А что со мной не так? – забеспокоился Коля и тут же полез рукой во внутренний карман пиджака, проверить, на месте ли Юлин подарок. Почему-то он решил, что не так с ним именно из-за этого.

– Да все так, – усмехнулась Даша, – и не так одновременно. Не пойму только, в чем дело.

– Может, спишь еще? – предположил Пиноккио. – А я тебе снюсь…

– Пошел ты в пень! – не зло отмахнулась Даша. В ней тоже что-то было не так. Да, ненакрашенные губы. В остальном, по-прежнему, эмо. Она прибавила шаг, оторвалась от одноклассника и первой оказалась в школе, не самой первой, а раньше Пиноккио. Что-то с ним случилость такое, важное и нужное, наверно, от чего Коля и изменился. Но что? Оставаясь внешне тем же самым Пиноккио, которого все сто лет знали, он мало походил на себя прежнего. Расправленные плечи, осанка, походка, глаза, смотрящие не из подолба, а прямо, почти не моргающие, речь… Ну речь его всегда отличалась недосказанностями и странностями в духе интеллектуалов. Однако, когда он говорил, создавалось впечатление, что во рту каша, которую он прожевать не может. Сейчас же слова вылетали из его уст, будто у артиста какого-нибудь с поставленным голосом. Такая разительная перемена за один день? Точнее, за половину суток? Его что, заколдовали? Или Пиноккио волшебного зелья принял, как в каком-то фильме?… Он ведь сегодня с Хвалеем дерется!..