– Кто бы сомневался, – вздохнула Верка. – И что за дело?

– Мне нужно попасть на Северное кладбище, – выпалила на одном дыхании младшая сестренка.

– Сильно торопишься туда? – иронично высказалась Верка.

– Мне не до шуток.

– Зачем тебе?

– Надо!

– Отличный ответ! – опять же иронично похвалила Верка Дашу.

– Могилу одну посмотреть хочу, – проговорила та.

– Откуда у тебя на Северном кладбище могут лежать какие-то знакомые? – задалась вопросом Верка.

– Могут, – пожала плечами Даша, мол, сама догадайся, а лучше не лезь с расспросами, а отвези туда.

– Далековато ехать, – произнесла Верка. – Да и собраться надо, одеться как подобает.

– Ну так собирайся, – отозвалась Даша. – Я тебя здесь подожду.

Даша полезла в сумку, достала сигареты. Вера поняла, что сестренка не шутит, пошла в общагу одеваться.

Мимо проходили студенты и студентки, пялились во все глаза на Дашу. Типа эмо никогда не видали! Даша сидела с ногами на лавке у входа в общагу, курила. Смотрите глаза не сломайте и шеи. Столица, блин. Город возможностей и страстей. А на самом деле такое же захолустье, как Копыль, откуда Даща приехала, по крайней мере вот эта его часть. Подсел парнишка длинноволосый, смахивающий на девчонку, с обручем на голове, с первым пушком на щеках и над губой.

– Скучаешь? – спросил.

– Заметно разве? – ответила Даша.

– Не то, чтобы очень, – замялся. – Взгляд отрешенный.

– А ты чё, окулист? – съязвила.

– Колючая ты, – укорил парнишка.

– Какая есть, – произнесла Даша.

– И на каком курсе учишься? – поинтересовался.

– В десятом классе СШ, – ответила.

– Удивила, мать! – усмехнулся парнишка. – То-то я смотрю, личность незнакомая!

– А ты типа всех знаешь?

– Типа да.

В дверях показалась Верка, причесанная, накрашенная, красивая.

– Отвали от нее! – увидев парнишку рядом с сестрой, рявкнула на него. Он даже вздрогнул от неожиданности.

– Да мы беседовали просто, – произнес.

– Беседуй в другом месте и с кем-нибудь попроще! – заявила Верка. – Пошли! – позвала Дашу.

– Чао! – сказала Даша длинноволосому парнишке, выбросила окурок и поспешила за сестрой.

– Чего ему от тебя надо было? – на ходу спросила Верка.

– Ничего, – улыбнулась Даша. – Интересовался, на каком курсе я учусь.

– И что ты ответила?

– Сказала, что я школьница.

– Молодец, – похвалила Верка. – Этот говнюк – пикапщик, – продолжала. – Присосался бы к тебе, как пиявка, разбил сердце и выхвалялся бы потом перед такими же уродами и новыми жертвами, которые и не подозревают, что уже на крючке.

– Такой умелец? – удивилась Даша.

– Профи, – подтвердила Верка.

– На собственном опыте убедилась?

– Еще чего! – возразила старшая сестра. – Соседка по комнате попалась на его чары. Хорошо, что сильным характером обладает, быстро выкарабкалась.

– Ну, мне это не грозило, – сказала Даша. – У меня уже есть человек, которого я люблю.

– Что? – остановилась Верка. – Что ты сказала?

– А чё такого? – не поняла Веркиной реакции Даша.

– И кто он?

– Типа ты не знаешь?

– Твой Николай Михайлович на много старше тебя! – высказалась Верка.

– И чё? Аргументируй.

– Ну я же не дура, – передумала воспитывать младшую сестренку старшая. – Тебе, как никому и как никогда, нужна поддержка. Кому, как не Николаю Михайловичу за тобой и присматривать? Вы еще не это?…

– Не то, – перебила Даша. – Его жена не отпускает, – вдруг проговорилась.

– Стоп! – все сразу поняла Верка. – Ты хочешь сказать, что на кладбище тебе нужно к его жене? Отпустила чтобы?

– Нельзя? – опустила голову Даша.

– Почему нельзя? Можно. Не уверена, правда, подействует ли.

– Я уломаю ее, – решительно заявила Даша.

– Уломаешь, так уломаешь, – не стала возражать Верка. – О, автобус наш! – заметила приближающийся транспорт.

ЭПИЗОД 42

– Цветы надо купить! – сказала Даша сестре, когда они вышли из автобуса.

Пожилые женщины в разноцветных платках как раз расположились с цветочным товаром вдоль кладбищенских ворот.

Вера купила букетик гвоздик, протянула Даше.

– Где ты искать ее будешь? – спросила. – Здесь территория не меньше колхозного поля.

– Почувствую, – отозвалась Даша, проходя в ворота, – должна почувствовать. Но ты на всякий случай, – обратилась к сестре, – спроси в конторе.

Не дожидаясь ответа, согласна ли Вера с Дашиными словами, она свернула к могилам, не оборачиваясь, чтобы удостовериться, поняла ли ее Верка.

Здесь лежали одни молодые. Умершие от старости попадались редко. Возрастной контингент колебался от двадцати семи до тридцати восьми лет. Причем количество мужчин и женщин было где-то поровну. Не желала молодежь держаться за жизнь. Либо жизнь не хотела бороться со смертью. С каждого изображения на постаментах, с каждой фотографии на памятниках сияли улыбками лица живых, красивых, симпатичных, добрых, умных молодых людей. Могилы такие ухоженные! Родственники будто извинялись перед погибшими за свое невнимание прежде, заглаживали вину ненужными уже, по сути, извинениями. Мертвым не больно. Им вообще все равно. Хоть ты миллиард долларов истрать на шикарную надгробную плиту и изваяние из золота – человека не вернешь. Но, наверное, им, мертвым, здесь хорошо. Тишина, покой. Никто не капает на мозги. Не заставляет идти на ненавистную работу или на осточертевшую учебу. Как они уходили? Самоубийц уже не хоронят за забором. Их так много. Так же, как и убитых. У последних наверняка имелись какие-то планы на будущее, они чего-то хотели достичь. Но какой-нибудь пьяный урод отнял жизнь, не задумываясь о том, что натворил. Даже вины своей не признал. Откупился деньгами, чтобы и дальше рассекать по дорогам необъятной родины в пьяном угаре. Другой урод не расчитал силы удара, забив до смерти. Он тоже не раскаялся. Отсидел два года и вышел, чтобы повторить «подвиг». А действия маньяков вообще не поддаются нормальному объяснению. Но и они тоже не признают себя виновными в чьей-то смерти. Отсидят, сколько им дадут, и снова выходят на «охоту». В самоубийствах тоже виновен кто-то еще, кроме непосредственно самоубийцы. Так считала Даша. Но она также считала, что умирать молодыми – модно. Естественно, к этой мысли она приблизилась не самостоятельно, вычитала и высмотрела у новоявленных гениев от литературы, кино и музыки. В какой-то мере и представители этих родов деятельности способствуют увеличению самоубийств во всем мире, призывая в своих произведениях свести счеты с жизнью, дерьмовой, бесперспективной и никчемной. На том свете, типа, лучше. Хотя сами почему-то не торопятся исполнять собственные заветы, за исключением особенно одаренных.

Бродить среди могил можно до бесконечности, останавливаться у каждой, всматриваться в лица, когда-то живые, гадать, чем занимались похороненные здесь, придумывать им биографии и плакать. Слезы покатились по Дашиным щекам, как только она приостановилась у первой привлекшей ее внимание могилы девушки, не прожившей и семнадцати лет, такой веселой и необыкновенно красивой, судя по фотографии. Даже если бы Даша и захотела перестать плакать, слезы не послушались бы ее. Она уже сомневалась, нужно ли искать жену Николая Михайловича. Справится ли она с психологическим и эмоциональным волнением? Среди этих мертвых молодых мозг закипал, точно вода на плите, хотелось что-то сделать такое, но что?…

Зазвонил мобильный. Это Верка. Она в конторе выяснила на каком участке похоронена Анна. Сказала Даше выходить на главную аллею, чтобы вместе пойти дальше. Даша со всех ног бросилась от могил прочь. Еще немного и, казалось, голова взорвалась бы, останься она.

Верка ждала ее в сопровождении управляющей, еще не старой женщины, которая и указала нужное направление. Под ногами чвякали грязно-желтые опавшие листься, мертвые, как и все на кладбище.

– Ты что, ревела? – не могла не заметить Вера черных разводов на Дашиных щеках. Та лишь кивнула в знак согласия, все еще всхлипывая и стесняясь своей слабости. Когда хоронили маму, держалась, как скала, а тут…

– Здесь все такие молодые, – все же не удержалась сказать.

– Знаю, – произнесла Вера, – меня успели предупредить, на всякий случай. Сама как?

– Прихожу в себя, – ответила Даша, тяжело вздохнув.

– Не знала, что ты такая впечатлительная, – молвила Вера.

– Я сама в шоке, – не возражала Даша.

Они приближались. Вот уже нужный поворот. Разлапистый клен. Горочка. Две березы с одним стволом. Под этими березами и спала Анна со своей дочкой. Мраморный черный обелиск, ухоженная могилка, новая, только что поставленная оградка из белого кирпича, столик, скамеечка, цветы, как искусственные, так и живые, свежие.

Сестры вошли за оградку. Даша без сил опустилась на лавочку. Вера положила цветы на могилу.

– Красивая, – сказала она про Анну, улыбающуюся с изображения.

– Да уж, – согласилась Даша.

– И что теперь? – посмотрела Вера на сестренку.

– Тебе надо отойти куда-нибудь, – попросила Даша. – Только далеко не уходи.

– Понимаю, – кивнула Вера. – Я у клена того похожу, хорошо?

Старшая сестра оставила младшую одну и не спеша двинулась прогулочным шагом к названному ориентиру, стараясь на заглядываться на могилы. Зрелище не для слабонервных.

Даша сползла с лавочки на землю, встала на колени у изножия могилы. Ее взгляд встретился с глазами Анны на обелиске. Этим глазам она и говорила.

– Ну привет, Анна! – прошептали Дашины губы. – Мы с тобой не были знакомы, – помолчав, будто ждала ответного приветсвия, продолжала Даша, – но одно нас связывает. Мы обе любим. Любим одного и того же человека. Николая Михайловича. Не знаю, как его называла ты, мне нравятся его имя и отчество, поэтому я и обращаюсь к нему по имени-отчеству. И никогда иначе не назову. Не потому, что он старше, и не из-за уважения, а потому, что он именно Николай Михайлович и больше никто. Ни Коля, ни Николай, ни Колюня и так далее. Ты пойми это, пожалуйста. Я знаю, как он тебя безумно любил и любит до сих пор. Вероятно, и ты любила его бесконечно. Мне жаль, что у вас все так вышло, жаль и тебя, и твою с Николаем Михайловичем дочку, и самого Николая Михайловича. На него жутко и больно смотреть, когда он вспоминает тебя и дочку. Кулаки его сжимаются до боли и царапают ногтями кожу ладоней до крови в бессильном бешенстве, взгляд застывает, словно глаза, как вода, покрываются коркой льда, а скулы сводит судорога. Не знаю, знаешь ли ты, что он отомстил за тебя. Безусловно, этим ни тебя, ни вашу дочку не вернуть, но то, что он должен был сделать, он сделал. Ты уж не суди его строго. Так уж получилось, что на его пути встретилась я. Малолетка, дура дурой. Сама видишь, как я выгляжу. Я даже не думала, что у нас все так далеко замутится! Он просто заботился обо мне, выручал, опекал. Кто ж знал, что это выльется в сильные чувства, совсем не похожие на дружбу. Я сама много раз отгоняла от себя мысли о любви к нему, но они не уставали меня преследовать и в итоге поразили прямо в сердце. Я люблю Николая Михайловича, Анна, теперь я могу в этом признаться, не стесняясь и не боясь самой себя. Я никогда не сделаю ему больно, клянусь тебе. Не поиграю и не выброшу, как кошка с мышью. Я не такая. Я, наверно, очень похожа на тебя, если Николая Михайловича, будто магнитом, потянуло ко мне. Не внешне, конечно, ты вон какая красавица, а возможно, каким-то внутренним наполнением. Я не знаю тебя, поэтому могу ошибаться. Но если бы я была плохим человеком, он бы ни за что меня не заметил, правда ведь? Ты знаешь, он в нашем городе очень уважаемый человек, режиссер. Мы делаем спектакль вместе, я играю главную роль. Этот спектакль мы делаем для тебя, тебе посвящаем. Понимаю, звучит, будто я тебя покупаю, чтобы ты отстала от Николая Михайловича. Но, честно, спектакль, когда мы его отработаем, будет полностью посвящен тебе. Ты прости меня, Анна, за то, о чем я тебя прошу. Но, пожалуйста, не мешай нам. Николай Михайлович и так страдает безмерно. Подари ему возможность быть счастливым. Не за себя прошу, как бы дико это ни звучало. За него. Он любит меня, я это чувствую. Я люблю его. И ты это знаешь. Отпусти его ко мне, пожалуйста. Клянусь тебе, ты не пожалеешь…

Даша замолчала. Опустила голову. Минутная тишина внезапно была нарушена тихим шелестом березовых веток. Дашин слух словно обдало шепотом, который будто даже пропел: «он твой». Конечно, это могло быть обманным ощущением, но Даша готова поспорить с кем-угодно, что именно голос Анны слышала. Анна отпускала Николая Михайловича.

– Спасибо! – сказала Даша, счастливо улыбнувшись.

ЭПИЗОД 43

Ни с того, ни с сего над кладбищем повисла черная туча, накрыла тенью. Вера первая обратила на это внимание. Природа будто бы предупреждала о чем-то нехорошем, что может произойти именно с ними, с Верой и с Дашей. Вера огляделась по сторонам. Зашумел ветер. Он явился, словно предвестник чего-то плохого, ведя за собой, как проводник, целую толпу бритоголовых. Вера увидела скинхедов и оцепенела. Они приближались. И их целью была, если не Вера, то Даша точно. Кто-то рукой показал в Дашкину сторону. Скины прибавили шаг, побежали.