Они присели. Но молчали. Костальцев закурил. Он не знал, как начать разговор, оставаясь с Таней наедине. В школе все просто: подыскивать выражения, чтобы не обидеть, нет необходимости. В школе он и человеком-то был совершенно другим. Тут терялся и не смотрел в глаза, словно боялся чего-то. В школе наоборот. Мог и юбку Павловской задрать, и бретельки лифчика оттянуть под платьем, а потом отпустить, и в углу зажать, потискать, и вообще ее не замечать и за человека не считать. Оказавшись с ней один на один, тушевался, потому что понимал: Таня Павловская красивая девчонка, наверняка умная и талантливая, а значит, пара ему, поскольку себя Костальцевым причислял к умным и не менее привлекательным людям, чем, собственно, Павловская. А вот заговорить, да так, как продумывал и просчитывал не единожды в голове, обсыпаясь перлами и удивляя недюжинным чувством юмора, с ней наедине не мог. Будто кто-то «стоп» нажимал в горле.

Павловскую молчание на первом свидании тоже как-то не очень привлекало. Она была современной девушкой и требования ставила современные.

– Целоваться-то научился? – спросила она, когда Костальцев докурил, выбросил окурок и полез за следующей сигаретой в карман.

– Я и так умею, – отозвался Костальцев тут же. – Учителя мне не нужны.

– Ну, и как же ты умеешь? – не отставала Таня.

– Нормально умею.

– Нормально? – уточнила Таня. – Это как?

– Как все.

– Как все неинтересно, – изрекла Таня и добавила: – Я думала, ты меня удивлять будешь.

– Ты, типа, умеешь, – буркнул Костальцев.

– Конечно, умею! – убежденно заявила Павловская.

– И кто же научил? – насторожился Костальцев.

– У меня врожденное умение, – ответила Таня.

– Гонишь, – не поверил Костальцев.

– Гоняют отморозки на байках, а я говорю, – сказала Павловская.

– Ну так докажи, – провоцировал на действия Костальцев.

– И докажу, – не отказывалась Таня.

– И докажи, – подбивал дальше Костальцев.

В следующую секунду Павловская пересела с холодной деревянной перекладины на колени Костальцева, взялась обеими руками за его подбородок, приподняла его голову вверх.

– Ты чё творишь? – таращился в игривые Танины глаза Костальцев обеспокоенным взглядом.

– Страшно? – прошептала та.

Таня поцеловала его так, как и не снилось героям «Унесенных ветром». Когда она встала с колен Костальцева, тот, находясь под впечатлением поцелуя, опрокинулся из беседки спиной наружу и застыл в неподвижности с задранными кверху ногами. Какое-то время он приходил в себя, потом вскочил как ужаленный. Видимо, неудобно лежать было, да и неприлично, когда твоя дама сердца стоит над тобой.

– Круто, слушай! – похвалил Танин поцелуй Костальцев. – Давай повторим.

– Заслужить надо, – остудила его пыл Татьяна.

– Чё хочешь сделаю! – с готовностью пообещал Костальцев.

– Ну, – задумчиво протянула Павловская, потом сказала: – для начала своди девушку в кино.

– Легко! – распетушился фраером Костальцев. – Момент! – он достал телефон, кому-то позвонил. – Сейчас все будет! – произнес, когда закончил разговор по телефону.

Не прошло и минуты, как во двор въехало такси. Костальцев с Таней загрузились в него, а вышли у кинотеатра. У входных дверей их уже ждал администратор, который любезно проводил в малый зал, о котором Таня и не слышала никогда. Для них одних Костальцев заказал этот зал. Для них одних будет проведен внеочередной сеанс.

Фильм был так себе. «Человек с бульвара КапуциноК» назывался. Слабенькая пародия на оригинал с участием Миронова, Боярского и Караченцова. В новой вариации главные роли исполняли дочери Миронова и Боярского. Скучненько, бледненько и невыразительно, а главное, не смешно, что для комедии очень страшно. И Костальцев здесь не виноват. Ничего другого администратор не мог предложить. Эта картина была единственной новинокой на сегодняшний день. Завоз производился раз в месяц, по две киношки. Вторая, по мнению администратора, не подходила к случаю, она называлась «Кошмар на улице вязов. Новая версия». Короче, тоже сиквел, и тоже не чета оригиналу, к тому же фильм ужасов. Уж лучше смотреть плохую комедию, чем плохой ужастик, тем более на первом свидании.

Но Павловская не была раздосадована ни на йоту. Костальцев осмелел, целовал ее (быстро учился, схватывая на лету) так, что не хватало воздуха и хотелось большего. Она готова была отдаться Костальцеву на полу этого малого зала, но… не срослось. Таня бы потом сама себя ненавидела бы, а Костальцева даже больше, чем себя. Не так она представляла собственное участие в акте любви и, уж конечно, не с Костальцевым. Хотя он ей день ото дня нравился все больше. Сегодня и поздоровался с ней, и дверь в школу открыл, они встретились, точнее, Костальцев догнал Таню у самого входа, на крыльце. Конечно, ее отношения не сравнить с отношениями Даши и Николая Михайловича, которые вулканировали уже ничем несдерживаемой лавой, но они есть. По крайней мере Тане хотелось так думать.

ЭПИЗОД 47

На той же большой перемене в подвале под спортзалом, где обычно собирались отчаянные прогульщики, чтобы не мозолить глаза учителям и спокойно попить пивка, а может, и чего покрепче, и вволю покурить, расположились Хвалей с Костальцевым. Спуститься, для личной безопасности, в подвал предложил Хвалей. Ему было что показать и рассказать Костальцеву, но без лишних ушей и глаз, как другу.

Они закурили.

Хвалей вытащил мобильный телефон, включил видеоизображение.

– Зацени! – хвастливо передал телефон в руки Костальцева.

На видео камера, не отставая, следовала за какой-то девушкой, вернее, за ее спиной.

– И чё? – разочарованно выдохнул дым Костальцев, возвращая телефон Хвалею. – Заснял чью-то спину и радуешься, Спилберг хренов?

– Это только начало! – не стал забирать телефон Хвалей. – Ты дальше смотри. Я надеюсь, ты узнал кто она?

– Я что, волшебник, чтобы по спине узнавать каких-то телок, которых я вообще не знаю! – возразил Костальцев.

– А зря, – ухмыльнулся Хвалей, – потому что это наша Ирина Викторовна. Я проследил за ней до самого ее дома и даже в доме побывал. Но не это главное. Смотри дальше, сам все увидишь.

Имя Ирины Викторовны вызвало инетерес у Костальцева. В предвкушении чего-нибудь порнографического с ее участием, потому что от Хвалея ничего другого не ожидал, Костальцев с нетерпением уставился в телефон.

Однако ничего подобного Хвалей не снимал, у него даже и мысли о порно не возникло, хотя, возможно, одна мыслишка и проскользнула мышкой-норушкой, но так неуловимо, что он на нее и внимания не обратил.

Хвалей намеревался в воскресенье вечером, если повезет, провести хоть несколько минут в обществе Ирины Викторовны. Не повезло. Когда он подходил к ее дому, она уже выходила со двора. Окликнуть Хвалей не посмел. Он решил проследить за Ириной Викторовной. Вдруг чего интересного узнает о ней. Очень может быть, что Ирина Викторовна намылилась на свидание. Если так, Хвалей выскочит, как черт из табакерки, в самый неподходящий для любовничков момент, снимая их на телефон, заодно и хахаля ее узнает. А если Ирина Викторовна станет залупаться сильно, выложит снятое в Интернет. Хотя нет, Ирина Викторовна не позволит, отберет телефон сразу, как увидит новоиспеченного папарацци, с нее станется. Лучше не лезть на рожон, а потихоньку делать свое дело и не высовываться.

Однако странно одета Ирина Викторовна для свидания. В кожаных штанах, в кожаной куртке, с банданой на голове. Стопроцентный байкерский прикид. Да только байкеров в городе отродясь не водилось. Может, Хвалей отстал от жизни? Тогда почему Ирина Викторовна чешет по улице пешком, а не рассекает воздух грудью на байке?

Куда она идет вообще? Главное, нигде не сворачивает. Вышла на главную улицу и дратует по прямой. Хвалею и спалиться недолго, если Ирина Викторовна обернется. Хотя непохоже. Зачем ей думать, что за ней кто-то следит? К тому же, если и предположить, что Ирина Викторовна как будто догадывается о слежке, ее не затруднит отразить любое нападение, даже неожиданное. Такая уж у нее кошачая реакция и бойцовская выучка. И как же она хороша в гневе! Просто прекрасная валькирия!..

Она что, на дискач в Дом культуры?… Нет, слава богу. Повернула наконец у здания местной власти, миновала краеведческий музей, остановилась у входа в музыкальную школу. Чё ей надо здесь?

Ирина Викторовна посмотрела на часы, толкнула дверь и вошла внутрь. Хвалей не отставал, хотя рисковал в этот момент страшно, мог быть рассекречен в любую секунду.

Ирина Викторовна поздоровалась с вахтером, поднялась вверх по лестнице. Хвалей вахтеру кивнул, прошмыгнул следом.

С чердачной доносилась музыка. Именно туда проследовала Ирина Викторовна. У них там собственные танцы?…

Хвалей тихонечко приоткрыл дверь в чердачную. Ирина Викторовна брала в руки бас-гитару. В помещении находились еще четыре молодые женщины в похожих прикидах, они тоже вооружались музыкальными инструментами. Ирина Викторовна что-то сказала остальным, те кивнули. Грянувшая музыка чуть не оглушила Хвалея.

Это был «Рамштайн» женского образца, причем белорусскоязычный. А Ирина Викторовна, кроме того, что лабала на басухе левой рукой, как Пол Маккартни, еще исполняла и вокальные партии, да таким агрессивно-брутальным голосом, что позавидовали бы многие мужики его мощи. Во баба, блин!

Не заснять это все на видео Хвалей не имел права. Кто бы мог подумать, что их училка, которую, в общем-то побаивались все в школе, но и любили, в общем-то тоже все, даже странно, окажется еще и рок-музыкантом, да в придачу оппозиционным, поскольку всех, кто изъяснял свои мысли на белорусском языке в Беларуси причисляли, парадокс, к оппозиции. Ну, Ирина Викторовна, блин, вы даете!.. Хвалею, по большому счету, на белорусский язык было наплевать. Он и на уроки по этому языку и литературе не очень торопился, можно сказать, ненавидел даже предмет, не считая его полезным. Впрочем, остальные дисциплины полезными он тоже не считал. В школу ходил по необходимости и по привычке, к тому же время-то надо было как-то убивать. Однако с появлением Ирины Викторовны что-то в нем сломалось. Хвалей не узнавал сам себя. Ни одного урока Ирины Викторовны не пропустил, да еще пересел на первую центральную парту, чтобы быть поближе к учительнице, притащив за собой и Костальцева, чтобы клуши, сидевшие на первой парте пересели на их место.

Тяжелую музыку Хвалей не особенно уважал, но и не лажал при случае, как попсу. Больше всего его привлекал рэппак. Эминем там, Серега, Блэк эд пис… Но в рэпе, конечно, не споешь так, как Ирина Викторовна пела о вампирах, ведьмах, марах и прочей нечисти. А под конец она вообще выдала о том, что президенту не спится и развила тему: почему ему не спится. Последняя композиция Хвалею понравилась больше всего. Наверное потому, что дышала сегодняшними событиями, пропиталась личностными отношениями к власти и иже с ней.

Сосредоточившись на съемке и записи, Хвалей напрочь забыл об осторожности, поэтому так больно получил дверью по лбу. Ирина Викторовна постаралась. Она заметила присутствие чужого, хоть и не сразу, но не стала обращать внимания, чтобы не сорвать репетицию. Когда нужный материал был повторен и усвоен, Ирина Викторовна объявила перерыв, чтобы самой по-тихому разобраться с несанкционированным проникновением на ее территорию.

– Шпионишь, вынюхиваешь? – выйдя в коридор и закрыв за собой дверь, уставилась Ирина Викторовна на поверженного врага в лице Хвалея.

– Да это случайно, – оправдывался тот. – Но какой у вас голосище!.. – восхищенно протянул.

– Что ты тут делал? – допытывалась Ирина Викторовна.

– Да ничего такого, – пытался незаметно спрятать телефон Хвалей. – Я хотел вас пригласить куда-нибудь, но вы так торопились, что прошли мимо. Ну а я не удержался и пошел за вами. Чё тут криминального-то? Это же не секретное революционное заседание, я надеюсь…

– Музыка понравилась? – смягчалась Ирина Викторовна.

– Честно, я не фанат рока, – ответил Хвалей. – Но вы, Ирина Викторовна, мой кумир! – заявил.

– Клоун! – вырвалось у нее с очень теплой улыбкой на лице.

Дальнейших подробностей Хвалей рассказывать Костальцеву не стал. Кто занет, может, дальше ничего и не последовало. Ирина Викторовна отправилась репетировать, а Хвалей отправился домой. Однако очень может быть, что Хвалей остался ожидать окончания репетиции, чтобы проводить Ирину Викторовну.

Одно Костальцеву было непонятно. Когда Ирина Викторовна успела склепать герлбанд? Откуда группа вообще появилась? Но песни и исполнение, хоть и в убогом качестве, ему понравились.

– Тебе не все равно, как нарисовалась группа? – переспросил Хвалей Костальцева.

– Просто непонятно, – пожал плечами Костальцев, возвращая Хвалею телефон. – А я очень не люблю непонятное.

– Но Ирина Викторовна – бомба, факт, а?

– Ты чё, запал на нее? – догадался Костальцев.