Сандра Мартон - Здравствуй, счастье

Она тоже улыбнулась.

– Конечно, немногие. Я не то имела в виду. Я хотела сказать, что не могу делать хорошие скульптуры, которые взволновали бы людей, такие… такие…

Оливия умолкла. Ни один человек, даже Риа или ее тетушка, не интересовался, думала ли она всерьез об искусстве. И почему-то этот человек, незнакомец, который без спроса ворвался в ее жизнь, решил задать такой вопрос? И она ответила – она, которая не привыкла раскрывать душу кому бы то ни было.

– В чем дело?

– Ни в чем, – сказала она и отвернулась. – Мне… мне показалось, что вода закипает.

– Он обычно свистит.

– Кто?

– Чайник. Он свистит, когда готов. Скрипнул стул, и она услышала, как Эдвард приближается к ней мягкой походкой. Вот он подошел – и у нее по спине пробежал легкий озноб.

– Я сам, – сказал он и задел ее плечом, когда потянулся к чайнику. – Значит, вы никогда не собирались делать карьеру на поприще мелких скульптурных безделушек?

Почему так трудно дышать? Оливия прокашлялась.

– Каких… каких мелких безделушек?

– Щенков и спящих кошечек. – Эдвард прислонился спиной к стойке, скрестив руки и глядя ей в глаза. – В конце концов их кто-то должен делать.

Почему она согласилась варить кофе? Почему не свистит этот чертов чайник? Почему он стоит так близко?

– Должен… что? – тупо переспросила она.

– Должен делать эти дурацкие фигурки, которые можно увидеть в каждой лавке для туристов.

– Вы… вы кладете молоко и сахар?

– Предпочитаю черный.

– И еще нужны салфетки. Где они?

– Сейчас схожу.

Она облегченно вздохнула, когда он вышел.

– Разве не могли бы вы зарабатывать на жизнь этими щекастыми малышами, кошечками и прочей ерундой? – спросил он, вернувшись.

– Наверное, да, – ответила Оливия, – но…

– Но что?

– В общем, это не для меня. Я понимаю, нет ничего плохого в том, что человек занимается таким ремеслом. Просто, по-моему, тому, кто изучал искусство в колледже, неприлично опускаться до мещанских поделок. Она смущенно рассмеялась:

– Это звучит претенциозно, да? Я не хотела…

– Это звучит честно.

Эдвард говорил тихо, но казалось, что его голос отдавался во всех уголках комнаты. Девушка обернулась и посмотрела на него. То, что она увидела в его глазах, заставило заколотиться ее сердце.

– Оливия, – мягко произнес он, и именно в этот момент чайник издал пронзительный свист. От неожиданности у нее перехватило дыхание.

– Так можно и мертвого разбудить, – сказала она, заставив себя усмехнуться, и с усердием занялась приготовлением кофе.

Сделав глоток, Эдвард признал, что кофе отменный.

– Существует какая-нибудь школа, где учат варить кофе? – спросил он, одарив ее поощрительной улыбкой. – Какая-нибудь школа, о которой я не имел понятия все эти годы?

Оливия тоже улыбнулась, поднеся чашечку ко рту.

– Не представляю. Лично я научилась всему, что умею, у миссис Фэннинг.

– Она кто, учитель домашнего хозяйства в высшей школе?

– Повар у Боскомов, – ответила Оливия и уточнила. – Простите. Шеф повар.

Нет, не сама миссис Фэннинг так себя называла, а миссис Боском, – уточнила Оливия, и, сделав многозначительное лицо, добавила:

– Она была – и остается – настоящей леди.

Эдвард поставил чашку.

– Наверное, работать в доме Боскомов не слишком сладко, – сказал он, прямо глядя ей в глаза.

– Не слишком.

– У вас с тетушкой были близкие отношения?

– Нет, мы были почти незнакомы, когда погибли мои родители…

Оливия замолчала. Почему она рассказывала ему все это? Арчеру вовсе не интересно выслушивать историю ее жизни. Она взглянула на него:

– Почему вы мне задаете такие вопросы, Эдвард?

Он чуть заметно улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:

– А вы как думаете?

Ну, конечно. Он выяснял детали, которые могли бы привести его к Риа, зная, что прошлое Риа и прошлое Оливии тесно связаны. Абсолютно логично, но почему-то это пробудило в ней острую грусть. Она отставила свою чашечку.

– Уже поздно, Эдвард, – сказала она вежливо. – Спасибо за кофе. А теперь…

– Не уходите.

Он коснулся ладонью ее щеки. Его рука была горячей. Горячей, как огонь. Ей вдруг представилось, как его тело прижимается к ее. И его губы. Они тоже будут жаркими? И зажжет ли его поцелуй ее губы, обдаст ли огонь желания всю ее – грудь, живот, бедра…

Оливия стремительно поднялась.

– Мне пора, – заявила она, и Эдвард тоже встал.

– Оливия. – Его хриплый голос звучал настойчиво. Он схватил руками ее лицо, запустив пальцы в шелковистую копну волос.

– Останься со мной в эту ночь.

– Нет, – прошептала она, но это слово замерло в воздухе, как замерло ее дыхание.

– Останься, – повторил Эдвард. Его пальцы запутались в волосах Оливии и не отпускали ее. – Ты же знаешь, что сама этого хочешь!

Так оно и было. О Боже, в том-то и беда, что это действительно так и было. Она хотела его, человека, который считал ее чуть ли не проституткой, хотела его, как никого на свете.

Ей стало страшно от того, насколько неукротимым было это желание. Неужели она, избежав соблазнов в юности, теперь попадет в лапы такого человека, как Эдвард Арчер? Он был умнее всех прежних обольстителей и пускал в ход не обещания, а нежные поцелуи и тихий шепот.

– Нет. Нет. – Что бы он там ни думал, она не такая дура. – Вы слишком высокого мнения о себе, – холодно сказала Оливия, – если уверены, что знаете мои мысли.

Он застыл, глядя на нее. Мышцы у него на скулах заметно напряглись.

– Останься, – чуть слышно произнес Эдвард.

– Я спешу домой. – Оливия посмотрела ему в глаза. – Вы вызовете такси? Или мне позвонить самой?

Несколько секунд они глядели друг на друга, а потом взгляд Эдварда стал таким же холодным, как ее голос.

– В этом нет необходимости. Я довезу вас.

Оливия уже открыла рот, чтобы возразить, но, посмотрев ему в лицо, поняла, что бояться нечего.

– Спасибо, – сухо поблагодарила она. Казалось, они бесконечно долго добирались до ее дома, хотя было поздно и движение на обычно забитых машинами улицах заметно уменьшилось. В салоне автомобиля Арчера стало словно теснее, чем днем: когда они наконец попали на ее улицу, Оливия готова была сорваться со своего кресла. Эдвард еще не подъехал к тротуару, как она уже потянулась к дверце, но он успел перехватить ее руку.

– Подождите.

Эдвард внимательно оглядел тротуар и темные уголки у дома, и тут она поняла, что он прекрасно владел собой и помнил о том, о чем забыла она: поблизости может скрываться кто-нибудь с камерой или блокнотом.

– О\'кей, – наконец сказал он. – Путь свободен.

Оливия распахнула дверцу.

– Жаль, что я не смогла вам помочь найти Риа, – произнесла она, в спешке выбираясь из автомобиля. – Если мне что-нибудь придет в голову, я…

Но от него оказалось невозможно отделаться. Эдвард настиг ее, когда она пыталась ускользнуть в свое убежище, схватил за руку и повернул к себе.

– Я заеду за вами в семь утра. Оливия покачала головой.

– Зачем? Я сегодня просмотрела абсолютно все бумаги Чарлза.

– Но там осталось много другого. Фотоснимки, записные книжки.

– Послушайте, Эдвард, я ничего не знаю об отношениях Риа с вашим отчимом. Мы с ней уже не такие близкие подруги, и вообще давно не виделись.

– Как давно?

Его тон стал неожиданно грубым, и Оливия испуганно подняла глаза.

– Как давно вы не виделись? – повторил он, потом крепко сжал ее и подтолкнул в тень козырька над дверью. – Дни? Недели? Месяцы?

– Не понимаю.

Он схватил ее за плечи.

– Когда вы оговорили дележку? – зловеще прошептал он. – До того, как вы представили ее Райту, или после?

Не успела она ответить, как его губы приникли к ее. Его вопрос был жестким, а поцелуй нежным, и это совершенно обезоружило ее. Оливия положила ладони ему на грудь. Она почувствовала, как часто бьется его сердце, и вместо того, чтобы оттолкнуть Эдварда, Оливия тихо простонала и не смогла больше противиться сладости его поцелуя.

Арчер глубоко вздохнул. Его руки охватили ее тело, кончиком языка он коснулся ее губ. Оливия приоткрыла рот, и он принялся ласкать и щекотать его языком, пока она совсем не захмелела от наслаждения. Его руки проникли к ней под куртку и ухватились за ягодицы, прижимая ее к крепкому телу, и поползли вверх по спине, по бокам, подбираясь к груди. Большими пальцами он прикоснулся к соскам и стал гладить их. Еще немного, и Оливия потеряла бы сознание.

Он сам оторвался от ее губ, взял за плечи, отстранил от себя, наблюдая, как она пытается отдышаться. Потом протянул руку.

– Дай мне твои ключи, – тихо попросил он.

Она хотела сказать, что ничего подобного не сделает. «Знаю, каков ты будешь завтра, – думала она, – не допущу, чтобы это произошло. Я не позволю использовать меня, не позволю тебе обращаться со мной как с женщиной легкого поведения».

Но он нежно прошептал ее имя, поцеловал в волосы, и тогда она дрожащими руками раскрыла сумочку и вытащила ключи. Эдвард смотрел на нее страстным взглядом, на ощупь вставляя ключ в замок.

– Дай руку, – снова шепнул он и положил ключи ей на ладонь, сжав ее пальцы в кулак.

– Запри за мной, – сказал Эдвард и поцеловал ее в последний раз яростным, жадным поцелуем. Она знала, этот жар будет согревать ее всю ночь.

А потом он уехал.

Утром, когда Оливия проснулась, ярко светило солнце, небо было безоблачным, и на нее тут же нахлынули чудные воспоминания о вчерашних последних мгновениях у двери ее дома. Будто время вернулось назад: она почти физически ощущала, как пальцы Эдварда скользят по ее коже, и слышала его зовущий голос.

Сердце Оливии заколотилось. А что, если бы он, взяв ключи из ее дрожащих рук, прошел вместе с ней в темный дом? Позволила бы она проводить себя до квартиры? А потом схватить на руки и отнести сюда, в постель?

Она горько вздохнула. Что толку притворяться? Да, она не провела ночь с Эдвардом, но это была не ее заслуга, а его.

«Дай мне ключи», – прошептал он, и Оливия вручила ему не только то, что он просил, но и свою честь, которую она охраняла всю жизнь.

Она села, отбросила одеяло и прошла в ванную. Конечно, признаться себе в этом нелегко, но Эдвард Арчер был по-настоящему сексуальным мужчиной, и ее потянуло к нему. «А почему бы и нет?» – подумала она, становясь под душ. Другие женщины наверняка не отказывали ему. Оливия представила, как они смотрели на него в ту ночь в «Ноевом ковчеге».

Как звучит это старинное выражение? «Кто предостережен, тот вооружен». Или что-то вроде того. И сейчас о ней можно сказать – «предостережена». Оливия закрыла кран и накинула большое банное полотенце. Она живой человек и неравнодушна к нему. Значит, теперь надо быть осторожной. Очень осторожной. Нехорошо, когда тебе нравится человек, для которого ты не более чем похотливая кошка. Но совсем уж скверно, если из-за твоей влюбленности тебя обведут вокруг пальца.

Самый лучший выход – вообще с ним больше не встречаться. Оливия вытирала волосы, смотрясь в запотевшее зеркало. Сейчас же во что бы то ни стало нужно было найти Риа. И в одиночку, без Эдварда, ей с этим не справиться. Оливия знала привычки Риа, а он – Чарлза. Она знала, как выглядит Риа, а у Эдварда в руках были бумаги Чарлза.

Оливия вздохнула, намазав губы неяркой помадой. Конечно же, ей придется видеться с Арчером, пока они не обнаружат Риа. Как только это случится, она немедленно с ним распрощается.

«И чем раньше, тем лучше, – думала она, натягивая серые вельветовые брюки и темно-красную шелковую кофту. – Тогда она сможет зажить как прежде. Снова откроет магазин, опять возьмет к себе Дольчи, – и Эдвард Арчер останется не более чем воспоминанием».

Около семи она надела плащ и сбежала вниз по ступенькам. Не задумываясь, она взялась за ручку двери и тут же отпрянула, как будто коснулась раскаленного железа. «Сначала надо все проверить, Оливия», – прошептала она себе. Девушка выглянула в окно. В коммерческих конторах Манхэттена в этот час работа была уже в разгаре, но ее улица была пуста. Успокоившись, Оливия спустилась вниз.

Лучи солнца снопом пробивались сквозь стекла. Она прислонилась спиной к стене, закрыла глаза, повернула лицо навстречу солнечным лучам и расслабилась в каком-то блаженстве. Прошло немало времени, прежде чем девушка очнулась и заставила себя выйти из дома.

– Вы вовремя. Мне нравится это в женщинах, – услышала она низкий мужской голос и открыла глаза.

– Эдвард, – рассмеялась она, – вы меня испугали!

Да, испугал, но не из-за этого так застучало ее сердце. Оливия снова видела его, и уже не имело никакого значения то, что она решила для себя накануне. Ей нравилось, как он выглядел сегодня – намного привлекательнее, чем обычно, в светло-голубых джинсах и расстегнутой кожаной куртке, из-под которой был виден светло-коричневый, грубой вязки свитер, какие носят рыбаки. Вдруг она вспомнила о прошлой ночи, как они стояли в этом же проеме, растворившись в объятиях друг друга, и ее лицо вспыхнуло.