– Значит, они изменили повестку дня. С вами не могли связаться из здания ЦК. Вот ему, Кривошеев указал на Петра, вручил секретарь Брежнева письмо к Председателю КГБ Серову, чтобы он отнес его на Лубянку, но на его напали, побили, забрали письмо. Он прибежал ко мне на работу, ибо у меня были связи в министерстве обороны, но мой знакомый сейчас в командировке, а дежурный офицер не пропустил меня к вам. Хорошо, что проходящий мимо офицер подсказал нам, что вы находитесь на полигоне. Мы поехали в Солнечногорск на украденном "Москвиче", нас преследовали, стреляли по нас, но мы доехали сюда и проникли через ограждение на полигон. Только нас задержал часовой, и пришлось выдумать такую историю, чтобы встретится с вами.

Маршал задумался – странная история, но доля правды в этом была, ибо к нему обращались заговорщики Молотов, Маленков, пытаясь выяснить его отношение к Никите Хрущева. Да, ему тоже не все нравится в правлении Никиты Сергеевича, но еще больше ему не хотелось, чтобы возвращались времена террора и "культа личности". Потом он поднял трубку телефона и набрал номер секретариата Президиума, но вызов не проходил, значит, он остался отрезанным от всего остального мира.

– Дежурный, – позвал он офицера, тот тотчас зашел в кабинет. – Звоните, в гараж, чтобы готовили мою машину на выезд.

– Есть. – Козырнул дежурный и покинул помещение.

– Вы поедете со мной в машине сопровождения.

Дал распоряжение маршал гражданским лицам, и они вместе покинули кабинет.


– Никита Сергеевич перестал считаться с мнением членов Президиума. Такая политика может привести к печальным последствиям. Еще он прослушивает членов Правительства, на моей даче по его приказу был проложен кабель для прослушивания моих разговоров по телефону.

– Николай, это все твои фантазии, – попытался возразить бледный Хрущев.


– Это не только мои фантазии, но и Фурцева может подтвердить.

– Ничего я тебе не говорила, – испугано возразила женщина.

– Катя, зачем ты отрицаешь этот факт. Помнишь, мы с тобой заговорили в моем кабинете о Хрущеве, и ты отвела меня в сторону и показала вверх, давая знак, что нас прослушивают.

– Ты меня не так понял, Николай.

– У меня в кабинете тоже установлена аппаратура по прослушиванию. Это мне сказал один из служащих телефонной компании. – Ворошилов недовольно посмотрел в сторону Первого секретаря ЦК.

– И вот, Никита Сергеевич, пытается учить нас всех, что и как надо делать, – встрял в перепалку Шепилов, – а позвольте вас спросить какое у вас образование?

– Образование у меня очень простое – одну зиму меня обучал грамоте местный дьячок за мешок картошки, но у меня хватит ума, чтобы и вас научить уму-разуму.

– Вот видите, какой вы упрямый, не хотите прислушаться к мнению образованных людей и не хотите учиться.

– Меня жизнь научила всему.

– И, тем не менее, вы в одном слове "визирую" вы делаете три ошибки, заметил Шепилов.

– В будущем я буду устно визировать все документы.

Двери кабинета приоткрылись, и там показался курьер с письмом в руках. Каганович, который сидел ближе всего в двери, подошел к двери и взял письмо. Открыл его, прочитал, и лицо его наполнилось неудовольствием. Быстрыми шагами он подошел к секретарю ЦК Брежневу.

– Объясните, Леонид Ильич, – зло произнес Лазарь Моисеевич.

Брежнев сразу весь побледнел, он, конечно, узнал свое письмо, которое он отослал Председателю КГБ Ивану Серову, прозванному в народе "Иваном Грозным", в котором сообщал о заговоре членов Президиума против Хрущева.

– Это-о-о-о, – начал заикаться Лелнид Ильич, ибо понимал, что это может быть концом его политической деятельности.

– Вы хотите сидеть на двух стульях одновременно, так это не получится. Сегодня же вы лишитесь всех своих регалий.

– Что там такое, – поинтересовался Молотов, который уже чувствовал себя в кресле Первого секретаря ЦК, и Каганович передал ему письмо. В это время Брежневу стало плохо, все поплыло у него перед глазами, и, если бы стоящий рядом Микоян не поддержал бы Брежнев, то тот бы упал на пол.

Кто-то из сидящих товарищей закричал: "Врача сюда. Врача". Тут вбежал дежурящий врач с медицинской сумкой, сначала поднес Брежневу нашатырь, когда Леонид Ильич открыл глаза, то врач сделал укол.

– Что с ним? – спросил председательствующий на заседании Булганин.

– Кажется, обморок. Но его надо отправить в больницу, чтобы точно установить диагноз.

– Везите его в больницу, – дал распоряжение Молотов, и позвал курьера, чтобы он помог врачу довести Брежнева до машины.

На несколько минут в зале заседания произошло некоторое смятение, все были поражены прошедшим, каждый в этот момент подумал о бренности жизни, о суете сует.

– Продолжайте заседание, дал распоряжение Молотов, но Булганин не успел открыть рот, как в кабинет вошел Маршал Советского Союза кандидат в члены Президиума Георгий Жуков. Хотя он не имел решающего голоса, как кандидат, но за ним была армия и популярность в народе, как маршала Победы. Хрущев бросился к нему и только вымолвил: "Спасай, меня Георгий Константинович". Жуков ничего не ответил на эту просьбу, а прошел и занял свое место возле Шепилова, но, тем не менее, заседание пошло уже в несколько другом русле. Сначала выступил Микоян в защиту Хрущева, затем его поддержал секретарь ЦК Аристов, который настаивал на том, чтобы подождать всех членов Президиума, ибо отсутствовали члены Президиума Кириченко и Сабуров и несколько кандидатов в члены Президиума. Только оппозиция настаивала на своем, что достаточно иметь мнение три четверти членов Президиума и такое решение будет правомочным, а такой кворум имеется. Тогда слово взял маршал Жуков.

– Если заседание Президиума не перенесется на завтра, и не соберутся все члены Президиума, и кандидаты в члены Президиума, то я обращусь через партийные организации к армии и народу. Думаю, что они поддержат меня.

Дебаты на том закончились, ибо понимали, что имел в виду Министр обороны, за которым стоит армия. Решили перенести заседание на следующий день.

На следующий день заседание Президиума ЦК КПСС не началось, как положено в девять часов, так как к кабинету подошло двадцать два членов ЦК КПСС, которые потребовали, чтобы их пропустили в зал заседания.

– Что это за самовольство! – возмутился Молотов, – Они, что не знают устава Коммунистической партии Советского Союза? Так надо их исключить из членов нашей партии, как злостных нарушителей.

– Да, в нашей партии с вашим приходом к власти, Никита Сергеевич, дисциплина начала хромать на обе ноги, – заметил Председатель Верховного Совета СССР Ворошилов.

– Но они члены ЦК КПСС и хотят знать, какие процессы происходят в наших рядах, – возразил Хрущев.

– Мы соберем Пленум ЦК КПСС и тогда донесем информацию о решении Президиума ЦК КПСС тогда до членов ЦК.

– Какую информацию? – спросил Министр внешней торговли Анастас Микоян.

– Мы доложим на Пленуме, что Никиту Хрущева Президиум ЦК КПСС сместил с поста Первого секретаря ЦК за допущенные в его работе ошибки, за нарушение принципов демократического централизма. – Вставил свое слово секретарь ЦК Маленков.

– Но Никиту Сергеевича на пост Первого секретаря избирал Пленум ЦК, и уволить с этого поста может тоже только Пленум ЦК, – с твердостью военного заметил министр обороны маршал Жуков.

– Георгий Константинович, мы очень уважаем вас, как военного полководца, но как партийный работник вы еще слабо ориентируетесь в сложной партийной иерархии, поэтому прислушивайтесь к слову ветеранам партии, которые вместе с Лениным создавали эту партию. – Вступил в дебаты Вячеслав Молотов, который уже примеривал на себя пост Первого секретаря ЦК.

– Тем не менее, членов ЦК следовало бы выслушать там пришли наши славные полководцы Маршалы Советского Союза: Конев, Рокоссовский, Москаленко. – возразил Жуков.

Дебаты вокруг этого вопроса развернулись с новой силой, что грозило сорвать вообще заседание Президиума ЦК и на далекую перспективу отдалялось голосование за смещение с поста Хрущева. В конце концов, решили послать к членам ЦК КПСС Премьер-министра Булганина и Председателя Верховного Совета Ворошилова, но этому воспротивился Хрущев, который тоже хотел выйти к членам ЦК, поэтому решили удовлетворить просьбу Первого секретаря.

Только парламентеры Президиума вышли из зала заседания, как их тесным кругом окружили члены ЦК КПСС. Сначала Ворошилов напал на делегатов за то, что они нарушают устав Коммунистической партии, что вмешиваются в работу Президиума, который выбран последним Пленумом ЦК, если они будут продолжать в таком духе, то все нарушители положат партийный билет на стол. Но делегаты от ЦК тоже были не робкого десятка и потому потребовали, чтобы Президиум собрал Пленум ЦК КПСС и поставил на нем вопрос о соответствии должности Никиты Сергеевича.

– Мы не имеем право просто так созывать Пленум ЦК для этого надо иметь особые условия в стране или заявление личное трети состава Пленума ЦК, а у вас нет кворума, надо не менее пятидесяти членов ЦК и сорок пять кандидатов в члены ЦК. – Заявил Николай Булганин.


Конечно, такое заявление вызвало шок у членов ЦК, ибо собрать такое количество членов ЦК и кандидатов в члены ЦК по огромной стране практически невозможно. Все были возмущены, особенно, остро воспринял эту весть Председатель КГБ Иван Серов или как его звали "Иван Грозный". Сначала он разошелся бульварной бранью, а затем, когда слова его не восприняли парламентарии, то он схватил Ворошилова за барки и сказал, что, если Президиум не созовет Пленум, то он отправит их всех в тюрьму на Лубянку. Хрущеву и Микояну пришлось растаскивать противников, но все-таки действия и слова Серова подействовали на членов Президиума, и они сказали, что, если до понедельника соберется необходимый кворум, то они созовут внеочередной Пленум ЦК КПСС.

Двадцать первого и двадцать второго июня 1957 года военно-транспортные самолеты Вооруженных Сил СССР по приказу министра обороны Георгия Жукова летели по все территории огромной страны, собирая членов ЦК КПСС и кандидатов в члены ЦК, чтобы открыть внеочередной Пленум ЦК КПСС. Такое грандиозное мероприятие происходило впервые в Советском Союзе, подчеркивая важность Пленума, который должен был ответить на вопрос – каким путем пойдет дальше стране, или она возвратится к временам "культа личности" и полного бесправия советских людей, или в стране должны происходить демократические преобразования, призванные покончить с прошлым тоталитарного режима.

В понедельник, двадцать второго июня, дата очень трагическая для страны, начало войны, кворум членов ЦК КПСС и кандидатов в члены ЦК был собран, и был открыт Пленум ЦК КПСС.

С информацией о возникшем противостоянии между Первым секретарем Никитой Хрущевым и ветеранами членами Президиума ЦК, выступил секретарь ЦК КПСС Михаил Суслов. В своей краткой речи Суслов отмечал, что "старая гвардия партии" выступили против политики партии по осуждению "культа личности" и хотят возвратить прежний курс на полное игнорирование демократических ценностей, поэтому и собрался Пленум, на котором каждый член ЦК должен выказать свое отношение по данному вопросу. После вступительной речи начались прения, выступающему члену ЦК отводилось пятнадцать минут.

Первым с обвинительной речью по предложению Никиты Хрущева выступил Министр обороны Маршал Советского Союза Георгий Жуков, авторитет которого был бесспорным, как у военных, так и у гражданских лиц. Маршал в своей речи обвинил ближайших соратников Сталина – Молотова, Маленкова и Кагановича в осуществлении необъяснимого террора по отношению к гражданам Советского Союза, ибо еще в начале двадцатых годов Ленин сделал заключение, что с врагами революции покончено и с "красным террором" покончено. Откуда ж тогда взялись "враги народа" в стране спустя пятнадцать лет и людей сотнями, тысячами отправляли в лагеря и расстреливали. Жуков приводил примеры, когда за один день расстреляли три тысячи людей, а в расстрелянном списке рядом с подписью Сталина, стояли подписи Молотова, Маленкова, Кагановича. Это трудно представить, что людей гнали на эшафот, как стадо баранов, а между этих людей были люди искренне преданных Советской власти. Взять хотя бы маршалов Тухачевского, Блюхера, Якира и многих других военачальников, а как не хватало этих заслуженных командиров в войне с фашисткой Германией. Я уверен, что, если б не такой террор по отношению к военным (при этом маршал перечислил, сколько командиров высшего командного состава было уничтожено, более пятидесяти процентов), то и война с немцами не была такой кровопролитной. Ибо в начальный период войны войска часто оставались без ответственных, умелых командиров и пачками сдавались в плен. Окружение и пленение в общей сложности почти два миллиона солдат Красной армии под Киевом, Харьковым, Вязьмей случилось по вине вот этих руководителей. Жуков указал в сторону Молотова и Маленкова.

– А вы ведь тоже расстреливали наших офицеров без суда и следствия, – прозвучал чей-то голос из зала.